Ведь Запечатанные двери, те, что ведут в обычный мир, до сих пор были чуть приоткрыты, и в щели задувал сквознячок. Только они совсем не похожи на обычные двери, какие мы привыкли ставить в домах. Просто между каменными монолитами висело Кружево, размером с простыню. Оно еле заметно поворачивалось, а по краям его дрожали холодные огни. Издалека это походило на бесформенный обруч, обмазанный горючим составом, через который прыгают в цирках львы и тигры. Если приглядеться, сквозь обруч можно было различить моргающие звезды и колючие терновые кусты.
Я не особо удивился, потому что тетя Берта тоже умеет ткать Кружево, когда женщины собираются вместе. Разница только в том, что сквозь тетушкино Кружево можно многое увидеть, хоть за тысячу километров, но нельзя пройти…
Младшую не вырвало только потому, что, отвернувшись, она лицом к лицу столкнулась с Камиллой. Готовые выскочить назад кушанья Темного двора застряли у нее в пищеводе. Ведьма скинула шляпу, присела на корточки и теперь рассматривала Анку широко расставленными круглыми глазками — такими же, как у ее лакея-ворона. Я удивился, насколько мало она походила на нас. В узловатых конечностях ведьма держала две неожиданно красивые вещи — начищенный до блеска серебряный соусник, оформленный драгоценными камнями, и такого же качества дамский кинжал. Улыбчивый карлик с перьями на голове находился тут же. Он опустился на одно колено, оказавшись при этом чуть ли не по пояс в зловонной ледяной воде. На вытянутых руках он держал отполированный, как зеркало, поднос. На ручках подноса в свете чадящих факелов играли рубины, а в центре лежали старинные, в заусенцах и царапинах, серебряные ножницы.
Анка замерла; я заметил, что ножницы испугали и отрезвили ее больше всего. Ее больше не тошнило, но сердце колотилось, а на лбу выступила испарина. Я чувствовал все, что переживала она, но ничем не мог помочь. Если бы я попытался дать ей подсказку, ведьма немедленно вышвырнула бы нас обратно.
Таковы правила Пограничья.
Несведущий должен пожертвовать чем-то дорогим для себя, добровольно и без сожаления.
— Сс-ладка-айа деффо-чка-а… — произнес чей-то скребущий голос у меня за ухом. Жесткие волосы оцарапали щеку, на миг показалось, что от раскаленного смердящего дыхания можно получить ожог во все лицо
— Не поворачивайся сразу, — окликнул со своего булыжника дядя Эвальд. — Это Капельтуайт, добрый пастух, назови его по имени!
— Молодец, мальчик, ты нравишься Черному пастуху! — похвалила тетя Берта. — Но здесь он откликнется на имя Ку Ши…
Камилла облизнула волосатый подбородок и протянула вперед руку с кинжалом.
— Ох, матушки-святы… — пробормотал где-то позади дядя Саня.
— Ка… Капель-туайт! — выговорил я и скосил глаза, стараясь вдыхать ртом.
Черный пес улыбнулся и вильнул хвостом. Он изменился больше всех. Если ворон подурнел, а ведьма просто потеряла большую часть светского лоска, то Ку Ши принял свой истинный облик. Он стал огромен, как взрослая лошадь, на спине его можно был усесться втроем, а нижние клыки превратились в бивни, как у носорога. А еще, как потом выяснилось он болтал на древнеирландском, а с Камиллой ругался на валлийском и мэнском диалектах. Хуже всего дело обстояло с современным английским, но все равно, из всей троицы пастух оказался самым образованным.
— Ку Ши! — позвал я, протягивая ему свою миску с кореньями.
Это очень важно — расположить Черного пастуха, и от тети Берты я уже знал, что умащивать его придется именно мне, потому что собаки быстрее привязываются к детям. Очень важно дать понять ему, что не боишься и готов разделить с ним пищу в своей тарелке, тогда он вынесет через Пограничье и не будет шалить.
Но самое главное не это, объясняла тетушка Берта. Самое главное, что спустившись вниз, Ку Ши надо как можно скорее прогнать, отправить к его кровникам, пасти подземные стада, иначе он притащит за собой смерть.
Пес одним глотком опустошил мою миску и в благодарность лизнул руку. Я сжал зубы, чтобы не застонать: шершавый и горячий, как сковорода, язык распорол рукав на клочки, на коже вспухли кровавые царапины. Но это была ласка, которую пришлось вытерпеть.
— Осталось мало времени! — Вороний глаз ведьмы сверлил мне затылок. — Если сладкая девочка не предложит сама, красное светило ляжет за сиды мертвых воинов круитни, и Тот не выйдет к вам!
Камилла смешно изъяснялась на языке Долины, но еще труднее было понять ее на английском.
— Ссла-адка-ая… — сипло прорычал Ку Ши, ударяя лапищей о камень, его когти выбивали искры. — Ссслад-кая кровь…
— Бернар, подскажи ей! — прошептала тетя Берта.
— Стойте, вы с ума посходили! — внезапно очухалась Мария. — Если вампирше нужна кровь, лучше я сдам. Не трогайте ребенка!
Анка беспомощно повернулась ко мне; она по-прежнему ничего не понимала. До Камиллы же никак не могло дойти, что девушка приехала из России, и никогда не слышала о наших Тайных обычаях и Запретных знаниях; даже мне не полагалось их изучать до достижения сорока лет. Я разозлился на старую каргу, совсем закисшую в своем болоте, никак не способную хотя бы на дюйм отойти от жестких правил Обряда.
Камилла помахала ножом перед носом у Анки, та дернулась назад; пламя факелов плясало на начищенном лезвии. Рука Марии медленно поползла за пистолетом. Саня плевался и вытирал рукавом глаза, тетя Берта тихо ругалась, карлик с ножницами распахнул клювообразный рот и захохотал так громко, что своды пещеры задрожали. Звук понесся вниз, по скрытым переходам, достиг гробниц спящих воинов и затерялся в чреве кургана.
— Бернар, — спросила моя девушка. — Бернар, чего она хочет от меня?
Я уже дважды назвал Анку своей девушкой. В первый раз вышло непроизвольно, да и никто меня не мог услышать, но теперь я сделал это вполне осознанно. Сие не означает, что мы станцуем когда-нибудь в Весеннем хороводе, а у обычных — так вообще ничего не означает, кроме пустого звука, но я поклялся отцу, что буду чтить Традицию. Папа назвал маму своей девушкой за год и четыре месяца до весеннего танца Полной луны, и с той поры они не расставались.
Это очень серьезно, когда ты называешь кого-то своим.
За своего надо драться и платить за его ошибки.
— Духам Священных холмов нужна кровь девственницы, — выдавил я. — Кровь взрослых женщин их не привлекает.
Стало очень тихо. Мария выругалась по-немецки, дядя Саня вылил воду из ботинок. Черный пастух фыркал, собирая остатки пищи со стола, по его колючей шерсти ползали блохи и клещи. Лица моей девушки я не видел, факелы горели все хуже, зато видел перекошенные от изумления лица Марии и дяди Сани. Они замерли в восторге при виде Ку Ши, как кролики перед удавом. Я же тогда только об Анке думал, меня бы и сам Большеухий не испугал, не то что собака…
— Это… это обязательно? — Голос Анки показался мне слишком ровным.
— Осторожней, Бернар, — на языке Горных Фэйри быстро произнес дядя Эвальд. — Мы внутри бруга, одно неверное слово — и мы погибнем…
