И то, что Пётр услышал потом, привело его в состояние даже
не шока, а столбняка.
– Двенадцатого декабря вы убили гражданина
Казарновского Сергея Рудольфовича, бывшего директора антикварного магазина на
улице Ломоносова, два года назад вышедшего на пенсию.
Проломили голову тяжёлым металлическим предметом. Уж не
монтировкой ли?.. Ну, к этому мы вернёмся позже. Правда, сейф вы так и не
нашли, он находился за холодильником, вы ограничились тем, что прошлись по
верхам. Спешили, да? Знаете, я думаю, старичок разболтался в машине, и это-то
его и погубило. Я полагаю, вы не готовились заранее. Просто поняли, что шанс
сам прыгает в руку, что другого такого может больше в жизни и не перепасть.
Вполне допускаю, вы и не хотели убивать, а руки сами схватились за монтировку,
да? Думаю, Казарновский проговорился, что он известный в городе коллекционер
антиквариата, живёт один, едет к себе домой. Случается такая словохотливостъ с
одинокими стариками, как бы те ни были осторожны. Итак, вы вроде как помогаете
Казарновскому выбраться из автомобиля и наносите внезапный удар. Покопались в
карманах, достали паспорт, посмотрели адрес, вынули ключи.
Может быть, ещё какое-то время посидели в машине, дожидаясь
удобного момента, когда поблизости от парадной никого не будет. А потом
поволокли лёгкого, сухонького антиквара к его квартире. Что ж в том странного,
если кто из окна увидит? Таксист помогает пьяному добраться до дома. Ключи у
потерпевшего в кармане, остаётся только открыть дверь… Думаю, вам, гражданин
Гриневский, в тот день сопутствовало сказочное везение, это был ваш день.
Старик, уходя из дома, не включил сигнализацию. Похоже, с ним до того никогда
ничего не случалось, и он сделался несколько беспечен. Или стал забывчив по
старости. А может, он в машине разоткровенничался до того, что рассказал, как
отключается сигнализация?
Пётр слушал этот бред и никак не мог взять в толк, что
говорят о нём. И что это всерьёз. До последнего штриха казённый кабинет
размыло, стены, стол, лицо человека напротив погрузились в серый туман, и из
этого тумана доносился размеренный голос: «бу-бу-бу…»
Наконец, Пётр взял себя в руки, усилием воли вернул чёткость
окружающей обстановке. «Спокойно, Гриневский, – сказал он сам себе. –
Это происходит наяву, тебе шьют липовое дело. Тебе не привыкать бороться за
себя. Для начала следует собраться с мыслями и доказать, что ты не мог быть у
того долбаного дома, потому что находился в другом месте, и тому есть
свидетели».
– Какого числа, говорите, убили вашего антиквара?
– «Вашего», – хмыкнул следователь. – Нашего с
вами антиквара, ещё раз повторяю, убили двенадцатого декабря. Поломайте зря
голову, мы уже проверили. Вы находились в тот день, как говорят у вас, на
линии.
– И на основании этого…
– На основании показаний гражданки Ломакиной, –
перебил следователь, зашуршав бумагами, – лица незаинтересованного, к
слову сказать… Вот.
В день убийства возле дома шестнадцать по улице Тухачевского
вышеупомянутой гражданкой было замечено отъезжающее такси как раз в тот отрезок
времени, в который, как установило следствие, потерпевший скончался от
нанесения тяжкого телесного. И не просто такси, а таксомотор с рекламой чая
«Липтон». В городе такси с такой рекламой, к вашему сведению, всего тридцать
штук. Пять в ремонте, семь в тот день по разным причинам не вышли на линию,
одна машина угодила в ДТП, другие, доказано, находились в интересующее время в
иных районах города. Под вопросом оставалось десять машин. Среди них и ваша.
И тут Петра прорвало.
– Вы с катушек съехали! Что за чушь! Вы меня арестовали
только за то, что на моей машине наляпан этот чай! Вы всех шофёров с чаем так
таскаете, прежде уложив мордой в асфальт, а потом колите тут на дешёвые
приёмчики!
Привычный и не к таким проявлениям эмоций подследственных,
ёрзающих на горячей сковороде допроса, следователь не вышел из себя, а протянул
руку к лежащей на краю стола бумажке, приподнял её двумя пальцами, показывая
Петру.
– Вот заключение экспертизы, полученное час тому назад.
После вашего задержания работники милиции направились в таксопарк, где ими был
произведён осмотр вашей машины. Под накидкой на поверхности заднего сиденья
были обнаружены бурые пятна, напоминающие кровь. Что, собственно, и оказалось
пятнами крови. По заключению экспертизы, кровь принадлежит к той же группе, что
и кровь гражданина Казарновсго С. Р. Если вас удивляет быстрота, с которой была
проведена экспертиза…
Петра не удивила быстрота, он понятия не имел, в какие сроки
проводятся экспертизы.
– …скажу вам, что не ради вас так расстарались, нарушив
всякую очерёдность. Казарновский – личность не последняя в своих кругах. А к
кругам тем, то есть к собирателем и знатокам антиквариата, между прочим,
принадлежат известные и влиятельные люди. Например, академик Кладенцев. Вы
улавливаете?
Пётр улавливал.
– И наконец… – Следак вздохнул притворно тяжело –
дескать, я рад бы, чтобы вы оказались честным человеком, вы мне глубоко
симпатичны, но истина, друг Платоша, она дороже. – Перстень, что вы
пытались сбыть сегодня в ювелирной мастерской, объявлен в розыск. Потому что
перстень этот – одна из вещей, похищенных из квартиры убитого антиквара.
Кстати, вы не надумали сказать, где находятся остальные вещи?
Пожалуй, первый раз Петра по-настоящему пробрало. Всей кожей
он явственно ощутил липкую паутину, которой его обволакивали. И ему сделалось
не по себе.
– А вы…
Следак понимающе кивнул.
– Обыск в вашей квартире и гараже ничего не дал.
«Вот суки, – с какой-то замороженной злостью подумал
Пётр, – клещами впились. А жена…»
Но он отогнал мысли о жене как несвоевременные.
Только растравишь себя.
– Да забыл сказать, – чуть ли не виновато улыбнулся
следак. – Ваши коллеги по таксопарку обратили внимание на такой пустяк,
что давеча вы вернулись без чехла на заднем сиденье. Я так понимаю, вы
запоздало, только вчера, обнаружили кровь, но тут же избавились от улики, так?
На некоторое время в кабинете повисло молчание.
– У меня отобрали сигареты, – наконец сказал Пётр.
– Эт-то пожалуйста, – следователь выдвинул ящик
стола, вытащил пачку «Примы» и зажигалку, толкнул по столешнице к Петру. –
Курите на здоровье, будьте любезны…
– Мне нужно подумать.
– Конечно, я понимаю.
Следователь впился в его лицо серыми холодными глазами.
Наверное, он пытался разглядеть следы слома. Он, конечно, надеется, что
допрашиваемый сейчас соберётся с духом, поймёт, что прочно загнан в угол и под
тяжестью неопровержимых улик сознаётся в душегубстве.
Пётр прикрыл глаза, чтобы остаться наедине со своими
мыслями.
«Я могу рассказать честно, во всех подробностях вчерашнюю
историю, назвать адрес больницы, упомянуть все услышанные клички. Это объяснит,
откуда в машине кровь и откуда у меня перстень. Мне, разумеется, не поверят,
но, возможно, начнут проверять. Что из этого получится? А ничего. Больничный
доктор заявит, что в глаза меня не видел, никакого Пугача и Глобуса не знает.
