– Век буду благодарен, Кузьмич, – закончил разговор Хазар.
– Не надо век, лучше сразу, – поправил его Пеньков и положил трубку.
* * *
Крохотная пристань встретила их ровным плеском волн. Три лодки, трепыхавшиеся у мостков, выглядели в темноте не так убого, как днем. Впрочем, троим путешественникам не было до них никакого дела. Ребята сошли на берег.
Село Рубановское располагалось меж двумя пологими холмами. Старые дома лепились один к другому. И только на юго-восточной его оконечности начиналась современная застройка – несколько коттеджей с ондулиновым покрытием крыш, башенками, колоннадами и гаражами. Коренное население ютилось в более или менее ветхих домишках, жило огородом и рыбалкой.
Кое-кто ездил на работу в Анапу, но таких набралось бы человек пять – не больше. По склонам холмов росли буки и дубы. Два местных шинка снабжали население дешевым вином и виноградным спиртом. Некоторые из сельчан сдавали на лето свои хибары туристам-дикарям. По своему этническому составу население представляло смесь из казаков, украинцев и выходцев из солнечных республик. Но тон все же задавали казаки.
– Сейчас расспросы начнутся, – недовольно пробурчал Валентин.
– Если, конечно, бабуся дома, а не у Микулы, – усмехнулась Галина.
– Кто это, Микула? – поинтересовался Иннокентий.
Так или иначе он был связан с этим беспокойным семейством и его волновало все, что в нем происходило.
– Фраер один местный, – скривил рот Валентин, – старику под восемьдесят, а он у себя в хате настоящий гарем устроил.
– Не понял, – с недоумением сказал Иннокентий.
– Увидишь, поймешь, – небрежно бросил Валентин и прибавил шагу.
Они прошли по относительно широкой дороге до развилки, где одиноко вскинул тонкую шею колодезный журавль, и свернули налево. В окнах домов горел свет, кое-где стекла были подсвечены экранами телевизоров, из-за забора одноэтажной деревянной постройки неслись пьяные раскаты казацкой песни. Внезапно песня смолкла, и два шатких мужских голоса затеяли перепалку. Шаги ребят то и дело возбуждали собачий лай.
Порой громыхала входная дверь, на миг белела чья-то размытая сумерками фигура и снова исчезала в черном зеве кирпичных или деревянных стен.
Кривыми каланчами торчали в ночи два фонарных столба. Они давно бездействовали – поселок утопал в первозданном мраке.
– Так и есть! – сердито воскликнула Галина. – Ее дома нет.
– Пошли к Микуле, – без энтузиазма предложил Валентин.
Ребятам пришлось пойти в обратном направлении. Меж темными купами деревьев и устремленными к небу стрелами кипарисов Иннокентий различал во тьме агатовое море. Он было похоже на крышку рояля или на притихшего хищника. Затаившись в берегах, море в каждую минуту грозило возмущением.
Не зря его прозвали Черным. В бурю оно чернеет, вода становится грязно-чернильной, словно со дна поднимаются тонны осевшей за века пыли.
– О чем задумалась? – спросил Галину Иннокентий.
– Нетрудно догадаться, – капризно пожала она плечами. – Если на самом деле взлетел наш дом, это означает, что мы бомжи.
– У вас нет страховки?
– Ты что, издеваешься? – вмешался по-прежнему враждебно настроенный Валентин. – У нас что тут, Испания или Кипр?
– Но страховые-то компании и у нас есть, – не сдавался Иннокентий.
– «Эй, моряк, ты слишком долго плавал, я тебя успела позабыть…» – стал фальшиво напевать Валентин в знак протеста.
– Нам не по карману страховки, – качнула головой Галина.
Иннокентий не хотел спорить. В конце концов, страховать имущество или нет – индивидуальное дело каждого.
– Кроме того, что наглый, он еще и занудный, – не оценил его деликатного решения притушить спор Валентин.
– Я бы на твоем месте не выступал, – пригрозил Иннокентий. – Фонарей нет, море, лес…
– На что это ты намекаешь? – полез на рожон Валентин.
– Замолчите! – нервно взвизгнула Галина. – Нашли время…
Валентин зашаркал дальше. За ним шел Иннокентий. Галина держалась сзади.
– Дома, старый черт, – Валентин чуть притормозил, вглядываясь в горящие окна стоявшего на отшибе дома.
За домом Микулы возвышались новомодные коттеджи.
– А вы не боитесь, что Хазар нас здесь найдет? – спросил вдруг Иннокентий.
– Волков бояться – в лес не ходить, – ответил Валентин.
Они были уже у калитки. Из дома неслось дружное пение.
– Хоровой кружок, – сдавленно хихикнул Валентин.
– Только прошу тебя, не выступай! – взмолилась Галина, с упреком взглянув на брата.
– Ну что ты, – ядовито откликнулся он, – я буду паинькой.
Он затарабанил в дверь. Никакой собаки! Только с дальних рубежей долетел до них заунывный лай четвероногих охранников, да со стороны коттеджей огласил округу рык породистой твари.
– Стучи громче, – порекомендовала Галина.
Валентин едва не вырвал калитку с корнем. Она была ветхой и держалась на честном слове.
– Зачем ему вообще нужна калитка? – раздраженно проговорил он. – Как будто есть что охранять!
– Невест своих бережет, – язвительно откликнулась Галина.
Иннокентий заметил на ее губах насмешливую неодобрительную улыбку.
– Иду-у-у, – донеслось до них.
Со стороны дома зашаркали шаги. Рыхлая тень устремилась к калитке.
– Кто здесь? – настороженно спросил старушечий голос.
– Мы к бабе Сене, она здесь?
– А где ж ей быть, – ехидно ответила старуха.
– Ну так мы можем войти, она нам очень нужна!
– А-а-а, – старушенция всматривалась в лица пришедших сквозь колья невысокого забора. – Галка… Валька…
– Да, – кивнула Галина.
Калитка отворилась с заиндевевшим, как старческие мозги, скрипом.
Больше похожим на всхлип. Его перекрыл, впрочем, стенающе-казацкий хор дрожащих голосов.
– Поем, – усмехнулась щуплая старушка, – пошли за мной, – скомандовала она и с грацией марионетки заковыляла к дому.
Справа маячила цепь сараев, слева – банька. Из сарая доносилось ночное копошение спящих и потревоженных животных. Рядом корявой тенью застыли грубо сколоченные козлы.
– У нас все дружно, – без особой веры в то, что говорит, сказала старушка.
Валентин и Галина обменялись на ходу иронически понимающими улыбками.
Загромыхала дверь, Иннокентий чуть не упал, споткнувшись о слишком высокую ступеньку. Старушка же с сатанинской прямо-таки ловкостью взобралась на крыльцо и прянула в сени.
