— Дурилка ты, хоть и умный, — говорю, — Хасан, дай ему воды, что ли.
— Хасан, если подавишься, Славке не давайся, — рыжий сам еле жив, а еще шутки шутит, — Славка так двоих с Асфальта по спине вылечил. Лыбятся теперь тока, к работам боле непригодные…
Очухались кое-как, доели, миски облизали. Я на Хасана смотрю — врет или смеется.
— Платить буду золотом. Или товаром с таможни. Слышал, сыколько я приказчикам плачу?
У меня внутрях все маленько задрыгалось. Товары с таможни… самому выбрать на ихних складах то, что так нужно Факелу!
— Слыхали мы, — небрежно сказал я. — Дык… какой из меня приказчик? Ты же знаешь, я дьяку сын.
— А я чито, Назару разве враг? — Маркитант щелкнул пальцами. Тимур побежал, с ним еще один, принесли один ящик длинный, другой — короткий. Внутрях длинного ящика — сталь, я сразу почуял. И Голова почуял, оживился.
— Ми ямы для Факела рыть нэ будем, но я Назару нэ враг, — повторил торговец. — У Факела свои дела, у нас свои. Если ми ямы рыть пайдем, кто товар павезет, а? У меня адин приказчик сейчас, Ахмед, наверху сидит. Жениться хочет… и силы в нем мало.
— А во мне чо, много?
— В тебе много. Ти сегодня харашо дрался. Если би плохо дрался, зачем мине такой приказчик?
Хасан заулыбался, и тут меня точно пчела в зад клюнула:
— Маркитант, так это ты их подослал?!
— Э, зачем так гаваришь? Разве можно кио подослать, а? Разве они мине солдаты?
Я стал прикидывать, как выбраться. Тут и до Головы дошло:
— Хасан, я на базаре не первый год хожу. И с кио лялякал. Не полезли бы они на нас. Это ты их со Славкой стравил!
— Слюшай, зачэм так? — закудахтал торговец. — Твердислав, кушай, кушай. Будем тихо гаварить. Зачем мине тебя обманывать? Кио пришел, сказал — хочу адин весч в Поле Смерти прожечь. Кио сказал так — Хасан, пагавари, пожалуйста, с пасечником, он с нами гаварить не хочет. Пасечник гаварит, что очен опасно стало в Пепел ходить. Даже за балшой деньги не идет. Ти знаешь, Твердислав, ко мне все приходят, я вопрос могу решать. Я сказал — харашо. Я поговорю. Мине денег за разговор не надо. Мине очен приказчик нужен. Кио сказал — харашо, ми проверим, как этот хомо дерется. Твердислав, тебя никто силно бить нэ хотел…
— Ну ты и гад, — только и сказал я. — И чо теперь, проверил?
— Вот тебе подарок, — Хасан положил возле меня кожаный подсумок, набитый монетами. — Это Рустем маладец. Все против тебя ставили, он адин поставил за то, что бой не закончится. Все твое, мине на тебе заработать нэ надо.
— Славка, давай дослушаем, — рыжий меня чуть не насильно взад усадил. Остыл я маленько. Ладно, думаю, чо, все равно монетки в казну сдам. Все в казну Факела идет, себе нельзя оставлять, это вроде как родной дом обокрасть.
— А он тогда чо? — Я указал на Голову.
Тот жадно так на ящик оружейный облизывался, а сам снова кость грыз. Тощий, а ненасытный, ага.
Ящик был новый. Редко маркитанты старые привозят, до войны сбитые. Из них труха сыплется, дерево все в дырках. А этот — кривой, в сколах от топора, зато новый.
— Чито, хочешь посмотреть? — Хасан ласково погладил ящик. — Пакажу.
Внутри на куче опилок лежало длинное, в масляную дерюгу завернутое. Тимур развернул, вытащил. Ешкин медь, у меня язык во рту застрял. Хочу сказать, да не могу!
— Это «Печенег», — Хасан заурчал довольным кошаком. — Выстречал такой? Пулемет, намного лучше «калаша». Там ленты, дывести патронов в каждой.
Голова потянулся к пулемету, как нео к свежей бражке. Сразу позабыл, что недавно харкал. Схватил ручонками, ешкин медь, и ну лапать, как девку. Аж стонет от счастья.
— Славка, он новый, зараза!
Я хоть и не такой умный, как рыжий, а тоже понял — штуковина недавно сделана. У старого оружия и запах, и вид другой.
— Как это? Откуда взял?
— Висо тэбе расскажи, — заржал Хасан. — Далеко за Кольцевим рубежом на заводе дэлают. Харашо дэлают, по старим книгам, только патроны не харашо. Патроны в лентах. Бивает так, чито застревает. Я сам нэ стрелял, люди гаварили. На полтора километра бьет. Никакой самопал нэ страшно.
Я приподнял пулемет. Жирный Тимур лыбился. Молодой Ахмед смотрел так, будто я ему в пайку харкнул. Такого, ешкин медь, за спину лучше не пускать.
— Это еще не все, — сказал Хасан. — Вот, пасматри.
И показал толстую такую трубу, внутрях пустую. С ручкой и прицелом. Из-под соломы выудил штуку такую железную, вроде яйца, а взади — точно перья железные.
— Ты глянь, это ж гранатомет! — застонал рыжий. — Славка, я такой похожий на картинке видал! Вот здеся гранату пихать, да? А тута стрелять, да? Это ж можно паука или даже бойцового био завалить!
— Она чо, как бомба взрывается? — Я протянул руку, но Хасан гранату ловко упрятал.
— Взрывается, Твердислав, харашо взрывается, нэ сомневайся. Если в серва пыравильно попасть, убьет его сразу. Но тебе нэ дам, гранату нежно нада, как дэвушку, да. Они и так пока плохо дэлают…
У меня аж зубы зачесались. Выть хотелось, ага. Мы самопалы мастерим да один «калаш» на всех облизываем, а тут — такое богатство.
— Сколько за него просишь? — облизал губы рыжий.
— Очен дорого стоит, дарагой, — Хасан жмурился, точно кошак на солнышке, — очен дорого. Но тебе могу, может бить, падарить.
— Что-о? — Тут мы с Головой разом обалдели.
Я решил, может маркитант того, не той травы покурил. За два калаша Факел им столько нефти отдал… эх, могли целую зиму топить да факел не гасить!
— Ти спросил, Твердислав, зачем мине тывой друг Галава, а? Силы в нем не так много, но мине механик нужен. Не хароший механик, а самый лючший, панимаешь? Караван видели? Брат мой дываюродный далеко хадил, к Садовому рубежу. Адин фургон потерял, трех людей потерял, но минога товара пыривез. Завод видел там, бальшой завод. Бомба упала, не взорвалась, завод почти целый. Там машины, станки, провод. Патаму лучший механик нужен.
— К Садовому рубежу? — застонал Голова. Он только о своем и думал. — А Кремль твой брат не видал?
— Кремль другой брат видал, — Хасан погладил круглую черную бороду. — Кырасивый Кремль, балшой, огни на стенах, зывезды красные. Только брат умер, патаму шта Садовый рубеж нельзя пройти.
Сказал, а сам смотрит, хитро так. И зрачки — то с иглу, а то вполглаза.
— И… что тама за ситуация, ну, в Кремле? — не отставал рыжий. — Правда, что князь тама, и бояре, и дружина богатырская? Правда, что книги там в билитеке не сгорели? А на Садовом рубеже что за пушки?..
Хасан орехи жевал и на меня глядел. А я на него. Дык чо тут говорить, и молча ясно. Это Голова все про Кремль свой лялякал да пулемет, как бабу, оглаживал.
