– Как бы покурить? – Карташ попытался поднять
ру-ки – цепь, соединяющая наручники с полом, натянулась.
– А никак. Мы не нарушаем законов, а боремся за их
соблюдение. В камере покурите. Она ведь вам станет домом родным, так что указ о
некурении за пределами домов нарушен не будет. Но давайте не отвлекаться. Итак,
пунктик первый – ваш паспорт. Российский. Даже заграничного паспорта при вас
нет. Есть военный билет. Российский. И все. Больше документов при вас нет.
Выходит, вы находитесь на территории нашей страны нелегально. Уже это нас обязываетпоработать
с вами самым вдумчивым образом. Кто вы такой, что делаете на территории
независимого Туркменистана, как сюда попали? Видите, сколько вопросов сразу.
Единственно приемлемый для вас итог этих разбирательств – выдворение из страны.
Так ведь его еще заслужить надо... Но оставим пока пунктик первый и перейдем к
пунктику второму. Не догадываетесь, что это такое? Ваши подозрительные
знакомства. Вам их перечислить? Охотно и радостно. Здесь и авторитеты
уголовного мира, и простые уголовники, и некий подручный феодальчика,
скончавшегося, кстати, при весьма загадочных обстоятельствах, и некие другие,
не менее любопытные фигуры, которые так и просятся в тщательную разработку.
Удивлены? Вижу, да.
Если до этого «товарищ полковник» говорил ровным, бесцветным
голосом, каким замполиты проводят политинформации для полусонныхсрочников, то
тут неожиданно его речь заблистала искренней эмоциональностью.
– А вы думали, мы здесь разучились работать с советских
времен? Остались без Старшего Брата и начали стремительно скатываться на
обезьяний уровень? А вот и дудки! Как говорится, щуку съели, зубы остались. Это
у вас, – он вытянул палец в направлении Карташа, – бывшиеразбежались
кто куда, по всяким частным лавочкам. Мы профессионалами не разбрасываемся! Я
согласен, масштабы и задачи несколько не те, что раньше, и за спиной не
нависает скала, которая способна как защитить, так и придавить. Но работать мы
не разучились и агентуру не растеряли, а также не рассекретили ее и не
распродали – в отличие от вас. Агентура никуда не делась, а только еще и
прирастает новыми вербовками...
В голову лезли совершенно несообразные моменту мысли: «Кто
ж, интересно, им барабанит? Думать-то, понятно, вольно на любого, от воровских
шестерок вплоть до самого Дангатара», – словно бы это и есть самое важное
в данный момент.
– Итак, достаточно первых двух пунктов, чтобы ваша
персона привлекла наше внимание – внимание службы, отвечающей за национальную
безопасность. Согласитесь, когда по столице, поблизости от особо охраняемых
объектов и персон, разгуливает не внушающий никакого доверия иностранец и при
этом сводит сомнительные знакомства – уже это повод спецслужбам озаботиться его
личностью и, как говорили в двадцатые годы прошлого века, разъяснитьэтого
темного ино-странца... А теперь переходим к главному пунктику. К третьему. Я бы
его поименовал экспериментальным. В том смысле, что мне просто не терпится
поставить некий эксперимент. А именно – не придавать широкой огласке факт вашего
задержания. Я всего лишь не стану докладывать наверх, не стану вас нигде
регистрировать, предупрежу моихлюдей, чтоб помалкивали. Пусть это останется
маленькой тайной нашего подразделения. Очень уж мне любопытно посмотреть, кто и
какое беспокойство станет проявлять. Может, начнется какое-нибудь интересное
шевеление, может, кто-то внутри этого здания шевельнется. Ну уж если вдруг
поднимется сильная шумиха, если принцы и короли, главы дипмиссий, лично Путин и
Буш станут тревожиться, давить на все кнопки и рычаги, тогда мы вас всегда
сможем найти. Но почему-то мне кажется, что никто из сильных мира сего не
обеспокоится по поводу вашего исчезновения. Или я не прав?
Весь разговор «товарищ полковник» не отводил взгляд от
переносицы Карташа. Алексей знал этот прием, который чаще прочих используют
именно оперативные работники: вроде собеседник смотрит прямо на вас, а взглядом
с ним не встретишься. Кое на кого подчас действует гипнотическим образом, и
этот кое-кто начинает петь, что соловей.
– И после того, как станет ясно, что вокруг вашей
персоны не поднялся ажиотаж, я со спокойной совестью смогу вычеркнуть вас из
списка живущих, стереть, как ластиком стирают в тетради неудачный карандашный
набросок. Вы даже не представляете, как просто это сделать. Я лишь распоряжусь
не подходить к вашей камере, и откроют ее только... ну, скажем, месяца через
два, когда от вашего организма останутся только обглоданные костяшки. Даже
следов одежды не сохранится – все скушают крысы. Костяшки эти соберут в мешок и
бросят в печку, вместе с изъятыми у вас вещами и документами. Есть у нас тут
специальная печечка, между прочим, экологическая, которая изначально
сконструирована для сжигания шпал, но и нам пригодилась. Любой «зеленый»
останется доволен отсутствием вредных выбросов в атмосферу. Хотя у нас и нет
никаких «зеленых», это все ваши забавы, там у себя, на Западе. Думаете, не
посмею, потому что слишком много людей были свидетелями вашего задержания?
Ошибаетесь, вернее, не делаете маленькую, но крайне важную поправочку. Это были
мои люди, которых я тщательно отбирал, скрупулезнейше отсеивал, на каждого из
которых у меня есть... свой строгий ошейник. Вы, наверное, за волнениями и
тревогами на время упустили из виду, что вокруг вас Азия со всеми ее
странностями и особенностями. Однако западному человеку подобная забывчивость
простительна...
Карташа вдруг проняло. Как не пронимало ни при стычке с
Ханджаром, ни при беготне по мертвому городу, ни при дружеской беседе с Неджем
и последующей вылазке в Афган. Только сейчас он по-настоящему осознал, что
влип, и влип основательно. И дело тут даже не в речах «товарища полковника»,
которыми он опутывал жертву, как удав кольцами. Пожалуй, метаморфозу можно
удачно сравнить с замерзанием на холоде. Если ты вышел на мороз одетым, то не
сразу начнешь замерзать. Сперва прихватит щеки, станут неметь кончики пальцев,
волнами будет пробегать озноб, но встряхнешься, попрыгаешь, потрешь там-сям, и
вроде ничего. А потом вдруг враз продерет так, что язык к небу примерзнет, а
зубы начнут выдавать сокрушительную чечетку. То же и сейчас. Только подставь на
место мороза внезапно свалившееся осознание безнадеги…
Короче говоря, взвился занавес и открылась безрадостная
перспектива. Вытаскивать его некому. Даже если Грине удалось бежать и он
встретится в условленное время с Дангатаром, последний не станет ничего
предпринимать до конца сегодняшнего дня. А чем закончится сегодняшний день? Вот
то-то... Пусть и победой все завершится. Хватит ли возможностей и связей у
воров, чтобы вырвать человека из лап КНБ? Станут ли они этим всерьез
заниматься?
М-да, подводя неутешительный итог, следует признать –
имеются все шансы бесславно погибнуть, не на бегу, не от пули, а в поганом
подвале, заживо сожранным крысами.
«Товарищ полковник», который, ясное дело, сейчас проводит не
первый допрос за карьеру, уловил изменения в состоянии собеседника.
– Ну-у во-от, – с удовлетворением протянул
он, – гора стронулась с места. Чую, возникла, так сказать, способствующая
доверительности атмосфера. Самое время перейти к исповеди, очищению души и облегчениям
участи посредством чистосердечного признания. Вы, дорогой мой, учтите и
зарубите главное – для вас весь свет клином сошелся на мне. Я на сегодня ваш
бог и отец в одном лице. От меня зависит, получите ли вы воскрешение и, быть
может, начнете новую жизнь, или исчезнете навсегда.
