— Не попросить, а потребовать! В конце концов, ты его правая
рука. Только на тебя он может положиться в свое отсутствие. Себек чересчур
необуздан, твой отец ему не доверяет, а Ипи слишком молод.
— Есть еще Хори.
— Хори не член семьи. Твой отец ценит его мнение, но правом
распоряжаться в своих владениях он облечет только кровного родственника. Вся
беда в том, что ты слишком кроток и послушен — у тебя в жилах не кровь течет, а
молоко. Ты не думаешь обо мне и наших детях. Пока твой отец не умрет, мы не
займем в доме подобающего нам положения.
— Ты презираешь меня, Сатипи, да? — сокрушенно проговорил
Яхмос.
— Ты выводишь меня из себя.
— Ладно, обещаю тебе поговорить с отцом, когда он вернется.
Даю слово.
— Верю. Только, — еле слышно пробормотала Сатипи, — как ты
будешь говорить? Опять будешь вести себя как мышь?
2
Кайт играла с самой младшей из своих детей, крошкой Анх.
Девочка только начала ходить, и Кайт стояла, раскинув руки, на коленях и,
ласково подбадривая, подзывала дочку к себе. Малышка, неуверенно ковыляя на
нетвердых ножках, наконец добралась до материнских объятий.
Кайт хотела поделиться с Себеком радостью по поводу успехов
крошки Анх, но вдруг заметила, что он, не обращая на нее внимания, сидит
задумавшись и нахмурив свой высокий лоб.
— О Себек, ты не смотришь на нас! Скажи своему отцу,
маленькая, какой он нехороший, — даже не смотрит, как ты ходишь!
— Мне хватает других забот, — раздраженно отозвался Себек.
Кайт села на корточки и откинула закрывшие лоб до густых
темных бровей пряди волос, за которые хваталась пальчиками Анх.
— А что? Разве что-нибудь случилось? — спросила она, не
проявляя особого интереса, просто по привычке.
— Отец мне не доверяет, — сердито ответил Себек. — Он старый
человек, упорно держится нелепых старомодных представлений, будто все должны
ему подчиняться, и совсем не считается со мной.
— Да, да, это плохо, — покачав головой, пробормотала Кайт.
— Если бы у Яхмоса хватило духа поддержать меня, можно было
бы образумить отца. Но Яхмос чересчур робок. Он рабски следует любому
отцовскому распоряжению.
— Да, это правда, — подтвердила Кайт, развлекая ребенка
звоном бус.
— Когда отец вернется, скажу ему, что я принял собственное
решение о том, как поступить с лесом. И что лучше рассчитываться льном, чем
маслом.
— Ты совершенно прав, я уверена.
— Но отец так настаивает на своем, что его не переубедишь.
Он станет возмущаться: «Я велел тебе расплачиваться маслом. Все делается не
так, когда меня нет. Ты пока еще ничего не смыслишь в делах». Сколько, он
думает, мне лет? Он не понимает, что я мужчина в самом расцвете сил, а он уже
старик. И когда он отказывается от любой нетрадиционной сделки, мы только
проигрываем. Чтобы стать богатым, нужно рисковать. Я смотрю дальше собственного
носа и ничего не боюсь, а у моего отца этих качеств нет.
Не отрывая глаз от ребенка, Кайт ласково проговорила:
— Ты такой храбрый и умный, Себек.
— На этот раз, если ему не понравится то, что я сделал, и он
опять примется меня ругать, я скажу ему всю правду. И если он не позволит мне
поступать по собственному разумению, я уйду. Навсегда.
Кайт, которая протянула к ребенку руки, резко повернула голову
и застыла в этой позе.
— Уйдешь? Куда?
— Куда глаза глядят! Мне надоело выслушивать попреки и
придирки старика, который чересчур много мнит о себе и не дает мне показать, на
что я способен.
— Нет, — твердо сказала Кайт. — Нет, говорю я, Себек.
Он уставился на нее во все глаза, словно только сейчас
заметив ее присутствие. Он так привык к тому, что она лишь вполголоса
поддакивала ему, что воспринимал ее как некий убаюкивающий аккомпанемент к
своим речам и часто вообще забывал о ее существовании.
— Что ты имеешь в виду, Кайт?
— Я хочу сказать, что не позволю тебе делать глупости. Все
имущество — земля, поля, скот, лес, лен — принадлежит твоему отцу, а после его
смерти перейдет нам, тебе, Яхмосу и детям. Если ты поссоришься с отцом и уйдешь
из дому, он разделит твою долю между Яхмосом и Ипи — он и так чересчур
благоволит к нему. Ипи это знает и часто пользуется благосклонностью отца. Ты
не должен играть ему на руку. Если ты поссоришься с Имхотепом и уйдешь, Ипи это
будет только на пользу. Нам нужно думать о наших детях.
Себек не сводил с нее глаз. Потом коротко и удивленно
рассмеялся.
— Никогда не знаешь, чего ожидать от женщины. Вот уж не
предполагал, Кайт, в тебе столько решительности.
— Не ссорься с отцом, — настойчиво повторила Кайт. —
Промолчи. Веди себя благоразумно, потерпи еще немного.
— Возможно, ты и права, но ведь могут пройти годы. Пусть
отец пока хоть сделает нас совладельцами.
— Он не пойдет на это, — покачала головой Кайт. — Он слишком
любит говорить, что мы все едим его хлеб, что мы зависим от него и что без него
мы бы пропали.
Себек взглянул на нее с любопытством.
— Ты не очень жалуешь моего отца, Кайт.
Но Кайт уже снова занялась делающей попытки ходить Анх.
— Иди сюда, родненькая. Смотри, вот кукла. Иди сюда, иди…
Себек смотрел на склоненную над ребенком черноволосую голову
жены. Потом с тем же озадаченным выражением на лице вышел из дому.
3
Иза послала за своим внуком Ипи.
Ипи, на красивом лице которого застыла гримаса вечного
недовольства, стоял перед ней, пока она скрипучим голосом распекала внука,
напряженно вглядываясь в него тусклыми глазами. Хотя зрение у старухи порядком
ослабело, взгляд ее по-прежнему оставался проницательным.
— Что это такое? Что я слышу? Ты не желаешь делать то одно,
то другое! Согласен приглядывать за волами, но не хочешь помогать Яхмосу или
следить за пахотой? К чему это приведет, если ребенок вроде тебя будет
говорить, что он желает и чего не желает делать?
— Я не ребенок, — угрюмо возразил Ипи. — Я уже взрослый, и
пусть ко мне относятся, как к взрослому, а не держат на побегушках, поручая без
моего ведома то одно, то другое. И пусть Яхмос мною не командует. Кто он такой,
в конце концов?
— Он твой старший брат и ведает всеми делами во владении
моего сына Имхотепа, когда тот в отсутствии.
