– Насчет жмуриков – тут все просто, начальник. Видел же
канистры. Прииск подготовлен к взрыву. Раз подготовлен, должен взорваться. И
никто никогда не дознается, кто здесь был, кого не было.
– Я смотрю, ты все продумал?
Они стояли друг против друга.
– А я смотрю, начальник, ты ни хрена не продумываешь.
Ежели возьмем ящички с собой – это верная смерть, можешь к бабке не ходить. За
нами кинутся все кому не лень. И даже те, кому лень. А кстати, не факт, что
Генка не лепил нам горбатого. Может, он для себя старался, а его начальство
вообще не в курсе командировки сотрудничка. И самый главный нефакт, что те
Генкины начальники и сослуживцы, на кого мы в конце концов выйдем, окажутся
честными бессребрениками, преданными родине и присяге. Кто поручится, что в их
мозгах не вспыхнет простенькая мыслишка: а на кой ляд отдавать добро в
общественное пользование, когда можно забрать в свое? Всего и делов-то, что
грохнуть эту веселую троицу, которая и не ждет уже подвоха, и зажить
припеваючи…
Гриневский сплюнул.
– А вот ежели мы, начальник, оставим эти
золото-брыльянты здесь, как кость для собак бросим, до нас никому не будет
дела. Нас никто вычислять и выслеживать не станет, не до нас им будет, за
добычу станут грызться. Все шито-крыто, не было тут Гриневского с Карташом.
– И чего ты тогда здесь сидишь!!!
Прорвало. Взорвался Алексей Карташ. Не выдержали натянутые
нервы.
– Чего еще не убег в тайгу?! Почему еще не покрошил нас
в капусту, раз всех боишься?! Мы – последние свидетели, загасил нас и свободен,
гуляй по тайге с консервами, выходи куда хочешь с любыми рассказками!
– Хоре кипеть, начальник. У меня перед тобой долгов
нету, хочу – загуляю по тайге, хочу... вон к староверу давешнему подамся грехи
замаливать.
– А вертолет? Кто вертолет поведет?
– Я не к тебе нанимался вертолеты водить. Мой
наниматель – вот он, – Гриневский показал на избу, в которой лежал мертвый
Пугач. – И потом я еще, кажется, не слышал твоегоплана, я знаю только
Генкин. Или я что-то путаю? Ну давай, расскажи нам наконец его, свой план!
Дальше-то что делать думаешь, а? Куда, к кому?!
– Вертолет – не самолет, сесть может, считай, где
угодно, – Алексей с излишней тщательностью размочалил окурок о подошву,
отбросил в сторону, заговорил спокойно и размеренно. – Например, под
Пижманом, на территории одной расформированной вэ-чэ, где уже нет ни техники,
ни оборудования, ни людей. Земля и пустующие здания буржуям пока не проданы, пока
еще в собственности Министерства обороны, поэтому часть на всякий случай
охраняется, вдруг ей вернут статус военного объекта. Так вот там сторожем...
как писали в старых романах, преданный мне человек. Я его туда и пристроил, к
слову говоря. И не раз оставлял у него на сохранение всякую... всячину. Хорошие
места, куча пустых ангаров, куда можно загнать вертолет. И вообще много чего
хорошего и пустого – например, бункеры, в которых можно пересидеть хоть ядерную
войну.
– Неплохо, – кивнув, без тени насмешки произнес
Гриневский. – Неплохо. А дальше? Ну, сховался ты на время, ладно. А
сколько сидеть так намерен? Дальше-то что? Как только нос покажешь, тебе его
тут же и оторвут. А как только где-то всплывет кусок платины, вместе с носом
оторвут все прочие органы.
Их разговор уже какое-то время слушала Маша, успевшая
разложить бревна-окатыши вплоть до самого вертолета, выполнив свою часть
работы. Ящики волочь – это уже мужское дело, но пока о ящиках забыли.
– Куда бежать, кому продавать? Сказочное богатство –
оно само по себе не поит, не кормит, по курортам не возит, его еще надо
обратить в хрустящие лавэ, – Гриневский потер большой и указательный
пальцы. – Тут требуются вполне определенные связи, а все подходы к этим
связям будут плотно обложены конкурирующими фирмами.
– Так-то оно так, но ты не забывай, что я в некотором
роде москвич. И в Москве тоже среди не последних людей крутился, кое-какими
связями оброс. Можно воспользоваться. Правда, с бухты-барахты тут решать
нельзя. Сперва хорошенько покумекать требуется. И кумекать предлагаю на вэ-чэ
под Пижманом.
– Тогда едино получится, что обратной дороги
нема, – покачал головой Гриневский.
– Ты же вроде женат? – неожиданно перебила
Гриневского Маша и цепко взглянула ему в глаза.
– Есть такое дело, – кивнул тот.
– А дети?
– А вот детей нет.
Карташ, откровенно говоря, напрочь не понимал, к чему клонит
Маша.
– Ты вернешься, освободившись вчистую, – задумчиво
сказала она. – Обратно в таксопарк с судимостью вряд ли возьмут. Конечно,
без работы не останешься. Например, можно промышлять частным извозом. Или
автостоянки охранять. На жизнь вам с женой хватит. А если ты вдруг когда-то...
когда уже все уляжется и забудется, вдруг расскажешь жене вот об этом, с
указанием цен за унцию и примерного веса этих ящичков… – Маша показала Гриневскому
кусок платины в форме кукиша, – с тех пор не будет тебе покоя ни днем ни
ночью, жена тебя со свету сживет, пусть даже она у тебя самая прекрасная,
понимающая, любимая, но она тебе никогда не простит, что ты однажды мог – и не
сделал. Бабы, знаешь ли, любят за поступок. А ты будешь знать, что она тебе не
прощает, и это знание превратит твою жизнь в ад. Если, конечно, твоя жизнь не
превратится в ад раньше, от твоих обкусанных локтей, от бессонных ночей, когда
ты будешь жалеть, что упустил шанс превратить жизнь из серенького прозябания в
бесконечный карнавал, мог обеспечить до конца дней себя, жену и армию детей.
Да, рискнув. А кто тебе без риска уступит хоть кроху власти и денег? Это, в
общем-то, не так уж и сложно – проживать жизнь сытым и довольным... мужиком.
Так, кажется, у вас за решеткой называют массу, которой многого не надо,
которая довольствуется скромным набором простых радостей...
– Еще не легче! Девочка начинает нас агитировать за то,
чтобы украсть платину у всех, – хохотнул Гриневский, однако Алексей
заметил, что слова «хозяевой» дочурки задели его за живое. – Ты же вроде
как сотрудница Генкиной конторы?
– Я не сотрудница. Я просто согласилась помочь в
одном-единственном деле. Дала себя уговорить. Дело закончено, человек, под
обаяние которого я попала, мертв.
– Гена не дал тебе канал экстренной связи? –
вклинился Карташ.
– Нет, – бросила Маша – как показалось Алексею, с
некоторой заминкой.
– По идее, должен был дать, если играл честно, –
негромко проговорил Петр. – Не мог же он не рассматривать вариант
собственной гибели, все ж таки профессионал. Или, как я уже говорил, Гена и не
собирался сдавать клад в государственные закрома. Ладно, сейчас уж что толку
гадать…
– Может быть, есть смысл один ящик оставить
здесь, – вдруг предложила Маша. – Если не известно точное количество
платины, которую подготовили к вывозу, на какое-то время можно ввести их в
заблуждение...
