За поворотом Говоритель закона увидел наемного строителя Никоса, приглашенного конунгом из самого Бризанта. Тот руководил закладкой второго укрепленного вала и системой отвода воды. Двое рабов разводили костер под его тентом, чтобы не дать промокнуть инженерному оборудованию. Сам Никос, высокий, смуглый, бегал вдоль линии работ и ругался, путая слова трех языков. С помощью своих хитрых блестящих инструментов, колышков и веревок византиец ухитрился превратить гору земли и камней в высокий вал, образующий абсолютно правильный круг. Затем земляной вал одели в частокол, подперли бревнами, а внутри вытянулись прямые, как стрела, тротуары. Говоритель закона присутствовал на всех этапах стройки и уважал высокое искусство южанина. Его умения походили на настоящее колдовство.
Новый дом на семьдесят человек тоже был почти готов, уже вкопали толстые несущие столбы и насыпали боковые стены. Пока еще не навесили тяжелые двери, и дом продувался ветрами со всех четырех сторон, но у входа уже вкопали столб с тотемной головой коня. В центре, как и в прочих жилищах дренгов, полагалось сделать главный пиршественный зал, к нему примыкали кухня и две кладовки для припасов. В центре залы, сражаясь с дождевыми потоками, трелли рыли канаву для длинного открытого очага. Ночью у очага будут спать семьдесят человек, экипаж: боевого драккара.
Помощники кузнеца примеряли к дверным проемам петли и запоры. Говоритель закона отметил про себя, что строитель Никос учел неудачи первых домов. Теперь очередные внешние ворота прорубали так, чтобы люди в случае тревоги не сталкивались, а разбегались в разные стороны.
Торгейр миновал центр огромной крепости. Остались позади жилые дома, вышка смотрящего с костром и билом на вершине, кузницы, мастерские, бойни и отхожие места. Уже видны были вход в гавань, и верфи, и арка, под которой проплывали корабли, и негасимые костры по сторонам от громадных ворот. Справа ровной грядой поднимались силуэты «могильных кораблей». Высокие валуны обозначали нос и корму погребального драккара, а низкие камни окружали пепелище, словно борта.
Слева расстилалась широкая квадратная поляна, на которой форинги нещадно гоняли новобранцев. Говоритель закона остановился и некоторое время наблюдал, как дружинники сражаются друг с другом, бегают по скользкому бревну и строятся в «голову вепря» для совместной атаки. Лютый форинг Бьерн Треска издалека поклонился Говорителю, прижал кулак к груди и с новой силой набросился на измотанных дружинников.
Торгейр вздохнул и нехотя зашагал дальше, поеживаясь в промокшем плаще. Сегодня он отдал бы все, лишь бы не идти туда, где предстоял противный разговор. У западных ворот, больше похожих на глубокий тоннель, несли стражу люди с драккара «Голова оленя». Они молча приветствовали пожилого Говорителя и проследили, как он поднимается к воротам башни.
— Смотри, смотри, у него руки — как вороньи лапы… — шепнул один стражник товарищу.
— Отпереть, — каркнул Торгейр.
Даг, подумал он. Колдунья назвала его Дагом…
Глава девятнадцатая
В которой Даг учится молчать с камнями, читает закатные тени и встречает главного лося
— Там сейды медведя и лося, — с почтением произнесла Пиркке Две Горы. — Смотри вокруг, что ты видишь?
— Вижу две горы…
Мальчик и старая женщина остановились в ложбине между двух скал, густо заросших можжевельником. Издалека на фоне мшистых проплешин скалы могли показаться еловыми островами. На вершинах островов Даг увидел каменных лося и медведя. Лось не слишком походил на свой живой прототип, зато сидящий медведь высотой в два человеческих роста выглядел весьма достоверно.
— Пошли наверх, только молчи, — шепнула вельва. — Мы принесем наши дары малым сейдам. К самим хозяевам нельзя обращаться, когда приспичит.
Следующий час они карабкались среди кривых корней, угрюмых муравейников и скачущих сверху шишек. Чем выше они взбирались, тем прозрачнее и весомее становилась тишина. Это казалось очень странным. Даг хорошо помнил, что на всех пригорках вокруг фермы Северянина гулял ветер. Подножие «лосиного» камня прочно вросло в землю. Возле него полукругом располагались еще пять валунов, каждый ростом выше Дага, и на каждом камне виднелись следы угощений — косточки птиц, какие-то ошметки. Лес вокруг давно вырубили и выжгли, получилась поляна шагов в сорок. Ощутимо несло горелым.
— Люди уже жгли малые кокко, во славу весны, — прошептала Пиркке. — Скоро они придут жечь большие кокко и будут веселиться много дней. Хорошо, что мы успели, мальчик.
Вельва обнесла угощеньями малые сейды. Возле каждого она падала на колени, поминала громовика Укко, солнечного бога Пейва и покровителя ночи Куу.
— Мы останемся здесь на ночь, — прошептала она, завершив дела. — Туонен-укко сегодня незлобив. Мы будем читать закатные тени. Следи внимательно за тенями, мальчик. Они могут многое рассказать, но приходят лишь раз… Ты можешь возвращаться к сейду хоть каждую ночь, но больше никогда не увидишь свое будущее… Смотри внимательно, не шуми и не спи…
— А почему нельзя разжечь костер?
— Духи учуют дым и не придут.
Пожалуй, главное, чему научился Северянин в стойбище вельвы, — это терпению. Он уже спокойно переносил беззлобную ругань старухи, не вспыхивал, как прежде. Иногда Дагу очень не хватало парней, избравших его своим херсиром, не хватало отцовской грубой ласки и тепла матери. Но дни были настолько заполнены событиями, что он даже не нашел пока времени разыскать Лалли и его гордячку сестру. Даг и сам не понимал уже, хочет он отомстить глупым лопарям или лучше помириться. С утра до вечера Пиркке гоняла его по разным делам. Даг научился выискивать в зарослях птичьи гнезда и собирал для старухи вдвое больше яиц, чем Нелюба. Еще он научился сам водить оленей на северные пастбища, и лесовик пропускал его через невидимую преграду. Но самое главное, чем несказанно гордилась вельва, — Даг научился находить дом с расстояния в два дня пути. Пиркке четырежды вывозила его в глухомань с мешком на голове, но юный Северянин всякий раз безошибочно находил стойбище. Даже в пасмурную погоду, когда не было ни звезд, ни солнца. Вельва приписывала эти достижения своему мастерству, Даг с ней не спорил.
Последнее время, внезапно просыпаясь среди ночи, он ощущал в себе тягучее сладостное движение, словно внутри него текла замерзшая река, и на ней потихоньку подтаивал лед. Он стал гораздо лучше ориентироваться и без всякого «солнечного камня». И слух заметно обострился, то ли от ведьминых наставлений, то ли сам по себе. Даг теперь по далеким птичьим переливам угадывал, кто идет сквозь чащу, зачем идет и куда…
— Мужичком становишься, — обронила как-то Нелюба, наблюдая, как Даг с разбегу прыгает из бани в сугроб.
— Ты хозяйку-то слушай, на ус мотай, — продолжала девушка. — Самое твое время молодецкое. Потом-то что? Заматереешь, заберет тебя нойда, уж ничего не запомнишь. Слушай хозяйку-то…
Убежать домой Северянин пока не стремился. Хотя бы потому, что увлекся охотой. Это была совсем не такая охота, в которой ловкачем считался дядя Сверкер. Сверкер Северянин, конечно, метко попадал в зайцев и уток из своего лука, но до саамов ему было далеко. Вельва нарочно уговорила двух опытных охотников, чтобы они брали неугомонного парня с собой. Звали охотников так, что Даг даже не пытался выговорить. И оба недовольно бурчали, вовсе не радуясь лишнему «напарнику». Но очень скоро их отношение изменилось.
