Зато уж шарики в его голове крутились за десятерых, даром
что дым из ушей не валил. Нет, хоть режьте, но не было, ну вот ни на столько не
было искренности в словах Топтунова. И, похоже, сам Топтунов это прекрасно
понимал, потому что неожиданно опустил глаза, сграбастал бутылку и вновь налил
по стопкам. Буркнул:
– Давай-ка.
Выпили. Водка встала поперёк горла, и Карташ могучим усилием
протолкнул её в горло.
Сказать, что чувствовал он себя, как пойманный за задницу
разведчик на допросе в гестапо, значит не сказать ничего. Чего ж ему
надо-то? – белкой вертелось в мозгу. – Что удумал? Явно ведь
провоцирует. Тачка, природа, красота, трата-та, – а будто сам не понимает,
что старлею, изголодавшемуся по женской компании – имеется в виду, разумеется,
настоящей женской компании, а не по посиделкам с местными бабами, – так
вот этому старлею в какой-то момент совершенно станет начхать и на угрозы, и на
то, что это дочка не кого-нибудь, а самого «хозяина»… Тем более что о
московских похождениях Карташа Топтунову наверняка известно распрекрасно…
Специально, значит, дочку под меня подкладывает?! А зачем, спрашивается? Чтоб
был повод на куски порвать? Так ведь повод можно найти и попроще, без этого…
как бы это поприличнее-то… сводничества, во как. Приказать, к примеру,
какому-нибудь урке посадить на пику в тёмном закутке, в карман трупу «травки»
чуток насыпать – и кранты, никто ж и докапываться особо не станет, кто, за что
и на хрена. Ясно как день: цирик приторговывал дурью, в цене с покупателем не
сошёлся, вот и двинул коней…
«Всё страньше и страньше», – как говорила одна
маленькая девочка…
Вдруг обожгло: Топнунов знает об объекте. Знает, что Карташ
с похвальным для столичного жителя усердием ищет к нему подходы. И поэтому…
И что, собственно, поэтому? Машка-то здесь причём?!
«Хозяин» тем временем выудил из кармана «Приму», щёлкнул по
днищу, протянул пачку Алексею. Тот охотно взял: на, так сказать, гражданке
курил он исключительно «Мальборо», но здесь ведь, товарищи офицеры, вам не
гражданка. И даже не гражданин прокурор. И то, и другое мама моя как далеко…
Закурили.
– В отпуск пойдёшь с послезавтра, я подпишу, –
продолжал начальник, глядя в угол. – Днём Машку будешь развлекать, а
вечером отмечаться ко мне. И так каждый день, усёк? Все две недели, пока она на
практику не укатит. Отдохнёшь, короче; А вот завтрашнюю ночь придётся
потрудиться…
Топтунов резко встал, отвернулся к окну.
Видок за окном открывался, надо сказать, пасторальнейший.
Колония стояла на вершине холма, и видно было на сто вёрст окрест. Тайга
подступала совсем близко к корпусам лесопилки – периметр вокруг колонии
вырубали два раза в год, во избежание, но лес сдаваться не собирался и
постоянно пытался сузить кольцо, деревья плотной стеной синели в жарком мареве,
скрывая под своей сенью прохладу, дальше к горизонту тайга делалась серой,
словно размытой, акварельной, окутывалась загадочной дымкой, из которой смутно
вырастали бугры сопок…
Зато на переднем плане отлично, прямо-таки великолепно, во
всех деталях, как на полотнах гиперреалистов, были видны два ряда колючей
проволоки вдоль поросших мхом столбов – так называемая «простреливаемая
полоса», она же «тропа наряда», и вышка с вышкарем, и отряд зэчар голов в
двадцать, нестройно шагающих куда-то под конвоем, и прапоры, досматривающие
готовящийся к въезду на территорию колонии зилок… Лепота.
– Что в народе говорят? – негромко спросил
Топтунов.
Только сейчас Карташ понял, что чуточку захмелел. И упустил
нить крайне невесёлых рассуждений относительно намерений «хозяина».
– Простите, товарищ полковник? – пожалуй, малость
глуповато спросил он.
– Об этом, о Пугаче, – сказал «хозяин», не
поворачиваясь. – Доходят, видишь ли, до меня некие слухи, что будто бы на
смену Баркасу его прислали, а Баркас власть на зоне отдавать не намерен.
Баркас-то ведь из деловых, сам себя, говорят, «короновал» где-то под Воркутой,
на всех положив с прибором… И плевал он на решение сходняка. Говорят, что его
банду Пугач к ногтю прижать намерен, прежние воровские законы вернуть, а
Баркасу с его шестёрками это, сам понимаешь, не надо…
«Стукачка из меня сделать хочет?» – подумалось Карташу.
– Не будет никакого кипежа! – Топтунов резко
развернулся и треснул кулаком по столу, а у Алексея появилось стойкое ощущение,
что «хозяин» аккурат до прихода старлея «Огней Шантарска» – то и ополовинил и
теперь обращается не столько к гостю, сколько пытается убедить самого
себя. – Пока я здесь – не будет. Ничего. С завтрашнего дня усиленные
дежурства. Из Шантарска подкрепление вызову. Нынче же ночью шмон по всем
баракам, так что чтоб не пил – ни сегодня, ни вообще две недели, пока Машка в
посёлке. Уяснил? Я спрашиваю, уяснил, старлей?!
Карташ браво вскочил, вытянулся во фрунт:
– Так точно, товарищ полковник… Разрешите идти?
– Вали.
Очень хотелось Алексею спросить, прям до щекотки под языком:
так какого рожна ты сюда дочку приволок, если заварушки на зоне боишься?..
* * *
Возле офицерской столовой его окликнули – весело,
беззаботно. Он обернулся.
Нина подошла, неспешно и томно покачивая круглыми бёдрами,
отвела за спину толстенную, горящую платиной на солнце косу, не уместившуюся
под белой шапочкой, на глазах у всех охранничков закинула ему руки на шею и без
лишних разговоров поцеловала – да так, что у Алексея из головы выскочили все прочие
мысли… Ну, если откровенно, то кроме одной – о которой говорить излишне. Нинке,
заразе, даже на цыпочки вставать не пришлось, они были примерно одного роста.
Руки Карташа автоматически обхватили её за талию, и, чувствуя, как ему в грудь
упёрлись два упругих, скрытых белым накрахмаленным халатом два самых
восхитительных предмета, какие только могла создать матушка-Природа, он
невольно ответил на поцелуй.
Со стороны столовой послышались аплодисменты и
подбадривающие крики – коллеги-офицеры не могли пропустить бесплатное
представление и всем скопом высыпали на крыльцо.
– Нинка, ёлки-палки, люди ж кругом… – сумел
выдохнуть он, наконец возвращаясь на грешную землю.
– А мне всё равно, – шепнула она. – Просто
мне хочется. Причём прямо сейчас…
– Что-нибудь срочное? – озабоченно нахмурился
он. – Прямо сейчас я не могу, я на службе…
Нина легонько ударила его кулаком по груди.
– Скотина! Честная девушка сохнет от неугасимого
пламени любви, а господин офицер, видите ли, не может! Тебя служба
удовлетворяет, да?
– Наша служба и опасна, и трудна, – рассудительно
сказал он.
– И, на первый взгляд, как будто невидна? Ну так и
пошли её. А вот у меня всё видно… – Тут в её глазах заблестел лукавый
огонёк:
– Да и у тебя, чувствуется, что-то такое
забрезжило… – И чертовка проворно ухватила его за место, кое в раньшие
времена скромно именовалось «гульфик». – Ого, паашел процесс!
