– Никаких развилок, – внезапно произнесла Маша
глухим голосом.
Алексею показалось, что вырвавшаяся у неё фраза относится
вовсе не к лесной дороге, а к чему-то более значительному, всеобъемлющему,
может быть, фраза эта – некий итог её невесёлых раздумий.
– Некуда тут сворачивать, – без выражения
проговорил Гриневский. Ну, уж этот-то точно имел в виду таёжную трассу.
Кстати, и вправду развилок не будет до самого подъезда к
лесосеке. Так и трястись им по безвариантной узкой стёжке, на которой чтобы
разъехаться, шофёрам встречных машин пришлось бы демонстрировать чудеса высшего
пилотажа…
«Вот и сходили в отпуск, бля…» – со злостью подумал Карташ.
Покосился на Машу. Та сидела прямо, невидяще глядя перед собой. Истерикой пока не
пахло, молоток девка, держится. Соображает, что не до папы сейчас… А сейчас до
разговорчика по душам кое с кем. Самое время.
И сказал отрывисто, положив руку со стволом на плечо
водителя:
– Короче, заключённый Гриневский. Время разбора
полётов. Отвечай быстренько и честно, как у духовника. Что за херня
происходит?.. – Вдавил в его шею дуло «Макарова». – Стоп-стоп, ты мне
плечиками-то не елозь. У меня, понимаешь ли, ствол, а тебя – голы рученьки. И
прежде чем ты руль в канаву какую-нибудь повернуть успеешь, я тебе полчерепа
снесу, усёк? Тогда продолжаем «Что? Где? Когда?»… Мы, понимаешь ли, теперь с
тобой одним миром мазаны – ты, получается, беглый, а я, получается, тоже вроде
как пост покинул… И скрывать сейчас что-либо друг от друга у нас резона нет. Повторяю:
что в зоне произошло?
– Соскок, начальник, – после долгой паузы негромко
ответил Гриневский. – Семеро «углов» срыли под шумок… точнее, собирались.
Ради того всё и затеяно было.
Наступило время Карташу раскинуть мозгами.
– Ты меня не парь, – наконец рассудительно сказал
он. – Ради какого-то соскока кипеж на всю зону не поднимать, с прорывом,
да с захватом оружия? Так не бывает.
– Именно потому, что так не бывает. Пока солдатня с
ментами будут остальных ловить да успокаивать, пока пересчитают, кто жив, кого
мочканули, кто в леса подался – те уже далеко будут…
Машина вильнула, попав колесом в яму, мотор гневно взвыл, но
вытащил уазик из выбоины и, взревев по-медвежьи, погнал их дальше.
Маша молчала.
Карташ поразмыслил ещё немного, убрал пистолет. Сказал спокойно:
– Не верю. Ты, дружок, поаккуратнее будь на дороге-то…
Ну хорошо. Допустим. А как так получилось, что…
От неожиданности Гриневский не втопил до упора педаль
тормоза лишь чудом, спас, видать, немалый таксистский опыт – иначе лететь бы
пассажирам уазика носом вперёд, до столкновения с преградами. Нет, Таксист
просто резко вильнул на обочину и остановил машину в шуршащих зарослях молодого
ельника.
Случилось это, когда уазик свернул за очередной поворот
возле самой лесосеки, и фары выхватили замызганное окошко, зелёный задний борт
и на нём крупные чёрные номера брошенного посреди дороги пазика-«вахтовки».
Угловые! Вот, оказывается, кто на автобусе сдёрнул!
– Маша, на пол! – крикнул Карташ, распахнул
дверцу, перехватил табельный «Макаров» обеими руками и вывалился наружу.
Перекатился, замер, огляделся, затем по-пластунски переполз
под прикрытие невысокой кочки. Выждав две секунды, решился, вскочил и бросился
вперёд, ориентируясь на средней толщины ствол сосны. Если оставлена засада от
соскочивших, то начнут стрелять. Не из стали же их нервы! Но у него есть все
шансы проскочить. Чего ж Таксист, сука, не погасил фары-то…
Он проскочил и, тяжело дыша, прижался к шершавой сосновой
коре. Пока таёжную тишину не нарушали иные звуки, кроме лесных.
Карташ заметил на дороге, залитой лунным светом, тёмный
силуэт.
– Их тут нет, начальник, – стоя на дороге,
Гриневский говорил негромко, но не приходилось напрягать слух, чтобы расслышать
его слова. – Чего им тут делать, кого караулить? Как они бы догадались,
что мы по ихней же стёжке пошли?..
В правоте слов Таксиста лучше прочего убеждало то, что он до
сих пор был жив – слишком уж соблазнительную мишень он представлял собой…
– Да и сразу бы стали шмалять, начальник, не дожидаясь,
пока мы выберемся из машины. Мотор издали было слыхать, без глушака-то. Как мы
из-за поворота вырулили, так и стали бы палить, как в тире. А оружие у них
есть, бля буду, и не ваши «калаши»…
В руке Гриневского вспыхнул фонарик. Жёлтый электрический
луч протянулся к «вахтовке», пробежался от колёс до крыши фургона, погас.
– Маша, слышишь меня? – повернувшись к уазику,
громко спросил Карташ.
– Да, – раздалось в ответ.
– Оставайся в машине.
И Карташ по-прежнему с пистолетом в руке вышел на дорогу.
Вместе с Гриневским они направились к брошенному зэками автомобилю.
– Им некогда засады устраивать, – всё о том же
говорил Таксист. – Доехали, перекурили, поздравили друг друга с удачей – и
в путь. Ночь-то лунная, можно кое-как идти по лесу. А то ведь и приборы ночного
видения у них имеются… Я, к примеру, не удивился бы…
Отводя руками нависающие над дорогой ветви, они обошли
«вахтовку», добрались до распахнутой двери автобуса.
– Давай глянем, начальник, нет ли чего
полезного, – Гриневский направил луч фонарика на ступени, шагнул…
Пальцы Карташа вцепились в робу зэка. Он рванул Таксиста на
себя, подсёк ему ноги и толкнул на обочину, в кусты. Обрушился сверху, взял шею
в захват. Страшно прошипел:
– Лежать, блядь, не дёргаться! Убью, падла! Застрелю,
как суку!..
Гриневский хрипел, извивался, пытаясь высвободиться, одной
рукой отдирал локоть Карташа, другой ощупывал землю в поисках какого-нибудь
подручного оружия – камня или деревяшки.
Так продолжалось секунд десять.
– Замри и слушай! – склонив лицо к лицу
Гриневского, горячечно зашептал Карташ. – Замри, я сказал, тварь! И я тебя
отпущу! Пронесло, ты понял? Теперь точно уже пронесло, и я тебя отпускаю…
Алексей чуть ослабил хватку, готовый в любой момент снова
сжать шею зэка в железный замок.
– Без глупостей мне, Гриня… Некогда было церемониться…
Растяжка там… Ты, придурок, чуть не подорвал тут нас обоих… Я ж не знал, задел
ты её или не задел… Пришлось валить… Объяснять некогда было… Всё, отпускаю…
И Карташ разжал захват. Тут же, на всякий случай, откатился
в сторону, вылез из кустов, поднялся на ноги.
– Силён, начальник, – вылез следом Гриневский,
массируя шею.
– Ничего, выживешь…
Фонарик залетел под «вахтовку», но не погас, поэтому
разыскать его труда не составило. Карташ выронил и пистолет. Но и его нашли –
правда, чуть повозившись. Потом вернулись к дверце «вахтовки». Присели на
корточки, вгляделись, подсвечивая себе фонариком. Над второй ступенькой
автобуса, на высоте ладони тянулась проволока толщиной миллиметра в два.
Граната же была изолентой примотана к дверной петле.
