– Ну-ка, Чума, иди сюда, попробуй, – услышал отец Василий. – Оно?
И через паузу, удовлетворенное:
– Оно…
«Прости меня, Господи!» – тихо попросил отец Василий.
Обе парфеновские бригады шустро взялись за работу, и вскоре весь небольшой пляжик был уставлен черными, грязными ящиками. Парфен перебрался в лодку и наблюдал за процессом со стороны.
– Ты доволен? – не поднимая головы, поинтересовался отец Василий.
– Нормально.
– Тогда можно я подниму голову?
– Так лежи, – усмехнулся Парфен, и отец Василий понял: он доволен.
– Слышь, Парфен, – попытался-таки приподнять голову священник. – Зачем Козелкову столько добра в одном месте хранить?
Парфен хмыкнул.
– Биржу знаешь?
– Ну…
– Здесь то же самое. Колебания курса – понял?
Судя по всему, Парфен имел в виду колебания спроса в зависимости от насыщенности рынков и активности милиции.
– Доставить груз – это только полдела, – на удивление охотно пояснил Парфен. – Главное, вовремя и в нужное место сбыть. А при таком объеме можно не дергаться.
Отец Василий почувствовал, как Парфен встал.
– Все?! – крикнул он.
– Все! – ответили с берега.
– Загружай!
– Блин, Парфен, все не поместится! Сам глянь!
Отец Василий приподнял голову повыше – ствол того, что сидел сзади, больше в затылок не упирался. Берег весь был уставлен ящиками; здесь было кубометра четыре груза.
«Да, – подумал он. – Неплохо придумано – в воде контейнеры топить, но уж больно доступно. Козелковские парни небось до сих пор маются, из топливных баков груз таскают». Он вдруг поймал себя на том, что и сам уже воспринимает Сергея Сергеевича не как пусть продажного, но все-таки служителя закона, а исключительно как человека, принадлежащего министру.
– Загружайте, я сказал! – не принял возражений Парфен. – А не поместится, пешком пойдешь!
– Что я, Христос – по воде ходить? – недовольно хмыкнул мужик. Теперь отец Василий мог его разглядеть: невысокий, но крепко сбитый, лет тридцати…
– Я повторять не буду! – с угрозой повторил Парфен, и бойцы молча взялись за ящики. Но, когда в доверху загруженные наркотой лодки стали садиться бойцы, стало ясно, что все не увезти.
– Может, попов здесь кинуть? – предложил кто-то из бригадиров. Отец Василий так и не разобрал – Клим или Чума.
– Нет, – не разрешил Парфен. – Ты со своими лучше у Дома рыбака лодку возьми, там стоят, я видел.
– Светиться не хочется.
– Не хочется, так и не светись, – самодовольно посоветовал Парфен. Он явно чувствовал себя победителем.
Бойцы скрылись в зарослях, и отец Василий вдруг понял, что стемнело достаточно и если выбрать подходящий момент и нырнуть где-нибудь у камышей, то можно уйти. Он придвинулся к самому уху отца Никодима и зашептал:
– Как вы… насчет убежать?
– Я плавать не умею, – так же тихо признался ревизор.
Отец Василий убито ругнулся. Вот теперь он точно был повязан по рукам и ногам.
Через долгие пять или семь минут где-то вдалеке раздалось урчание моторов, и вскоре груз перераспределили, и вся флотилия двинулась прочь.
«Интересно, – думал отец Василий. – Куда теперь?» То, что их не убили прямо сейчас, не только радовало, но и заставляло задуматься. Он снова не смог спрогнозировать поведение Парфена, планы которого, судя по всему, простирались намного дальше банального ограбления конкурента и мести священнику.
«Господи, благодарю! – горячо прошептал рядом отец Никодим. – Жив, Господи! Я жив!» Пожилой ревизор, видимо, уже приготовился передать свою душу в Божьи руки.
* * *
Они пристали туда же, откуда и приплыли, – к старому причалу. Бандиты торопливо выгружали ящики на пристань, а Парфен яростно переругивался с кем-то по сотовому. Священников усадили здесь же, на причале, под неусыпный надзор часового. Отец Василий сидел и смотрел в черную волжскую воду и все больше осознавал, что это их последний шанс. Совсем скоро Парфен убедится, что все прошло гладко и заложники ему больше не нужны, и тогда…
– Отец Никодим, – снова наклонился он к уху ревизора. – Здесь, под мостками причала, неглубоко. Подам знак, прыгайте вслед за мной. Договорились?
Отец Никодим проглотил слюну и кивнул.
«Ну наконец-то!» – вздохнул отец Василий. Он уже устал пассивно ждать финала. Священник внимательно оглядывался вокруг, отмечая малейшие изменения. Ему нужно было дождаться такого расклада, когда большинство парфеновских людей будет на берегу. Но пока ничего не складывалось. Бойцы сновали туда-сюда, с причала на берег и обратно, и рядом со священниками постоянно находились пять-шесть человек.
– Тихо! – внезапно скомандовал из темноты кто-то невидимый, и все парфеновцы замерли там, где стояли.
Отец Василий прислушался. В наступившей тишине он отчетливо расслышал шум нескольких двигателей.
– Клим, твои у сарая! Чума – к насосной! – скомандовал Парфен, и бойцы, повинуясь своему боссу, мигом рассыпались по укрытиям. Отец Василий глянул на своего охранника. Его лицо было напряжено и направлено в сторону источника звуков. «Пора!» – подумал священник и толкнул отца Никодима локтем в бок.
И в этот миг тьму прорезал свет множества фар. Машины подъезжали одна за другой прямо к сараю, туда, где стояли только что выгруженные ящики, за которыми залегли бойцы Клима. Хлопнула дверца, и отец Василий увидел… самого Сергея Сергеевича Хохлова.
– Здесь в сарае лодки должны стоять! – сказал эфэсбэшник. – Коля, сгружай! Кулик, помоги!
Захлопали дверцы машин и крышки багажников, мощно потянуло резким бензиновым духом, и на ярко освещенном фарами пятачке, буквально в десяти метрах от ящиков с наркотой, начали появляться небольшие пластиковые мешки.
– Быстрее, Коля, быстрее! – повторно распорядился Сергей Сергеевич и направился к двери сарая.
«Господи! Что они делают?!» – подумал отец Василий и тут же все понял. Хохлов привез принадлежащий Парфену груз на старый причал вовсе не для того, чтобы уничтожить… потому что вез он его, скорее всего, на козелковскую базу на острове.
«Все правильно, – подумал отец Василий. – Где же еще такое количество героина спрятать?.. Только там!»
Было совершенно непонятно, какая нелегкая принесла Сергея Сергеевича именно сюда, на старый причал. На той же лодочной станции у новой пристани этих лодок – завались! Сбил замок, выдернул цепь, и они – твои! Но похоже, что все воры ходят одними тропами.
Раздался характерный щелчок, и в следующий миг вся старая пристань защелкала, застонала, засвистела от пистолетных выстрелов и автоматных очередей.
