Дослушав до этого места, Даг перестал бороться со сном. Краем сознания он успел подумать, что было бы здорово вместе с датчанами поплыть в викинг в туманную богатую Англию…
И тут же уснул.
Глава восьмая,
в которой выясняется преимущество арабского дирхема и работорговли
Их взяли теплыми и сонными рано утром. Это был час, когда птицы уже проснулись, и в гвалте их трудно отделить радостное пение от сигналов тревоги. Северянин некоторое время ощущал острую необходимость проснуться. Опасность подкралась совсем близко, он это знал, скрежетал зубами во сне, но ничего не мог поделать. Четверо суток, почти без сна и пищи, его подкосили.
Бывший кормчий проснулся окончательно, когда получил по голове ножнами меча. Сбежать было крайне сложно, над ними стояли трое крепких мужчин. Таких странных людей Северянин давно не встречал. Все трое совершенно не походили на местных крестьян или воинов, вроде Черноуса. Еще меньше они походили на служителей Световида. Чернявые, с короткими кудрявыми бородками, точно смазанными дегтем, в подбитых мехом плащах. Старший из них тряс пузом, небрежно держал руку на рукояти дорогого, но короткого меча. На ножнах и навершии меча блестели драгоценные камни. Двое молодых его спутников щеголяли в расшитых золотыми нитями одеждах. Отец Поппо и Обрубок глядели на незнакомцев, выпучив глаза, пока те не заговорили между собой.
— Купцы это, кажись с Багдада, — облегченно перевел дух Иван. — Их тут в Коренице немало, двор меняльный и суконный держат, шелка возят, от князя Вышеслава им на десять лет позволение.
— Не ожидал я здесь встретить сарацинов, — удивился отец Поппо. — Что они с нами сделают? Вернут Черноусу?
— Может и отпустят, — предположил Иван. — Им выгоды с нас мало.
Даг скосил глаза. Поблизости паслись прекрасно откормленные кони, но двое слуг держали их в поводу. Неподалеку, на дороге, где Даг накануне так удачно своровал рыбу, виднелись гужевые повозки, нагруженные с верхом. Там сидели еще двое крепких мужичков. Силы были явно неравны.
Поглаживая живот, старший купец что — то спросил. На его пальцах сверкали перстни. Язык руянов чужеземец сильно исковеркал. Северянин только понял, что речь идет о нем. А точнее — об амулете, с которым парень никогда не расставался, о когте Горына, с вырезанными на нем письменами. Обрубок с готовностью вступил в разговор. Он попытался встать, но чернобородый юноша замахнулся кривым мечом.
— Спрашивают, откудова у тебя такой коготок? — перевел Иван. — Что за зверь такой был?
Северянин не привык врать. Он прекрасно знал, что ни для кого, кроме его самого, амулет ценности не представляет.
— Это коготь Горына, его подарил мне отец.
— Отец? Кто твой отец?
Черноглазый, чернобородый, похожий на ворона, приблизился, жестом приказал Дагу наклонить голову. Северянин уже догадался, что за этим последует. Купцы загомонили, отшатнувшись от его «волчьей метки». Концом острой пики черноглазый поддел коготь. Даг дернулся, чтобы отобрать свою реликвию, и едва не остался без пальцев.
— Вы — беглые рабы, — выпятил губу старший торговец. — Князь Вышеслав запрещает здесь торговлю рабами. Однако я могу забрать вас к себе или могу подарить кому захочу.
— Нас убьют или снова отдадут Световиду? — не понял отец Поппо.
— Световиду не дадут, — хихикнул Иван. — Это вишь кто, коли сразу страже не сдали, так теперь к себе на двор повезут.
— А ты их разве знаешь? — Отец Поппо хмуро прислушивался к мягким звукам чужой речи. — Разве можно доверять нечестивым сарацинам, захватившим град господень?
— Про град твой я ничего не слыхивал, уж сколько раз спорили, — отмахнулся Обрубок. — А вот что толстый говорит. Говорит, мол, приплывал торговать один северный варвар, с мехами и женщинами. Он всех спрашивал, не видали ли мальчика с коготком да с волчьей меткой. А этого толстого зовут Аль-Масуди, или как — то так, не разберу. Он говорит, что если северный варвар еще приплывет, то мальчика можно выгодно обменять. Аль-Масуди говорит, что слугам Вышеслава совсем не надо знать о нашей встрече. Сейчас нас спрячут под мешками. Если мы будем громко дышать, нам перережут горло и скажут страже, что мы разбойники и напали на купцов.
Сердце Дага учащенно забилось. Он сразу передумал бежать. Долгое время пришлось терпеть тряску под пыльными мешками. Наконец, послышались окрики стражи, скрип ворот, и повозка загремела по деревянной мостовой. Даже под мешковиной Северянин ощутил вонь отбросов и нечистот. Судя по крикам и нестройной музыке, они очутились в многолюдном городе.
— Кореница, град княжий, — благоговейно прошептал Обрубок, когда им позволили вылезти на воздух. — Давненько я тут не бывал, ишь сколько понастроили!
Северянин жадно оглядывался. Повозка вкатилась во двор, окруженный частоколом. На воротах задвинули мощный засов. Шустрые смуглые юноши кинулись разгружать мешки. Аль-Масуди поступил хитро — он снова приказал пленников связать и запер их в крошечной комнатке под крышей. Преимуществом нового положения стал замечательный вид, открывавшийся из окошка. Внизу, в первых этажах вовсю шла торговля, а с жаркого чердака Даг мог наблюдать за городом.
Кореница сильно отличалась от Ахрона. Как сообщил Иван, здесь располагались хоромы князя Вышеслава. Но в котором из деревянных домиков обитал хозяин острова, Даг так и не понял. Всюду тянулись к небу дымки, торчали на плетнях горшки и птичьи пугала, по деревянным тротуарам бродили толпы покупателей.
— Торжище знатное повсюду, — пояснил Обрубок. — Потому как Световидова треба идет, беспошлинно иноземцев привечают. Вон их сколько понаехало!
Даг пытался углядеть на улице хоть одно знакомое лицо, но свей или датчане ему не попадались. Зато попадались вооруженные стражники. Одна за другой тянулись подводы с тканями, шерстью, посудой. У каждых ворот звучно выступал зазывала. Лавки многих приезжих торговцев смотрелись богаче, чем дома горожан. Над хибарами нависали сразу несколько храмов, блеск их слепил глаза.
— Там вон слева — Чернобог, ему самые богатые дары приносят, когда с войны идут, уж больно суров. А это вон Ругевита капище. — Иван указал на удивительное строение с острой крышей, словно бы закутанное со всех сторон в багряные ткани. — Семь ликов у него, и страшные такие, что детям не кажут. Семь мечей грозных в десницах сжимает.
Семилицего бога Даг так и не увидел. Зато, на следующей неделе, когда Аль-Масуди взял его с собой, Даг хорошенько рассмотрел величественный дворец Поревита, раскрашенный серебром. К подножию кумира вела лестница, вокруг нее стояли жертвенники и жаровни с тлеющими углями. У нижних ступеней лестницы пели женщины, закрыв лица тканью, словно не смея взглянуть в лицо господина. Лиц у Поревита Даг насчитал пять, даже не ЛИЦ, а голов, укрытых одним боевым шишаком. Пятая личина с хмуро сдвинутыми бровями торчала у истукана прямо из живота.
Аль-Масуди откровенно презирал язычников — островитян, но при покупателях ничем своего отношения не выдавал. Как скоро заметил Даг, пузатый хозяин и его молодые родичи верили в своих невидимых кумиров сильнее, чем руяны. Они даже ночью вскакивали, чтобы помолиться. Как и в хлеву у Световида, отец Поппо в доме багдадца оказался на особом положении. При помощи своего переводчика Аль-Масуди затевал с посланцем папы долгие споры, кормил его лучше других и не заставлял работать. Даг слушал их внимательно, но так и не понял кто такие Иса и Муса, и почему вера багдадского купца лучше, чем вера Поппо.
