Он затушил хабарик в пустой консервной банке и вновь взялся
за нож.
– Ну?
– Ну и всё. Так мы с ним, начальник, и побратались. С
Кучиным Ильюшкой, то бишь.
– А карта-то тут причём? – напомнил Карташ.
– Причём, причём… Так я ж про то и толкую, етить меня
дрыном! Кучин-то аккурат по такой вот, родненькой, и летел за нами. От руки
нарисовал ему штурман, по памяти, потому как типографские карты в штабе были
заперты по причине побега и возможного бунта, а рацией командиры пользоваться
напрочь запретили – потому как побег, опять же… Туточки, вона, ориентиры
всяки-разны изображены, сопки там, высотки, речки, кряжи – чтоб, значит,
привязаться к местности с воздуха и с путя не сбиться… Вишь, «абсолютная
отметка», «контрольная точка», етить их дрыном. Всё как там, точно тебе говорю.
– Понятно… А кто рисовал, знаешь? Чья она?
Лупень пожал плечами.
– Много хочешь от меня, начальник, уж извиняй. У тебя
карта, не у меня, так что тебе виднее…
– Поня-атно… – повторил Алексей.
Хотя, если честно, не фига ему не было понятно. Но заворот
сюжета получался крутой. В лучших традициях, так сказать. Труп, таинственная
карта, загадочный объект посреди тайги…
Глава 10
Сюжет усложняется
26 июля 200* года, 22.18.
Дежавю, блин. После убийства раба Божьего охотника
Дорофеева, сунувшего нос куда ему не положено, Алексей возвращался домой
осторожно, опасаясь каждого шороха. Теперь же, два дня спустя, ни на миллиметр
не продвинувшись в своих расследованиях – напротив, ещё больше запутавшись в
загадках, навалившихся со всех сторон, он двигался к дому ещё более опасливо.
Обогнул избу Кузьминичны с тыла, продрался через какие-то грядки, чуть не
всполошил собак у соседей – но дошёл без приключений. Никто на него не нападал
и заточку в бок вставить не пытался. Открыл дверь и шагнул в сени. Заперся.
Облегчённо перевёл дух.
Не терпелось запереться в комнате, занавесить окна, включить
настольную лампу и вплотную заняться изучением находки – авось, и поймёт что к
чему.
Приключения ждали его чуть позже.
Телевизор на бабкиной половине бурчал всё также – на этот
раз что-то о какой-то «Шантарской Кредитной группе», которая, дескать, всех
сможет озолотить, подайте только денюжку. Напрасно старались: Кузьминична, как
уже говорилось, была глуха не только к призывам «Кредитной группы», но и в
прямом смысле: на оба уха. В чулан Алексей заглядывать не стал, чтобы в
собственных глазах не выглядеть параноиком, шагнул в свою комнату, нашарил
выключатель, щёлкнул…
…И на пороге замер. Но лишь на миг. После всех перипетий,
имевших место с московских времён, он худо-бедно научился держать лицо.
Подумал лишь, да и то как-то отстраненно: «Поспать опять не
удастся…»
Рука сама, без всяческих команд со стороны рассудка
метнулась к кобуре, но Алексей мысленным приказом остановил её на полпути.
Открывать пальбу себе дороже. Следующим его желанием было резко вырубить свет и
делать отсюда ноги – карта в потайном кармане жгла кожу. Но он сдержался – всё
ж таки не мальчик.
За столом, по-хозяйски водрузив локти на столешницу,
восседал давешний псевдоархеолог Гена. Смотрел на вошедшего, в общем-то, дружелюбно
и с симпатией – как рыбак на откопанного жирного червячка. Перед ним стояла
пузатенькая непочатая бутылка «Колчака», про который не только на зоне, но и в
обычных шантарских магазинах слыхом не слыхивали и который отправлялся
исключительно на экспорт… ну разве что ещё, каким-то уж совершенно загадочным
образом, оседал в паре-тройке запредельно дорогих лабазов типа «Атамана
Ермака». А рядом на тарелочках лежали: ветчинка (явно неместного производства),
сыр (отчётливо нездешней слезы), лучок зелёный, хлебушек был порезан (эти уж
явно тутошние), а также ждали своего часа вскрытые баночки с маринованным
чем-то там и консервированным чем-то этаким…
Ну прям двое приятелей: один зашёл к другому с целью
вспрыснуть по двести капель, пока жёны в огороде копаются…
Алексей молча снял форму, стянул сапоги с негнущихся ног,
сунул ноги в тапки. Спросил преспокойно:
– Не страшно – в темноте-то сидеть?
– Не-а, – как ни в чём не бывало ответил тот, кто
хуже татарина, и миролюбиво показал пустые ладони. – Время, старик, летит
незаметно, когда знакомого ждёшь… Да ты, Лёшенька, в дверях не топчись, чай у
себя дома.
– Я-то дома, а вот ты… – вздохнул Алексей.
Не стал спрашивать, как этот голливудский красавчик сюда
попал и, главное, зачем попал. Прошёл в комнату, демонстративно снял кобуру и
повесил её на спинку кровати, сел к столу, напротив супермена. Сдерживаясь изо
всех сил, чтобы не потрогать спрятанную на груди карту – на месте ли, не
пропала ли… Страха отчего-то опять не было, только насторожённость да ожидание
новых открытий. Которые ещё неизвестно к какому результату приведут.
– А что я? – Гена поднял белёсые брови. –
Вечерами тут делать ну абсолютно нечего, пошатался по Парме, вспомнил вдруг,
что только один знакомец есть у меня в этой дыре, вот и решил заглянуть на
огонёк, с гостинцем… То есть, огонька-то не было, я и решил дождаться.
Не спрашивая согласия, он свинтил головку с «Колчака»,
разлил коричнево-красную жидкость по стопкам, двинул одну к Алексею.
– Хлопнем за встречу?.. Да не напрягайся ты, душа моя.
Ежели б было у меня желание травануть тебя или ещё как ухайдакать, я б нашёл
способ получше, чем заявляться к тебе вот так вот запросто, уж поверь. Ну,
вздрогнем?
– А чё ж не вздрогнуть-то, коль на халяву… –
продолжая разыгрывать прежнего тупорылого служаку, протянул Алексей, взял свою
стопку, подождал, пока Гена поднесёт ко рту свою, и сказал:
– Погоди-ка.
Неторопливо забрал у археолога коньячок, отдал ему свой,
пробормотал: «Вот так-то спокойнее будет. Вот теперь и вздрогнем. За здоровье
молодых», – и выпил. Коньяк как водку. Залпом.
И, мягко выражаясь, охренел.
Ё-моё, совсем одичал в этой глухомани, забыл, что это такое
– настоящий коньяк…
Тягучий напиток магмой растёкся по стенкам пищевода, где-то
в недрах организма превратился в волну ни с чем не сравнимого аромата и
наполнил каждую клеточку старлеевского тела мягким теплом.
Да уж, лучше только оргазм…
Усмехнувшись одними краешками губ и махнув свою порцию, Гена
достал вскрытую пачку красного «Мальборо», протянул Алексею. С интересом стал наблюдать
за реакцией.
Откинувшись на спинку стула и затянувшись, Алексей и сам с
не меньшим интересом прислушивался к себе – то ли хорошо сейчас будет, то ли
скрутит в бараний рог, а местный коновал потом зафиксирует естественную смерть
от насморка.
Там, в себе, было хорошо.
