– Да что ж это делается-то… – застонал Гриневский.
Алексей шикнул на него: мол, не время, братан, на порнуху
таращиться, война идет.
– Я три года нормальную ляльку не видел, а тут такое… –
сдавленным шепотом объяснил Таксист.
Неджметдин уверял, что охрана, расставленная по горам,
стережет исключительно подступы к озеру, а зону внутри периметра не
контролирует. Более того – граница периметра отодвинута от священного места
настолько, чтобы, пробудись у кого такой соблазн, все равно не смог бы увидеть,
что происходит у воды и на воде. Да-с, пожалуй, это действительно так. Глядя на
шаховы игрища, невольно веришь, что свою интимную жизнь шах вряд ли выставит на
обозрение простым часовым.
Непростыхже часовых было двое.
Два телохранителя, допущенных к самым сокровенным сторонам
жизни владыки, берегли его покой на берегу озера. Первого телохранителя хоть
сейчас бери и вставляй в серию бондианы, где дело происходит на Ближнем
Востоке. Колоритен, ничего не скажешь. Вышел ростом и крепкотелостью, а особо
вышел чернотой и густотой бороды. А на зеленой, похожей на френч куртке
выделялись пошарпанные кожаные ремни портупеи зело занятного вида. Уж не
аглицкая ли, образца начала века?! К портупее с обоих боков присобачены кобуры
– ясное дело, расстегнутые, с торчащими пистолетными рукоятями. Голову можно
прозакладывать, что бородатый одинаково неплохо шмаляет с обеих рук. За спиной
у него висит классическая американская автоматическая винтовка М-16, но скорее
всего она служит запасным оружием, если вдруг придется вести бой на расстоянии.
А вот кинжалом, что висит на поясе в ножнах, отделанных каменьями, ясен хрен,
этот чукча владеет, как циркач. Небось, с малолетства упражняется – вместо
школы, пионерских лагерей и посещения секции юных натуралистов.
Сейчас этот генацвале прохаживался вдоль руин, происходящим
у озера нисколько не интересуясь. Если и проводил взглядом по ожившей на
темно-красном ковре камасутре, то задерживался не дольше, чем на предметах
неодушевленных – вроде камней и молельни. Впрочем, оба телохранителя в этом аспектепроявляли
себя одинаково равнодушно: не косили украдкой и уж тем более не пялились,
причмокивая и облизываясь, на приозерную порнографию. Увы, сие лишь указывало
на их профессионализм, а вовсе не на принадлежность к беззаботному товариществу
евнухов или к сексуальной прослойке цвета ультрамарин. Просто когда настоящийпрофессионал
работает, он уже не человек с его слабостями и пороками, он – почти машина.
Машина, у которой остались лишь рефлексы, подчиненные исключительно
поставленной задаче и ничему более. И для них, двух притаившихся в камнях
доморощенных наемников поневоле, ничего обнадеживающего в этой картине не
усматривается.
Но особенно Карташа заинтересовал второй телохранитель,
сидящий на ступеньке молельни, – определенно европеоид. «Уж не русский ли, –
само собой сложилось в голове предположение, – не из тех ли, кто не
вернулся домой после выполнения интернационального долга? Ведь всяких историй
хватало... Взяли в плен, или сам перебежал, прижился, не исключено, принял
ислам, доказал свою верность повелителю, допустим, прикрыв собой во время
покушения, – вот и попал в фавор, удостоился полного доверия…» Кожа,
правда, смуглая, а какой, с другой-то стороны, ей еще быть, когда живешь на
Востоке? Светлые волосы еще ни о чем не говорят, равно могут принадлежать и
шведу, и англичанину, и настоящемугрузину, а уж если на то пошло, то у
итальянцев или бразильцев тоже хватает своих блондинов. Но вот тип лица,
особенно нос такой знакомой формы – картошкой, – это скорее указывает на
соотечественника. Что ж, приятель, ты однажды сделал свой выбор, тут уж не
обессудь.
Отсюда было не разглядеть, какой марки снайперская винтовка
лежит у «соотечественника» на коленях, но вот то, что он умеет с ней
обращаться, это уж определенно, это в Мекку не ходи, это верняк…
А товарищ шах изволили развлекаться дальше, подключив к
развлекухе оставшихся гюльчатаечек. И в результате на ковре образовался столь
запутанный, столь заковыристыйклубок плоти, что разобраться, где чья нога и где
чья голова было решительно невозможно, а любой режиссер порнофильмов немедля
удавился бы от зависти при взгляде на сию вакханалию тел. Тем не менее, эта
машина наслаждения работала безупречно – слаженно двигались поршни, ходили
кулачковые механизмы, до двух диверов на скале, даже через такое расстояние долетали
ритмичные охи-ахи… Короче, ни дать ни взять, а гонит продукцию конвейер-автомат
по производству оргазмов…
Телохранитель-блондин поднял снайперку, прильнул глазом к
оптическому прицелу.
Ах ты лапочка, вот оно, значит, как – значит, невооруженному
глазу мы не верим, проводим регулярный осмотр местности сквозь оптику!
Карташ и Гриневский моментально, не сговариваясь, убрали
головы из своей смотровой щели. Недосуг им любоваться на восточные любовные
утехи, а все, что требуется для планирования акции, они уже разглядели.
– Будем прикидывать, – сказал Карташ. – Что
мне стало без остатка, до донца ясно и понятно, так это расчет нашего
равнинного друга Неджметдина...
– Мы кладем шаха, нас кладет его кодла, – мрачно
подхватил его мысль Гриневский. – Опознать нас никому не удается, два
белых придурка, какие-то левые русские отморозки. Короче, уж кто-кто, а Недж
тут совершенно ни при чем и никому ничего не должен. Все расходятся довольными
– кроме убиенного шаха, двух жмуров европейской внешности и двух пленниц великого
и мудрого Неджметдина… В общем, вляпались мы с тобой, начальник, в полное
дерьмо.
– Все, Таксист, понервничали и хоре, задвигаем эмоции и
давай крутить варианты. Времени мало. Шах не до вечера же тут плещется. Может,
с часок подрызгается и адью.
Таксисит расстегнул нагрудный карман, достал сигарету из
пачки, поднес к лицу, глубоко вдохнул табачный аромат. Хотелось курить не
только Гриневскому, но где ж тут закуришь…
– Значит, вариант номер раз, начальник. Мы спускаемся к
этому шаху, раскрываемся перед ним, растолковываем ситуацию вплоть до платины,
клянемся на Коране, что не врем, и предлагаем торг. Попробуем сойтись на
договоре типа того, что мы заключили с Дангатаром. Только ради собственного
спокойствия уменьшим долю до четверти от общей суммы. Чем меньше запросишь, тем
больше шансов выжить. За сумасшедшие платиновые бабки выторговываем у шаха
жизнь и в придачу не меньше десятка его бойцов, с которыми спускаемся с гор и
вытаскиваем женщин из стойбища Неджа.
– Гибло, – покачал головой Карташ. – Весь
расчет строится на невиданном благородстве шаха, помноженном на неслабую
алчность. И что он нам поверит на слово...
– Зачем на слово? – перебил Таксист. – Пусть
пошлет кого-нибудь на сортировку.
– И на фига ему тогда мы с нашими договорами и
женщинами, когда платина окажется в его руках!
Близился полдень – час, когда, согласно ритуалу, шах
принимает озерную ванну. Следовало определяться, не затягивая.
– Вариант два, – сказал Таксист. – По-тихому
уходим отсюда и чешем к туркменским погранцам. Сдаем им канал переброски
наркотиков... да и сами наркотики, уверен, еще в стойбище, отличная возможность
погранцам отличиться, наполучать звезды и ордена! А взамен требуем освобождения
женщин из крытки. Вряд ли, заявись на хазу к Неджу отряд регулярных войск,
перед ним станут понты крутить, в конфликт с государством Неджу вступать нет
никакого резона. Ясно, что одним кровником у нас отныне станет больше, но... Но
это, согласись, тоже вариант.
