Карташ благоразумно не стал допытываться, откуда у него этот
несколько громоздкий, но сверхнадежный автомат, состоящий на вооружении только
спецподразделений и только российского ФСБ. Воры снабдили или сам Туркменбаши
расщедрился – какая, в сущности, разница? И еще одним обстоятельством искупался
недобор боевых единиц: тем, что дом, в который им необходимо попасть, и
прилегающие к дому окрестности Дангатар знал, как солдат кремлевской роты –
устав несения гарнизонной и караульной службы. Знал с закрытыми глазами, знал
до кустика, до веточки, до скрипучей половицы и до несмазанных петель.
Поселок, раскинувшийся на окраине города Кары, столицы
Карыйского велаята, напоминал небезызвестное Рублевское шоссе – тем, что
богатые буратины понастроили себе элитного жилья. Дворец хякима находился здесь
же. Нынешний хяким Батыр переехал сюда сразу после смерти прежнего хякима
Аллакулыева под предлогом утешения семьи покойного. Вот только семья от такого
утешения почему-то сбежала почти сразу. Следом покинула дом вся прислуга. Их
места заняли новые люди, вызванные сюда новоявленным хякимом Батыром.
Хотя кое-то из прежней прислуги уцелел на своих местах.
Например, сторож абрикосового сада. Сад, тоже собственность хякима, находился
напротив дома хякима, по другую сторону шоссе. Этим вечером, вечером накануне акции,
Карташ и Дангатар наблюдали за домом хякима, лежа под абрикосовыми деревьями.
Сам дом отсюда, как и вообще с любой другой стороны, был не
виден – его окружал густой сад. Как явствовало из рассказов Дангатара и
вычерченной им план-схемы, вокруг дома (или, если называть вещи своими именами,
вокруг дворца местного князька) простиралась территория размером с небольшой
аул. И по этому аулу сегодняшней ночью они должны прогуляться с ветерком.
Если бы вдруг сейчас объявился абрикосовый сторож, его
пришлось бы нейтрализовать – мало ли он всей душой принял нового хякима и
только его отпустишь, побежит к Батыру с тревожным сообщением. Но до
наступления ночи сторож отсыпался, а его сыновья обходить сад ленились,
полагались на собак. Собак же не было необходимости ни травить, ни стрелять,
потому что зверюги обнюхали Дангатара, признали и, потеряв всякий интерес,
убежали по своим делам. Но на всякий случай, во избежание эксцессов, пришлось
обработать костюмы химией.
– При мне такого разгильдяйства не было, – хмуро
заметил Дангатар. – Трава у ограды не выкошена, обход территории каждый
час не проводится. А посмотри направо, раз, два... между вторым и третьим
столбиком в сетке проделана дыра, видишь? Это, конечно, пацаны лазали, абрикосы
воровали. Но дыра-то не заделана. А то и вовсе еще не обнаружена!
– Почему Сашка-племянник, а не брат? – невпопад
спросил Гриневский, лежащий неподалеку.
Закономерный вопрос, Карташа он, признаться, и самого
занимал.
– Брат – не воин, – помявшись, сказал Дангатар.
– А пацан – воин?
– Тебе не понять...
– Ну да, знаю. Восток – дело тонкое.
– Я бы уточнил: «семья – дело тонкое».
– Признаться, не ухватываю логику и суть, –
поддержал Таксиста Карташ. – А если убьют? Ты сможешь после этого смотреть
в глаза его матери, жене своего брата?
– Ира сама его и отправила с нами.
– Кого? – вырвалось у Гриневского.
– Кого-кого! Сына. Сашку. Или ты думаешь, это я тащу
пацана под пули? Я просто не смог ей отказать. Она понимает, что такое семья и
честь семьи. Что не сделал в свое время брат, должен сделать его сын, иначе он
не станет воином... И она права.
Карташ отчаялся разобраться в этой туркменской
Санта-Барбаре. Где тут разобраться, когда с каждым ответом на новый вопрос, все
еще больше запутывается. Поэтому Алексей закрыл тему, пробурчав:
– Понятно. Вот теперь все понятно.
В общем, им осталось лишь убедиться, что сегодня вечером
никто к хякиму в гости не приехал, убедиться, что в доме на той стороне шоссе
все идет согласно заведенному распорядку, дождаться, когда окончательно
стемнеет, и приступать к работе.
Так прошел еще час.
– Возвращаемся, – сказал Дангатар.
Они вернулись в один из домов уже другого поселка, обычного,
находящегося в двух километрах от шоссе, где им дал временное убежище молчаливый
как рыба кузнец. Почему этот предать никак не может, а тот же сторож абрикосов
– запросто, Карташ допытываться не стал, не столь уж и важно. Наверное,
Дангатар знает, что делает.
Оставшееся до акции время провели в сборах. Подогнать
снаряжение, чтобы ничего не бряцало, не звякало, почистить оружие, проверить,
как выходит из ножен нож... и прочая рядовая солдатская рутина, с которой, к
удивлению Карташа, неплохо, показывая знакомство с предметом, справлялся и
племянник Дангатара, и пятеро откомандированных воровским сходняком боевиков.
Вышли в два ночи. В три двадцать пересекли шоссе в
полукилометре от дома хякима. В своих черных комбинезонах слившиеся с ночью,
они перемещались от куста к кусту, пока не добрались до ограды, опоясывающей
владения хякима Батыра. Темными стелющимися над землей тенями заскользили вдоль
ограды, за которой шевелили темными мохнатыми ручищами вековые деревья. А
дальше пришло время использовать их главное преимущество – ведь сегодня они
работали на объекте, охрану которого когда-то ставил тот человек, кто сейчас
вел группу. Если знаешь яд – гораздо легче сообразить, какое требуется
противоядие. Дангатар знал, какая стоит сигнализация, как ее нейтрализовать или
пройти незамеченным. Знал, потому что ставил сам.
На крыше угловой башенки трижды, с неравными промежутками
мигнул тусклый огонек.
– Пора, – сказал Дангатар и надвинул на глаза
прибор ночного видения «Филин», похожий на толстенные мотоциклетные очки.
Остальные слаженно повторили его движение и моментально
потеряли индивидуальность. Теперь и не разобрать было, где Дангатар, где его
племяш, а где простые боевики.
– Ну, с аллахом, – пробормотал Гриневский.
Девять бесшумных теней проникли на территорию дворца. Слева
беззаботно журчал невидимый в темноте, но в инфракрасных лучах загадочно
фосфоресцирующий фонтан в виде девушки с кувшином на плече. Цепочкой они
пересекли двор по заученной ломаной траектории, которая проходила аккурат через
«мертвую» зону камер наблюдения, рассредоточились вдоль фасада, по обе стороны
от широкой парадной лестницы в пять ступеней, ведущих к стреловидным, с виду
тяжеленным дверям. Шарообразные фонари на высоких витых ножках, мать их,
освещали лестницу неярко, но все же действенно, подняться по ней незаметно, как
минимум для камер, не было никакой возможности. Дангатар подал знак рукой, и
одна из теней склонилась к неприметной коробочке, укрепленной под
переплетениями то ли плюща, то ли винограда, что ровным слоем покрывал стену.
Лампы, за исключением лестничных, во дворце были погашены, лишь в окнах
флигелька, где, судя по всему, обитала прислуга, горел тусклый желтоватый свет.
Еще двое теней отделились от фасада и неслышно скользнули в сторону флигеля.
Силуэт у коробочки выпрямился, по-американски показал колечко из указательного
и большого пальцев: типа все о’кей, сигнализация и видеокамеры внешнего
периметра отключены. Очередная парочка людей в черном исчезла в направлении
парадных ворот.
