– «Колоться» будем, или тебе нос поломать? – деловито поинтересовался рубоповец.
Глаза милиционера стали осмысленнее.
– Где попадья? – прямо задал вопрос Макарыч.
– Иди нах… – начал было милиционер и тут же получил увесистый тычок под ребра и задохнулся от боли.
– Повторяю для слабоумных, – холодно произнес Макарыч. – Где хозяйка дома? С ней все в порядке?
– Откуда… я знаю? – простонал допрашиваемый. – Мы ее с утра не видели…
– Наружку устанавливали?
Глаза милиционера прыгнули в сторону.
– Куда она могла пойти? – повернулся Макарыч к священнику.
– К друзьям, – сглотнул отец Василий. – Есть одно место. – И кинул косой взгляд на Якубовых: у Анзора была и Катерина, и Евгения…
– Вперед! – распорядился Макарыч. – Скорее всего их уже взяли, но шанс есть.
Отец Василий кивнул. Золотое правило любого мента: сразу тряси родню – выйдешь на разыскиваемого раза в три быстрее. Значит, если наружка за попадьей была-таки установлена, трясут уже всех: и Ольгу, и Евгению, и Катерину.
– Слышь, отец Василий, – дернул попа за рукав Санька. – Катька, что, тоже… с тетей Олей? – Он знал это «золотое правило».
Отец Василий кивнул. Мужики переглянулись и, не сговариваясь, подхватили еле волочащих ноги милиционеров под руки и бегом поволокли их вместе с собой вверх по оврагу, прямо к поповскому дому.
* * *
Они разыграли «действо», как по нотам, хотя то, что их преимущество только в скорости, понимали все. Романа и Сережу поставили на стреме, Макарыч держал на мушке одного плененного милиционера, Санька – второго, а отец Василий рывком распахнул дверь своего дома и решительно прошел внутрь.
Засада сидела на его кухне и попивала поповский кофеек из поповских же чудом уцелевших от последнего разгрома фарфоровых чашек.
– Здорово, мужики, – с достоинством поклонился священник. – Кто старший будет?
Милиционеры, не веря собственному счастью, приподнялись.
– Никак с повинной пришел? – восторженно охнул один и вытянул из кармана даже не рацию – сотовый телефон.
– Спасибо, – выдернул пластиковое средство связи из рук гостя отец Василий, кинул его на пол и наступил. – Я повторяю вопрос: кто старший?
– Ты что делаешь, гнида?! – охнул хозяин телефона и потянулся под пиджак за пистолетом.
– В окно посмотри, – деловито предложил священник.
Мужик оторопел.
– Ну, вы тупые, ребята, – покачал головой отец Василий. – Я тебе еще раз повторяю: выгляни в окошко.
Милиционеры, словно загипнотизированные, синхронно повернули головы к окну и отдернули легкие шторки в стороны. Прямо под окном, у крыльца, стояли на коленях два их товарища с приставленными к вискам стволами.
– Так, кто из вас все-таки старший? – в третий раз спросил священник.
– Я, – повернулся к нему бывший владелец сотового телефона, на нем не было лица.
– Отлично, – кивнул отец Василий. – Дай-ка мне ключи от машины.
Милиционеры переглянулись. Прямо сейчас происходило что-то ужасное и несправедливое, но поделать с этим ничего было нельзя. Старший сглотнул и вытащил из кармана брюк ключи.
– А теперь пистолетик, – принял ключи отец Василий. – Не бойся, я его не заберу, просто для страховки, чтоб глупостей не наделал… И стволом к себе, пожалуйста.
Милиционер залился краской, и в этот же миг отец Василий ясно понял: не отдаст.
Он дождался, когда старший наряда вытащит пистолет из кобуры, и легонько стукнул его под ребро. Мужика сразу скрутило. Священник спокойно забрал пистолет и посмотрел на второго.
– И ты…
Этот оказался трусоват и передал свое табельное оружие во вражеские руки сразу. И тогда отец Василий, аккуратно соблюдая нужную дистанцию, подвел обоих к двери в подвал, открыл ее и демонстративно швырнул оба пистолета вниз по лестнице.
– Теперь вперед.
Милиционеры побагровели, но то ли их слишком запугали жутким прошлым числящегося у области в розыске священника, то ли они не прошли настоящей ментовской школы, а сразу принялись делать карьеру, но факт остается фактом: оба подчинились. Отец Василий захлопнул надежную, крепкую дверь и закрыл ее на засов. Теперь у них была изрядная фора.
Он вышел на крыльцо и кивнул своим:
– Готово. Ключи у меня, эти двое в подвале.
– Не выберутся?
– Выберутся. Минут через сорок.
Мужики переглянулись: этого было вполне достаточно. Они быстро пробежали к упрятанному за соседским сараем пассажирскому «Форду», распахнули дверцы, уложили заложников на пол, и отец Василий прыгнул за руль.
– Все на месте?
– Все! – хором откликнулись сзади.
– Тогда погнали!
* * *
Он вырулил на трассу и помчался к мосту через Студенку: анзоровская родня, у которой должны были прятаться их женщины, жила в Татарской слободе.
«Может быть, к Исмаилу их перепрятать? – напряженно думал отец Василий и сам же себя обрывал. – Нет, не то!» Да, с некоторых пор он был дружен с местным муллой, но об этом знали слишком многие. А значит, начнут искать и у муллы, если уже не искали…
«Лишь бы их уже не увезли!» – вздохнул отец Василий. Он понимал, что из РОВД, к примеру, вытащить попадью станет почти невозможно. И даже не почти – просто невозможно.
Машина ходко пролетела через мост, спустилась вниз к реке, и вскоре отец Василий заруливал на расположенную по соседству с необходимой им улочку.
– Это здесь? – поинтересовался Макарыч.
– Вон тот дом под синей крышей, видишь?
– Здесь же хачики живут! – удивился Макарыч.
– Точно, – кивнул священник. – Это дом родни шашлычника Анзора. Знаешь такого?
– Еще бы не знать, – хмыкнул рубоповец. – Он у меня в прошлом году проходил «по связям»… Ничего, правда, не доказали… Только я чего-то не понял, как это ты с ним спелся?
– Если к человеку с открытой душой идти, он это ценит, – вздохнул священник. – Мент, хачик, бандит – все равно; на поверку выходит, что все мы одним миром мазаны.
– Ладно! – отмахнулся Макарыч. – Проповеди потом слушать будем. Сейчас лучше определиться, как туда входить. Может, прямо на машине да сквозь забор?!
Пасюк словно позабыл, что в данном конкретном случае за ними не стоит ни государство с его могущественными силовыми структурами, ни даже связи и знакомства.
– Испугаются, – здраво отверг неуместное предложение Санька. – Могут стрельбу открыть. А нам это ни к чему.
– Можно и с заднего двора подобраться, – вслух подумал отец Василий. – Но знаете, что я подумал? Машина ведь принадлежит им, значит, лучше в открытую.
