Он запахнул плащ и ускакал к одному из Янтарных каналов, известных только ему. После той мимолетной ночи, которая пронеслась, как песчинка, я не видела его. Я не видела их обоих, безумных по-разному, и по-разному любимых мной. Проскочили жаркие месяцы, и вот, спускаясь к стоячей воде, в которой дом Саади спрятал мой и только мой Янтарный канал, я спрашивала себя, не угадал ли он все заранее. Не рассчитал ли заранее появление уршада под сводами гебойды и мое бегство через соленые ущелья.
Не ждет ли он меня и мой Камень по ту сторону канала?
…Мне все чаще приходилось объявлять привал, чтобы выжечь пиявок, присосавшихся к ногам животных. Тучи гнуса зудели над нами, забирались за воротник, мучили коней. От укусов голодной мошкары опухали веки, чесалось все тело, несмотря на притирания из травы Гоагчи, которой у меня с собой всегда с избытком. Лучше всех себя чувствовала нюхач, она обжиралась фруктами, похрюкивала и совершенно не раздражалась от качки. Корзину пришлось прикрутить поверх наших тюков, лошадь хромала, ветки хлестали по крышке корзины, но Кеа переносила лишения без видимых усилий.
Тонг-Тонг погибал, но я ничем не могла ему помочь. Пока он еще крепко держал поводья, рубил ножом сучья и присматривал за подозрительными змеями в болоте, но нос Красной волчицы чуял на несколько песчинок вперед. У меня не было нужных снадобий, чтобы остановить заражение. Кровь Тонг-Тонга становилась гуще с каждой минутой, несмотря на количество жидкости, которое он потреблял. Он выпил всю воду из бурдюка, затем стал пить из болота, но почки отказывались пропускать воду дальше.
— Он умрет, — сказала мне Кеа, когда я меняла ей подстилку.
— Ты можешь предложить, как спасти его?
— Я чую четыре вида растений, плоды которых можно смешать, чтобы получить противоядие. Эти растения есть в лесу, но противоядие будет готовиться несколько дней, а твоему слуге остается не больше суток. Завтра утром он погибнет, сколько бы воды ни выпил…
— Если он доживет до завтрашнего полудня, я призову моих сестер-волчиц. Одной мне не хватит сил, но вместе… как думаешь?
— Вместе вы сумеете, — серьезно проквакала Кеа. — Женщина-гроза, ты сумела бы очистить ему кровь и без помощи сестер, но не на Хибре.
— На этой дерьмовой тверди магия намного слабее, так?
— Ты называешь магией силу разума, Женщина-гроза. Хибр ничем не отличается, отличаются люди. Здесь больше верят тому, что где-то снаружи нас, чем тому, что внутри, — Кеа постучала клешней себе по плоскому лбу.
Я сама не заметила, как начала советоваться с нюхачом по любой мелочи. Наверное, так же прыщавые обжоры втирались в доверие к каждому из своих временных хозяев и постепенно завоевывали себе главное место за столом. Насчет главного места я преувеличиваю, но несомненно одно — слегка вонявшая толстуха Кеа стоила затраченных на нее денег…
— Ты чуешь Янтарные каналы? — спросила я, когда до цели осталось совсем немного.
Нам предстояло спуститься в глубокую лощину, укрытую от посторонних взглядов многослойным ковром древесных и стелющихся мхов, поверх которых рассыпались желтой листвой тысячелетние бутылочные деревья. В лицо дул ветер, он нес раскаленную пыль, каждая крупица которой была подобна семени горького перца. Полог влажного леса колебался и тонко жужжал, обещая укусы сотен насекомых и неминуемую лихорадку. Тропа здесь кончалась, вместо кочек из густой смолистой жижи торчали обгорелые корни, усаженные ядовитыми грибами.
— Я чую твое колдовство, — нюхач раздвоенным языком облизал себе плоские щеки. — Локтей на сто в обе стороны пахнет твоим колдовством. Ты накладывала тут заклятие Ненависти, так? Оно крепко до сих пор, даже птицы не залетают сюда. Не пахнет птицами… Крепкое заклятие. У меня начинает стучать сердце, Женщина-гроза.
Кеа в очередной раз изумила меня. Она чуяла заклятие, которое я наложила почти год назад, употребив для усиления магии прорву подручных средств. Тот участок болота, где Рахмани спрятал Янтарный канал, я обошла трижды и закопала вокруг шестнадцать трупов грызунов, напичкав их нужными травами. Затем я развесила на черных деревьях шестнадцать костяных амулетов, заговорила ветра и миражи, заставив их бродить кругами, отпугивая возможных путников.
Способная волчица разгадала бы мои хитрости за пару дней, но внутри, в самой сердцевине жаркого перегноя, ничего бы не нашла.
Потому что Янтарный канал — это вода.
Я сняла заклятие, отогнала ветер и хлестнула аргамака. Он не желал идти, но подчинился, почти сразу провалившись по грудь.
— Госпожа, там глубоко, — подал голос верный Тонг-Тонг. — И я видел змею.
Мой серый дьявол с диким усилием освободил передние ноги, вытащил меня на мелководье. Я спешилась, окунувшись по бедра в трясину, схватила под уздцы нашу третью уцелевшую лошадь с поклажей и прогнала всех их на берег. Кони нам больше не нужны, через этот Янтарный канал им не пройти…
Тонг-Тонгу я велела нести корзину с Кеа над головой. Мы вступили в самое грязное, тоскливое болото, какое себе только можно вообразить. Из этих болот, спрятанных за северными пиками Соляных гор, берут начало несколько речушек, вдоль которых в степях разбросаны деревни кочевников. Но деревни далеко отсюда, люди тщательно обходят болота и не подпускают сюда скот. Трясина обманчива и коварна. Достаточно шага в сторону — и глупца ждет крайне неприятная смерть. Наверное, нет смерти приятной, но погружаться в течение суток в темно-зеленую грязь, пока насекомые заживо отгрызают тебе веки…
— Женщина-гроза, стой, я чую пустоту, — окликнула меня из корзины Кеа. Тонг-Тонг послушно нес корзину над головой, хотя каждый шаг давался ему все труднее. — Я чую пустоту, дальше опасно…
Я в последний раз оглянулась на Хибр. Бледный лик Короны словно вздрагивал от укусов мошкары. Мертвые стволы нависали над нами зловещим частоколом. Ряска затягивала разрыв, проделанный нами в густой грязи, а по сторонам тяжко вздыхали вонючие пузыри. Далеко позади, на заросших осокой кочках, паслись брошенные кони. Смрад от лопающихся пузырей становился почти невыносим. Я замерла, сверяясь с едва заметными ориентирами, которые указал мне Рахмани. Крохотная ошибка, два локтя в сторону — и конец.
— Тонг-Тонг, за мной, зажмите носы! — приказала я и первая шагнула в глубину.
Ноги потеряли опору. Несколько песчинок, сражаясь с паникой, я погружалась в липкий мрак, а затем сквозь плотно закрытые веки пробился мерцающий желтый отблеск.
Мы провалились в Янтарный канал.
16
В КАПКАНЕ ОТРАЖЕНИЙ
— Дом Саади, ты видишь их? — Снорри Два Мизинца быстро раздевался, стукаясь коленями о сиденья в глубине кареты. Экипаж подскакивал на корнях елей и сосен, которые вылезли на полузаросшую лесную дорогу, словно сговорившись развалить дряхлое средство передвижения. Эму неслись как сумасшедшие, наклонясь вперед, роняя перья, высекая искры когтями из редких, попадавшихся на дороге булыжников. Корона металась среди нависающих дремучих крон, птицы замолкали, пугаясь тревожного грохота колес.
