И Алексей рассказал. Все, начиная от их прибытия на станцию
Буглык и заканчивая боем во время песчаной бури. О платине он, разумеется,
умолчал, равно как и о том, что Дангатар жив, однако на рассказе об истинной
цели их приезда в Туркмению Неджметдин и не настаивал. Когда Карташ закончил,
хан некоторое время молчал, глядя в огонь жаровни. На его груди таинственно
поблескивал огромный кулон на толстой, в два пальца, золотой цепи. Кулон был
усыпан разноцветными камушками: Карташ искренне сомневался, что стразами.
– Странное положение, – медленно сказал
хан. – С одной стороны, если, конечно, ты говоришь правду, вы всего лишь
защищались от людей Садуллы, который, откровенно говоря, всегда сначала
хватался за оружие, а уж потом думал. И защищались успешно, как и подобает
настоящим воинам… Я знал и Дангатара, и хотя наши пути никогда не пересекались,
я уважал его. И если вы его друзья, то, значит, вы достойные люди. Это с одной
стороны, – еще одна виноградина исчезла во рту Неджметдина. – С
другой же стороны, вы сломали звено в цепочке, которую я выстраивал не один
год. Караван Садуллы вез очень дорогой товар, этот товар ждут очень большие
люди, и если он не прибудет вовремя… а вовремя он ужене прибудет. Я теряю не
только деньги, я теряю уважение больших людей. Как, спросят они, мы можем
доверять Неджметдину, когда он не держит слово и задерживает поставку? И в этом
виноваты вы. А это плохо.
– Я могу указать место, где спрятан товар, –
осторожно сказал Карташ. – Твои люди могут взять его и отправить
заказчику…
– В обмен, конечно же, на вашу свободу? –
усмехнулся хан. – Поверь, у меня и так найдутся средства развязать тебе
язык. А потом убить.
– Недж… – сказал Алексей, лихорадочно прокачивая
ситуацию. Если этот пустынный король не сразу распорядился вырвать им ногти и
порезать на ремни, если он еще поболтать хочет, есть шанс, как минимум,
выторговать жизнь. А как максимум, и свободу. – Недж, мы просто оказались
не в то время и не в том месте. Поверьте, у нас и в мыслях не было мешать
вашей… работе. Мы хотим помочь вам исправить то, что испортили не по своей
вине, и пойти своей дорогой.
– Однако вы помешали... Ты хорошо держишься, Яланчы,
клянусь пророком Нухом. Но все дело в том, что ваша жизнь сейчас дешевле
воздуха, которым мы дышим... Допустим, я найду товар и доставлю его большим
людям. Допустим, большие люди простят мне задержку. Но что дальше? Садулла,
хоть и был дурак, но был очень хорошим проводником. Он возил товар из
Афганистана, и всегда успешно, без потерь, без обмана, без проволочек. А возил
он, как ты наверняка уже проверил, не ковурму какую-нибудь на базар, а мак.
Опий. Это был один из самых больших каналов, и я очень дорожил им, поскольку
через Пакистан и Иран доставлять товар в Европу стало трудно, там усилили
границы, там борются с Аль-Каедой и наркоторговлей, поставщикам понадобились
новые пути, пути через Туркмению. Садулла знал один такой путь. И он знал
продавца. Я продавца не знаю. Я не знаю, какими тропами он вел караван через
границу. И теперь Садулла мертв, и мертвы все караванщики. Их убили вы.
– И что ты собираешься делать? – спросил Алексей
напрямик, чувствуя, как по спине поползли струйки пота. – Убить и нас в
отместку? Запытать до смерти? Только вряд ли это вернет караванщиков, Недж...
Неужели придется сдать ему платину? Ай-ай-ай, как
нехорошо-то…
– Я еще не решил, – признался хан Неджметдин. И
совершенно неожиданно добавил: – Вы очень необычная компания, Яланчы, самая
необычная из всех, что я встречал. Ты – наверняка военный, у тебя выправка
офицерская, а твоя подруга – городской житель, в пустыне ей делать абсолютно
нечего. Твой приятель не так давно с зоны, и я не удивлюсь, если узнаю, что
покинул он ее по собственной воле, супротив воли Хозяина… Что же вас
объединяет, а? Что вы здесь делаете?
Алексей ничего не ответил, подумал лишь: «Интересно, а когда
это ты сумел нас разглядеть? В щелку подглядывал, как мы подъезжаем, что ли?..»
Хан опять ухмыльнулся, поняв его мысли по-своему.
– Не удивляйся, я с детства жил в России… в Ленинграде.
Я сидел в России. В восемьдесят девятом, когда моя… родина начала борьбу за
независимость от Большого Брата. Тогда модно было выходить на демонстрации
протеста, тогда модно было сидеть за убеждения. Я был молод, и я сидел. И тоже
ушел с зоны по своей воле. Потому что понял, что Россия – это не мое. Поэтому я
сразу почувствовалтвоего приятеля…
«Ага, ностальжи поперло, – подумал Карташ. – И
ведь скучает, бай фигов, по России-матушке…»
– Теперь у нас все по-другому, – сказал он
проникновенно, изо всех сил стараясь, чтобы его слова ни в едином звуке не
звучали фальшиво. – Россия стала другой…
И это было ошибкой.
– Другой?! – гаркнул хан, едва не опрокидывая
блюдо с виноградом. – Другой, ты говоришь? Дурак. России как было
наплевать на себя, так наплевать и сейчас. Я вожу мак из Афганистана. Талибы
запрещают выращивать мак, поэтому я покупаю его у Северного Альянса, а Северный
Альянс поддерживает Россия. Значит, Россия поддерживает и мой бизнес? Я вожу
мак через Туркмению, потому что я купил здешних чиновников. Здешних чиновников
покупают все, даже американцы. Почему же Россия не может купить их, если не в
состоянии договориться, почему позволяет маку и исламистам расползаться по
вашей Азии? Мало вам небоскребов в Америке?!. – Он вдруг успокоился –
видать, выплеснул, что накипело. – Иди, Яланчы. Я завтра подумаю, что с
вами делать.
Смешавшись, Карташ поднялся.
– А мои друзья…
– Ты завтра с ними увидишься. Я не хочу, чтобы вы
общались, пока я не принял решение. Иди, Ахмед покажет тебе твой
кара-ой, – и он звонко хлопнул в ладоши.
Кара-ой, оказалось, называлась кочевничья юрта, которая по
внутреннему убранству мало чем отличалась от жилища философствующего хана,
разве что ковры были победнее, да подушки не шелковые. Карташ, как был в
одежде, растянулся на коврах и стал смотреть в дырку в потолке юрты, куда
лениво уплывал дым из жаровни. Так же лениво клубились мысли и в голове
Алексея. Поразмыслить было о чем, но думать не хотелось совершенно. За
матерчатыми стенами юрты кто-то смеялся, кто-то наяривал ритмичное
«дум-дум-дум» то ли на барабане, то ли на тамбурине, периодически пламя костров
взвивалось к небу разбрасывающими искры столбами, словно бензину плеснули –
сквозь щель в пологе он видел отсветы оранжевого огня. Праздник у них, что ли?
Ага, конечно, – по случаю гибели каравана с наркотой, сиречь с заработком…
Он закрыл глаза, и тут же полог откинулся, внутрь кто-то проскользнул. Карташ
приподнялся на локте:
– Кто тут?..
– Т-с-с-с… – Голос женский, незнакомый. – Меня
зовут Айджахан. Меня прислал Неджметдин.
– Зачем? – тупо спросил Алексей.
– Ты – гость, – непонятно ответила женищна и
приблизилась. В неверном свете жаровни Карташ разглядел ее – симпатичная юная
азиаточка, гибкая и тонкая, в невесомом платьишке, напоминающем сари.
