– Спасибо, Ханджар. Ты помог мне. Я доложу досточтимому
хякиму Саидову о твоем смелом поступке. Если б не ты, мы справились бы с
трудом…
Полы халата угрожающе колыхнулись.
– Ты… – после долгой паузы очень тихо сказал
Ханджар. – Ты говоришь – справились бы? Ты, падаль на солнце, грязь между
пальцами ног, – тыговоришь, что доложишь о моейсмелости?!
– Но, Ханджар…
– Молчи, блевотина умирающей неженатой бездомной
старухи! Молчи, дерьмо верблюда! Кто мне сказал: привези их сюда живыми и
невредимыми, Ханджар-яр, я буду сам пытать их! А когда я возразил: позволь,
господин начальник охраны, взятьмне их ночью, по дороге сюда, что ты мне
ответил? Ты ответил, раздавленный хвост скорпиона, валяющийся на заброшенной
тропе: никто не знает, сколько их будет, Ханджар-яр! Никто не знает, как они
будут вооружены! Никто не знает, что это вообще за воины, если они способны
украсть вагон платины! А вдруг за ними будут следить их друзья, сказал ты! А
вдруг за ними будут следить их враги, сказал ты! Мы не можем рисковать
платиной, сказал ты, трусливая блоха на трупе бродячей собаки! И кто мне
сказал: не надо братьих в пути, это опасно, обмани их, привези сюда, пусть они
напоследок насладятся оскверненной трапезой, а мы от души повеселимся над
неверными, которые даже не знают, как правильно готовить достархан!.. Ну что,
повеселился? Я же сразу сказал тебе: они никто, никого за ними нет, они
приехали в никуда! Ты просто испугался, досточтимый господин начальник охраны
Мырат-яр, имей мужество хотя бы признать это!
«Каков штиль», – вяло подумал Карташ.
– Но Дангатар помогал им добраться сюда!
– Дангатар мертв, забыл?!
– Да уж, сходили в магазин за хлебушком…
Это вдруг пробормотал Гриневский, уже спеленатый, со
здоровенным шишаком на лбу, с уже связанными руками, с разъезжающимися
зрачками, под прицелом вражьего бойца – но живой, живой, мать всех азиатов за
обе ноги!!! Карташ испытал мимолетное облегчение, хотя разумом-то прекрасно
понимал, что лучше бы уж они все пали в бою. Информацию о платине из них
вытянут, тут к мулле не ходи. Уж с восточными-то заслуженными мастерами
заплечных видов спорта тягаться не могла никакая Инквизиция…
Ханджар не обратил на воскресшего Таксиста ни малейшего
внимания, он был увлечен размазыванием начальничка по кустам. И ведь, надо
заметить, слишкомувлечен. А вот ежели сейчас медленно так сдвинуться,
переместиться хоть на вершок, вокруг ведь уйма валяющегося оружия, плевать, что
руки связаны, уж лучше рискнуть и погибнуть, чем так… В ту же секунду Карташ
услышал преспокойный голос паршивого старикашки:
– Если ты сделаешь хоть одно движение, я просто отсеку
тебе нос, русский. Я не буду убивать тебя сразу, я ведь обещал… Сапар, ты долго
будешь возиться?!
Названный Сапаром закончил пеленать руки Маши и быстренько
занялся Алексеем. Что-что, а вязать стервец умел, этого у него не отнять.
Минута – запястья Карташа были надежнейше стянуты за спиной тонкой прочной
веревкой. Он подергал аккуратно: не-а, бесполезно…
А Ханджар тем временем вновь говорил с Мыратом-яром:
– Из-за твоего страха погибли люди. Твои и моилюди...
Из-за твоего страха погибли ни в чем не повинные обитатели этого бедного аула,
за хозяина которого ты хотел себя выдать. Зачем ты убил их, Мырат-яр, –
трех взрослых людей и пятерых детишек? И зачем оставил в живых эту бедную
женщину? Поздно вспомнил, что некому будет прислуживать за фальшивым
достарханом? Зачем, Мырат-яр? Чтобы посмеяться над чужеземцами? Нет: из страха
перед чужеземцами. Но ты не просто испугался. Ты позволил себе осквернить
достархан. И не только тем, что пустил за него неверных. Ты с самого начала и
до самого конца готовил достархан неправильно– специально, потешаясь, как
беспомощные пленные будут есть неосвященную пищу, как будут нарушать законы
предков и тем самым мостить себе дорогу в ад камнями величиной с гору… А
камнями какой величины умостил ее ты, Мырат-яр?
– Да как ты смеешь?!. Моих людей убили не они, их убили
твои люди, Ханджар, я видел!.. – тут голос изменил почтенному Мырату, и он
позорно дал петуха.
– Откуда видел, из-под поверженного достархана? –
презрительно осведомился Ханджар. – Символично, не находишь? Молчи, сопля
на пупке непосвященного, хоть в эту минуту помолчи… Да, твоих людей убили по
моему приказу. Чтобы они уже никому не рассказали, какой гнилью оказался их
начальник – начальник охраны самого Гурбанберды Саидова, хякима всего
Гурдыкдерийского велаята… Отпусти девчонку.
Приказ был столь неожиданен и властен, что руки
лжестарейшины непроизвольно разжались, и Маша едва не упала, бросилась к
Карташу, спрятала голову на груди.
– Что ты хочешь… – взвизгнул Мырат, начинающий
понемногу соображать, что к чему.
– Что я хочу? Я хочу вершить правосудие. У тебя есть
секунда, чтобы помолиться и очистить свою душу… хотя бы попытаться.
– Я твой хозяин, Ханджар, не смей!!!
– У меня нет хозяина. Секунда прошла.
Зато дальнейшее произошло меньше, чем за секунду.
Стремительный шаг вперед, шорох темно-синей полы, фонтанчик крови – и вот
голова нечестивого начальника покатилась по пыльной земле аула.
Алексей закрыл глаза. Увольте. Увольте, господа! Я
подписался упереть платину у воров, согласился доставить ее каким-то
наркоторговцам в Среднюю Азию… ну, может, и немного побегать от воров
туркменских. Однако присутствовать при разборках в силе вора Конана и прочих
преступных элементов из фантастических книжек – это, извините, мимо кассы. Я из
другого сценария… Нет, слыхал он, конечно, об одном авторитете из зоны
откуда-то из-под Сыктывкара, который наловчился валить неугодных посредством
обыкновенной таблетки, скажем, аспирина, пуляя ее ногтем аккурат в яремную
вену. Как-то попался и самолично – сдуру – поспорил на пересылке с известным
жуликом Моторолой, что тот вынет у него долларовую десятку из застегнутого на
«молнию» кармана, к карману не прикасаясь… ну и что, ну и остался без десятки.
Причем ни молния, ни карман, ни сам Карташ не пострадали. («Древнее секретное
искусство», – на полном серьезе объяснил Моторола. «А сотенную могешь?» –
скептически поинтересовался тогда Карташ. Моторола виновато развел руками:
«Извини, начальник, только десятидолларовые…») Это все ладно. Это все зэковские
примочки. Но чтоб в самом сердце дружественного Туркменистана, посреди груд
трупов на тебя и твоих связанных друзей танком прет старый толстый немытый
азиат, одержимо вращая, как пропеллером, смертоносно острым халатом – это
перебор. Хочу обратно в Парму, к милым, добрым и веселым «уголкам»!
Ханджар тем временем подошел к обезглавленному телу, плюнул
на него, пробормотал:
– «Ягшы адамдан говы ат галар», говорят у нас в народе.
«От хорошего человека всегда остается доброе имя». От твоего имени не останется
даже звука. А я до конца дней не прощу себе, что пошел у тебя на поводу,
Безымянный…
Потом повернулся к Сапару и другому воину, бросил коротко:
