— Ты чего-то боишься, а, Ипи? Странные вещи происходят в
этом доме.
— Меня ты не напугаешь, старая ведьма!
И он бросился мимо нее вон из дома.
Хенет медленно повернулась, чтобы войти в дом, и услышала
стон. Яхмос с трудом приподнялся на своем ложе и сделал попытку встать. Но ноги
не держали его, и, если бы не Хенет, кинувшаяся ему на помощь, он упал бы на
пол.
— Не спеши, Яхмос, не спеши. Ложись обратно.
— Какая ты сильная, Хенет. Вот уж чего не скажешь, глядя на
тебя. Он устроился поудобнее, положил голову на деревянный подголовник. —
Спасибо. Что со мной? Откуда у меня такое ощущение, будто из тела ушла вся
сила?
— Это все потому, что наш дом заколдован. Это сделала та
дьяволица, что явилась к нам с севера. Оттуда, известно, добра не жди.
— Я умираю, — вдруг упав духом, пробормотал Яхмос. — Да,
умираю…
— Кое-кому суждено умереть до тебя, — мрачно произнесла
Хенет.
— Что? О чем ты говоришь? — Он приподнялся на локте и
уставился на нее.
— Я знаю, что говорю, — закивала головой Хенет. — Следующая
очередь не твоя. Подожди, сам увидишь.
— Почему ты избегаешь меня, Ренисенб? Камени загородил ей
дорогу. Ренисенб залилась краской, не зная, что сказать в ответ. Она и вправду
старалась свернуть в сторону, когда замечала, что навстречу идет Камени.
— Почему? Скажи, Ренисенб, почему? Но у нее еще не было
ответа, а потому она только безмолвно помотала головой. Затем подняла глаза и
посмотрела ему прямо в лицо. Ее пугала мысль, что и лицо Камени тоже
изменилось. И она была на удивление самой себе рада, что оно ничуть не
изменилось, только глаза его смотрели на нее с грустью, и на этот раз на его
губах не было улыбки.
Встретив его взгляд, она опустила глаза. Камени всегда
вызывал в ней какую-то тревогу. Когда он оказывался рядом, она чувствовала
волнение. Сердце у нее забилось быстрее.
— Я знаю, почему ты избегаешь меня, Ренисенб.
— Я… Я вовсе не избегаю тебя, — наконец обрела она голос. —
Я просто тебя не заметила.
— Ты лжешь, красавица Ренисенб! — Он улыбался. Не видя его
лица, по голосу она поняла это и почувствовала его теплую сильную руку на своей
руке.
— Не трогай меня, — отпрянув, сказала она. — Я не люблю,
когда до меня дотрагиваются.
— Почему ты сторонишься меня, Ренисенб? Ты ведь понимаешь,
что происходит между нами. Ты молодая, сильная, красивая. Противно воле природы
всю жизнь горевать по покойному мужу. Я увезу тебя из этого дома. В нем
поселились смерть и злые духи. Ты поедешь со мной и будешь в безопасности.
— А если я не захочу ехать? — отважилась спросить Ренисенб.
Камени рассмеялся. Его ровные белые зубы сверкали на солнце.
— Но ведь ты хочешь поехать, только стыдишься в этом
признаться. Жизнь прекрасна, Ренисенб, когда сестра и брат живут вместе. Я буду
любить тебя и сделаю счастливой, а ты станешь «плодоносной пашней мне, твоему
господину». Я не буду больше взывать к Птаху: «Любимую дай мне сегодня
вечером», а пойду к Имхотепу и скажу: «Отдай мне мою сестру Ренисенб». Но здесь
тебе оставаться опасно, а потому я увезу тебя на север. Я хороший писец, меня
возьмут в любой богатый дом в Фивах, если я захочу, хотя, признаться, мне
больше по душе сельская жизнь — поля, скот, песни крестьян во время уборки
урожая и небольшая лодка на реке. Мне бы хотелось катать тебя по реке,
Ренисенб. И Тети мы возьмем с собой. Она красивая, здоровая девочка, я буду
любить ее и постараюсь быть ей хорошим отцом. Ну, Ренисенб, что ты мне скажешь?
Ренисенб молчала. Она слышала стук своего сердца, ощущала
истому во всем теле. Но вместе со стремлением к Камени рождалась странная
неприязнь к нему. «Только он дотронулся до моей руки, как слабость завладела
мной… — думала она. — Потому что он сильный… У него широкие плечи… На губах
всегда улыбка… Но я не знаю, о чем он думает, что у него в душе и на сердце.
Нет между нами нежности… Мне тревожно рядом с ним… Что мне нужно? Не знаю… Но
не это… Нет, не это…»
И тут вдруг она услышала свой голос. Но даже ей самой ее
собственные слова показались неуверенными и неубедительными.
— Мне не нужен второй муж… Я хочу быть одна… Сама собой…
— Нет, Ренисенб, это не так. Ты не должна быть одна.
Посмотри, как дрожит твоя рука в моей… Ренисенб вырвала у него свою руку.
— Я не люблю тебя, Камени. По-моему, я тебя ненавижу.
Он улыбнулся.
— Меня это не страшит, Ренисенб. Твоя ненависть так похожа
на любовь. Мы еще поговорим об этом.
И удалился легкой, быстрой поступью — так движется молодая
газель.
А Ренисенб не спеша направилась к пруду, где Кайт играла с
детьми.
Кайт заговорила с ней, но Ренисенб, занятая своими мыслями,
отвечала невпопад.
Кайт, однако, этого не заметила, как обычно, все ее внимание
было обращено на детей.
Внезапно, нарушив воцарившееся молчание, Ренисенб спросила:
— Как ты думаешь, Кайт, выйти мне снова замуж?
— По-моему, да, — равнодушно отозвалась Кайт, не выказывая
большой заинтересованности. — Ты молодая и здоровая, Ренисенб, и сможешь родить
еще много детей.
— Разве в этом вся жизнь женщины, Кайт? Быть занятой по
дому, рожать детей и сидеть с ними на берегу водоема в тени фиговых деревьев?
— Только в этом для женщины и есть смысл жизни, разве ты не
знаешь? Ты ведь не рабыня. В Египте настоящая власть в руках женщин: они рожают
детей, которые наследуют владения отцов. Женщины — источник жизненной силы
Египта.
Ренисенб задумчиво, посмотрела на Тети, которая,
нахмурившись от усердия, плела своей кукле венок из цветов. Было время, когда
Тети, выпячивая нижнюю губу и чуть наклоняя набок голову, так походила на Хея,
что у Ренисенб от боли и любви замирало сердце. А теперь и лицо Хея не
всплывало в памяти Ренисенб, и Тети больше не выпячивала губу и не наклоняла
набок голову. Раньше были минуты, когда Ренисенб, страстно прижимая к себе
Тети, чувствовала, что ребенок — это часть ее собственного тела, ее плоть и
кровь. «Она моя, моя — и больше ничья», — твердила она про себя.
Теперь же, наблюдая за Тети, Ренисенб думала:
«Она — это я и Хей…»
Тети подняла глаза и, увидев мать, улыбнулась. Серьезная и
ласковая улыбка. В ней были доверие и радость.
«Нет, она это не мы с Хеем, она — это она, — подумала
Ренисенб. — Это Тети. Она существует сама по себе, как я, как все мы. Если мы
любим друг друга, мы будем друзьями всю жизнь, а если любви нет, то, когда она
вырастет, мы станем чужими. Она Тети, а я Ренисенб».
