Бросив цветы, Ренисенб вместе с остальными побежала к
причалу на берегу реки. Яхмос и Себек уже были там, окруженные небольшой толпой
из рыбаков и землепашцев — они все возбужденно кричали, указывая куда-то
пальцем.
А по реке под большим квадратным парусом, надутым северным
ветром, быстро шла ладья. За ее кормой следовала еще одна ладья-кухня, на
которой теснились слуги. Наконец, Ренисенб разглядела отца с цветком лотоса в
руках, а рядом с ним сидел еще кто-то, кого Ренисенб приняла за певца.
Приветственные крики на берегу раздались с удвоенной силой.
Имхотеп в ответ помахал рукой. Гребцы оставили весла и взялись за фалы.
Послышались возгласы: «Добро пожаловать, господин!» — и слова благодарности
богам за счастливое возвращение:
— Слава Себеку
[8]
, сыну Нейт
[9]
, который покровительствовал
твоему благополучному путешествию по воде! Слава Птаху, доставившему тебя из
Мемфиса к нам на юг! Слава Ра
[10]
, освещающему Северные и Южные Земли!
И вот уже Имхотеп, сойдя на берег, отвечает, как того требует
обычай, на громкие приветствия и вознесенную богам хвалу по случаю его
возвращения.
Ренисенб, зараженная общим радостным волнением, протиснулась
вперед. Она увидела отца, который стоял с важным видом, и вдруг подумала: «А
ведь он небольшого роста. Я почему-то думала, что он куда выше».
И чувство, похожее на смятение, овладело ею.
Усох отец, что ли? Или просто ей изменяет память? Он всегда
казался видным, властным, порой, правда, суетливым, поучающим всех вокруг,
иногда она в душе посмеивалась над ним, но тем не менее он был личностью. А
теперь перед ней стоял маленький пожилой толстяк, который изо всех сил тщетно
пытался произвести впечатление значительного человека. Что с ней? Почему такие
непочтительные мысли приходят ей в голову?
Имхотеп, завершив свою напыщенную ответную речь, принялся
здороваться с домочадцами. Прежде всего он обнял сыновей.
— А, дорогой мой Яхмос, ты весь лучишься улыбкой, надеюсь,
ты прилежно вел дела в мое отсутствие? И Себек, красивый мой сын, вижу, ты так
и остался весельчаком? А вот и Ипи, любимый мой Ипи, дай взглянуть на тебя,
отойди, вот так. Вырос, совсем мужчина! Какая радость моему сердцу снова обнять
тебя! И Ренисенб, моя дорогая дочь, ты снова дома! Сатипи и Кайт, вы тоже мне
родные дочери. И Хенет, преданная Хенет…
Хенет, стоя на коленях, вцепилась ему в ноги и нарочито, на
виду у всех утирала слезы радости.
— Счастлив видеть тебя, Хенет. Ты здорова? Никто тебя не
обижает? Верна мне, как всегда, что не может не радовать душу… И Хори, мой
превосходный Хори, столь искусный в своих отчетах и так умело владеющий пером!
Все в порядке? Уверен, что да.
Затем, когда приветствия завершились и шум замер, Имхотеп
поднял руку, призывая к тишине, и громко возвестил:
— Сыновья и дочери мои! Друзья! У меня есть для вас новость.
Уже много лет, как вам известно, я жил одиноко. Моя жена, а ваша мать, Яхмос и
Себек, и моя сестра — твоя мать, Ипи, — обе ушли к Осирису давным-давно.
Поэтому вам, Сатипи и Кайт, я привез новую сестру, которая войдет в наш дом.
Вот моя наложница Нофрет, которую из любви ко мне вы все должны любить. Она
приехала со мной из Мемфиса в Северных Землях и останется здесь с вами, когда
мне снова придется уехать.
С этими словами он вывел вперед молодую женщину. Она стояла
рядом с ним, откинув назад голову и высокомерно сощурив глаза, — юная и
красивая.
«Она совсем еще девочка, — с изумлением смотрела на нее
Ренисенб. — Ей, наверное, меньше лет, чем мне».
На губах Нофрет порхала легкая улыбка, в ней сквозила скорей
насмешка, чем желание понравиться.
Черные брови юной наложницы были безукоризненно прямой
формы, кожа на лице цвета бронзы, а ресницы такие длинные и густые, что за ними
едва можно было разглядеть глаза.
Семейство хозяина дома в растерянности молча взирало на нее.
— Подойдите, дети, поздоровайтесь с Нофрет. — В голосе
Имхотепа звучало раздражение. — Разве вам не известно, как следует
приветствовать женщину, которую отец избрал своей наложницей?
Они один за другим приблизились к ней и, запинаясь,
произнесли положенные слова приветствия.
Имхотеп, чтобы скрыть некоторое замешательство,
преувеличенно радостным тоном воскликнул:
— Вот так-то лучше! Сатипи, Кайт и Ренисенб отведут тебя,
Нофрет, на женскую половину. А где короба? Короба не забыли снести на берег?
Дорожные короба с круглыми крышками переносили с ладьи на
берег.
— Твои украшения и одежды доставлены в сохранности. Пригляди,
чтобы их аккуратно выложили.
Затем, когда женщины все вместе направились к дому, он
обратился к сыновьям:
— А как дела в хозяйстве?
— Нижние поля, которые в аренде у Нехте… — начал было Яхмос,
но отец его перебил:
— Сейчас не до подробностей, дорогой Яхмос, С этим можно
повременить. Сегодня будем веселиться. А завтра мы с тобой и Хори займемся
делами. Подойди ко мне, Ипи, мой мальчик, я хочу, чтобы ты шел до дома рядом со
мной. Как ты вырос! Ты уже выше меня!
Себек, хмуро шагая вслед за отцом и Ипи, прошептал на ухо
Яхмосу:
— Украшения и одежды, слышал? Вот куда ушли доходы от наших
северных владений. Наши доходы.
— Молчи, — предостерег его Яхмос, — не то отец услышит.
Как только Имхотеп вошел в свои покои, тотчас появилась
Хенет, приготовить ему воду для омовения. Она вся сияла.
Имхотеп, отбросив показную веселость, озабоченно спросил:
— Ну, Хенет, что скажешь про мой выбор?
Хотя он был настроен вести себя самым решительным образом,
тем не менее отлично сознавал, что появление Нофрет, вызовет бурю, по крайней
мере на женской половине дома. Иное дело Хенет, полагал он. И верная Хенет не
обманула его ожиданий.
— Красавица! Необыкновенная красавица! — восторженно воскликнула
она. — Какие волосы, как сложена! Она достойна тебя, Имхотеп, иначе и не
скажешь. Твоя покойная жена будет рада, что такая женщина скрасит твое
одиночество!
— Ты так думаешь, Хенет?
— Я уверена, Имхотеп. Ты столько лет оплакивал жену, пора тебе
наконец снова вкусить радости жизни.
