— Аааа! — со звериным рыком, Северянин прыгнул вожаку на спину. От неожиданности Лалли поскользнулся, шмякнулся на задницу и покатился вниз. Даг не отпускал его шею, свободной рукой лупил куда придется — в висок, в ухо, в глаз. Падая, Лалли сшиб с ног девчонок и парня, замыкавшего процессию.
— Ты что? — заорал он, пытаясь освободиться от Дага. — Ты что? Уходи! Я сказал тебе! Почему ты опять дерешься?
— Потому что ты меня не победил. — Даг изогнулся и укусил главаря финнов за щеку.
Тут Лалли взвыл по-настоящему. Он нарочно упал на спину, прижал Дага и принялся колотить его локтями и затылком. Своим парням он уже ничего не мог приказать, те снова попрыгали с горки вниз и напустились на упрямого врага. Только оторвать его от Лалли они никак не могли.
Дага пинали ногами, рвали пальцы на руках, а вместе с пальцами — разорвали крепкую рубаху Лалли и шнурок с оберегами. В последнем усилии Даг нашарил под водой новый булыжник и врезал противнику по голове.
Тууле предостерегающе вскрикнула. Ее брат проявил чудеса ловкости. Он кувыркнулся вперед вместе с Дагом на плечах, и камень не достиг цели. Мальчишки разжали Дагу кулак и отобрали оружие.
Все дышали, как загнанные лошади. Они стояли кружком вокруг распластанного Дага и решали, что же им делать. Один Юхо сидел в сторонке и подвывал. На Лалли тоже было страшно взглянуть. Северянин порвал ему губу и расцарапал физиономию.
— Лалли, его надо убить! — предложил кто-то.
— Не надо. Пусть старуха заберет его. Убивать нельзя, — твердо заявила Тууле.
— Он — человек вельвы, — согласилась подружка Тууле. — Нельзя убивать человека вельвы. Она нашлет на тебя почесуху или высушит изнутри.
— Так что же делать?
— Давайте скажем отцу? — предложил маленький мальчик, таскавший за Тойво копье. — Давайте скажем моему отцу, что этот волчонок на нас сам нападает…
— Верно! — оживился Юхо. — Скажем, что он бешеный, пусть его люди приговорят! Вы же все видели, что он бешеный.
Даг слышал их слова смутно и почти ничего не понимал. Он думал лишь о том, как бы не захлебнуться в ледяной воде. Потому что лежал в ручье на боку, вода все прибывала, но сил повернуть голову не осталось. Каждый вдох давался с хрипом и болью. К нему склонилась Тууле. Даг почувствовал на щеке щекотанье ее длинных волос.
— Обещай мне, что не будешь ходить через наш лес!
— Ы… Нет…
— Я прошу тебя… Обещай! Ведь Лалли победил тебя.
— Меня никто… никто не победит.
— Брось его! — посоветовал Лалли сестре. — Может, он сам тут захлебнется. Или его найдет рысь. Пошли домой!
— Они тебя убьют, слышишь? — Тууле наклонилась к Дагу совсем близко.
— Пу… пускай… Лучше умереть.
— Почему? Лучше как? Смерть? — Тууле смешно коверкала слова. И она совсем не сердилась. Дагу это понравилось. Ему показалось, что девочка хотела еще что-то сказать, но сдержалась.
— Тууле, брось его! — скомандовал старший брат.
— Будешь еще тут бродить? Будешь? — свирипея от собственной ярости, Юхо тряс ослабевшего паренька за волосы. Кулаком другой руки он колошматил Дага в живот.
— Кусок свинячьего дерьма! — отчетливо выговорил Даг и рухнул ничком в мох.
…Вечером Нелюба смывала с мальчишки грязь и кровь, ахала над каждой царапиной. Северянин мужественно скрипел зубами, когда его обливали ледяной водой. Вельва из вредности запретила девушке греть воду.
— Что мне с тобой делать? — шумела Пиркке. — Вот отведу тебя к лесовику, затянет тебя в паутину, поплачешь тогда!
— Отведи, — разрешил Даг. — Я не боюсь.
— А кого ты боишься? — втайне любуясь мальчиком, проворчала ведьма.
— Отца… немножко… — шмыгнул носом Северянин. — Пиркке, отпусти меня домой. Я все равно не умею колдовать.
— Не я тебя сюда звала, не мне тебя и отпускать! Вот встанет звезда, угомонятся змеи под землей, поедем тогда к нойде. А пока… сиди тут, работай и никуда не ходи!
— Я и так работаю… ай-ай! — не выдержал Даг, когда Нелюба зубами потянула у него из спины очередную занозу.
Когда все уснули, старая Пиркке отправилась к оленихе. Возле оленей у нее рождались светлые мысли.
— Нойда будет недоволен… — сообщила Пиркке своим любимицам. — Этот мальчик родился с копьем в руке!
Глава двадцать первая
В которой медведь всех прощает, змеиный царь растит черных дочерей, а мыши опять вертятся
— С новой луны начинается охота на медведя, — предупредила Пиркке. — Будет большой праздник. Приедут все люди с Двух Гор. Ты будешь помогать.
— Праздник? — удивился Даг. — Разве нам не хватает мяса?
По его наблюдениям, еды у всех близких друзей вельвы имелось в изобилии. Олени успешно перенесли зиму, охотники ежедневно приносили целые вязанки дичи, а дети собирали для колдуньи столько яиц, что Пиркке прогоняла их назад.
— Увидишь праздник, — многозначительно подмигнула вельва.
— Мишка-то навроде отца для них, — шепнула Дагу Нелюба. — У инарских-то вроде олень с золотыми рожками, а у коллтов-то — мишка. Он самый и есть.
Охота действительно проходила с большой помпой. Впервые Даг встретил так много финнов, собравшихся вместе. К сейду Медведя некоторые добирались по три дня. Среди молодых мужчин Даг углядел своих давних дружков-обидчиков, но до выяснения отношений дело не дошло. Лалли и Юхо держались рядом со взрослыми охотниками, почтительно хихикали и слушали вечные хвастливые рассказы.
Охотились совсем не так, как Северяне. Во-первых, кажется, все прекрасно знали, где гуляет избранный медведь. Во-вторых, для охоты требовался не тот зверь, кто задирает скотину и мешает крестьянам, а какой-то особый медведь, выбранный задолго и обладающий загадочными качествами. Непременно требовался самец, не самый молодой и с какими-то отметинами на шерсти.
Даг так и не понял, что именно требовалось от несчастного и довольно старого животного, мирно поедавшего мед на опушке. На медведя набросились со всех сторон, с острыми копьями и рогатинами. К сейду коричневую тушу понесли на жердях, скорее это походило на торжественный въезд колесницы в город. Мужчины менялись, радостно пританцовывали позади процессии, размахивали копьями и постепенно пьянели. Здешнюю брагу варили из меда и каких-то горьких злаков, получалось не слишком вкусно, но гораздо крепче, чем у женщин в семье Северянина.
Кстати, женщины находились поблизости, но ни одна не заступила на путь праздничной процессии. Медведя бережно уложили на ковер из еловых веток, разровняли давно горевший костер и приступили к разделке. Гости образовали три широких круга. Во внутреннем круге усадили самых почетных старейшин. Дальше сидели мужчины-охотники и мальчишки, а в последнем, самом широком круге — женщины всех возрастов. Гвалт стоял необыкновенный, многие напились еще до того, как запеклось на камнях мясо.
