— Счастливая ты, Ренисенб, — отозвалась Иза. — Ты нашла
такое счастье, какое живет у человека в его собственном сердце. Для большинства
женщин оно состоит в чем-то малозначительном и будничном: в уходе за
собственными детьми, в беседах и ссорах с подругами, в попеременно любви и
ненависти к мужчине. Их счастье складывается из повседневных забот, нанизанных
одна на другую, словно бусинки на нитку…
— И твоя жизнь была такой же, бабушка?
— В основном. Но теперь, когда я стала старой и большую
часть времени провожу одна, когда я плохо вижу и с трудом передвигаюсь, я стала
понимать, что, кроме жизни вокруг нас, существует жизнь внутри нас. Однако я
уже слишком стара, чтобы сделать правильный выбор, и потому по-прежнему ворчу
на свою маленькую рабыню, люблю полакомиться только что приготовленным, прямо с
плиты, вкусным блюдом и всеми сортами хлеба, что мы печем, отведать спелого
винограда и гранатового сока. Только это и осталось мне, когда ушло все
остальное. Дети, которых я любила, уже все в Царстве мертвых. Твой отец, да
поможет ему Ра, всегда был глуповат. Я любила его, когда он был малышом и
только учился ходить, но сейчас он раздражает меня своей спесью и чванством. Из
моих внуков я больше всех люблю тебя, Ренисенб… Кстати, а где Ипи? Я ни вчера,
ни сегодня его не видела.
— Он очень занят. Отец поручил ему присматривать за уборкой
зерна.
— Что, вероятно, пришлось по душе заносчивому мальчишке, —
усмехнулась Иза. — Теперь будет расхаживать с важным видом. Когда он придет
поесть, скажи ему, что я хочу его видеть.
— Хорошо, бабушка.
— А про остальное, Ренисенб, молчи…
3
— Ты хотела видеть меня, Иза?
Ипи стоял с цветком в белоснежных зубах и, чуть склонив
голову набок, нагло улыбался. Он, по-видимому, был весьма доволен собой и
жизнью в целом.
— Если ты готов пожертвовать минутой твоего драгоценного
времени, — сказала Иза, сощурив глаза, чтобы получше видеть внука, и оглядывая
его с головы до ног.
Ее резкий тон не произвел на Ипи ни малейшего впечатления.
— Да, я и вправду очень занят нынче. Мне приходится
присматривать за всем хозяйством, поскольку отец ушел в храм.
— Молодой шакал лает громче других, — заметила Иза.
Но Ипи остался невозмутим.
— Неужели ты позвала меня только для того, чтобы это
сказать?
— Нет, не только. Для начала позволь тебе напомнить, что у
нас в доме траур. Тело твоего брата Себека уже бальзамируют. А у тебя на лице
такая радость, будто наступил праздник.
Ипи усмехнулся.
— Ты ведь не терпишь лицемерия, Иза. Зачем же принуждаешь меня
кривить душой? Тебе известно, что мы с Себеком друг друга недолюбливали. Он изо
всех сил старался досадить мне и заставлял делать то, что мне не нравится.
Обращался со мной, как с ребенком. В поле поручал самую унизительную работу,
которая под силу даже детям. Часто дразнил меня и смеялся надо мной. А когда
отец решил наделить меня вместе со старшими братьями правами на владение его
имуществом, Себек убедил его этого не делать.
— Откуда ты знаешь, что именно Себек убедил его?
— Мне сказал Камени.
— Камени? — подняла брови Иза и, сдвинув на бок накладные
волосы, почесала голову. — Значит, Камени? Очень интересно.
— Камени сказал, что услышал об этом от Хенет, а Хенет, как
известно, все знает.
— Тем не менее, — сухо заметила Иза, — на этот раз Хенет
ошиблась. Оба, и Себек и Яхмос, не сомневаюсь, считали, что ты слишком молод
для участия в управлении хозяйством, но твоего отца убедила я, а не они.
— Ты, бабушка? — Ипи уставился на нее с искренним
удивлением. Потом он мрачно насупился, и цветок упал на пол. — Зачем ты это
сделала? Какое тебе до всего этого дело?
— Дела моей семьи — это и мои дела.
— И отец послушался тебя?
— Не сразу, — ответила Иза. — Но я преподам тебе урок, внук
мой. Женщины идут не проторенным, а окольным путем и способны научиться, если
не обладают этим даром от рождения, пользоваться слабостями мужчин. Ты, может,
помнишь, что я как-то по вечерней прохладе прислала на галерею Хенет с
игральной доской?
— Помню. Мы с отцом принялись играть. Ну и что с того?
— А вот что. Вы сыграли трижды. И всякий раз, поскольку ты
играешь лучше, ты выигрывал у отца.
— Верно.
— Вот и все, — сказала Иза, прикрывая глаза. — Твой отец,
как все слабые игроки, не любит проигрывать, да еще такому щенку, как ты. Вот
он, припомнив мои слова, и решил, что еще рано брать тебя в совладельцы.
С минуту Ипи не сводил с нее глаз. Потом расхохотался — не
очень, правда, весело.
— Ты умница, Иза, — сказал он. — Да, ты, может, и старая, но
очень умная. В этой семье только у нас с тобой есть мозги. В нашей игре первую
партию выиграла ты. Но во второй, увидишь, победу одержу я. Поэтому берегись,
бабушка.
— Так я и намерена поступить, — откликнулась Иза. — А в
ответ на твои слова позволь мне в свою очередь посоветовать тебе поберечься.
Одного из твоих братьев уже нет в живых, второй чуть не умер. Ты тоже сын
своего отца, а поэтому и тебя может ждать та же участь.
Ипи презрительно рассмеялся.
— Я этого не боюсь.
— Почему? Ты тоже угрожал Нофрет и оскорблял ее.
— Нофрет? — В его голосе явно слышалось пренебрежение.
— Что у тебя в мыслях? — вдруг спросила Иза.
— Мои мысли оставь мне, бабушка. Могу заверить тебя, что
Нофрет и ее загробные проделки меня мало волнуют. Пусть вытворяет что хочет.
За его спиной раздался вопль, и в покои ворвалась Хенет.
— Самонадеянный юнец! — воскликнула она. — Бросить вызов
усопшей! После всего, что произошло? И на тебе даже нет амулета, чтобы защитить
себя!
— Защитить? Я сам себя сумею защитить. Прочь с дороги,
Хенет! Меня ждут дела. Эти ленивые землепашцы наконец-то почувствуют руку
настоящего хозяина.
И, оттолкнув Хенет, Ипи удалился. Иза не стала слушать
жалобы и сетования Хенет.
— Перестань ныть, Хенет. Может, Ипи и знает, что делает. Во
всяком случае, ведет он себя довольно странно. Лучше скажи мне вот что:
говорила ли ты Камени, что это Себек убедил Имхотепа не включать Ипи в число
совладельцев?
— Я слишком занята делами по дому, — снова по привычке
запричитала Хенет, — чтобы бегать и с кем-то вести беседы, а уж меньше всего с
Камени. Я бы с ним и словом не перекинулась, если бы он сам не затеял со мной
разговора. Он умеет расположить к себе, ты не можешь не признать этого, Иза, и
не я одна думаю так… Если молодая вдова хочет снова выйти замуж, она обычно
выбирает себе красивого молодого человека, хотя я не совсем представляю, как
отнесется к этому Имхотеп. Камени всего-навсего младший писец.
