Книга Баронесса Изнанки, страница 20. Автор книги Виталий Сертаков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Баронесса Изнанки»

Cтраница 20

— Кажется, докельтский период? — предположил дядя Саня. — Жаль, зарисовать некогда.

Дядя Эвальд предупреждал, что мы выбрали неверный путь, но его не услышали. Карета все быстрее катилась под гору.

Навстречу горгульям.

А наши «птички» раздраженно свистели в «багажнике», недовольные тряской, возбужденные запахом крови.

— Смотрите, смотрите! Там, слева!

Брудо распахнул ставни на окне. Окружающая местность почти не изменилась, но стало заметно суше и прохладнее. Скорее всего, надвигалась ночь, но здесь никто не может утверждать, на сколько часов затянется вечер. Кони опять перешли на шаг, осиливая заметный подъем. Все так же краснели торфяники, но болото постепенно отступило, дымные языки тоже остались позади.

— Что там? Что?

— Почтенный егерь, где-то здесь должна быть ферма? — спросил из каюты фомор.

— Все верно, Ваша ученость. Здесь должна быть Ферма-у-Воды, мы на верном пути. Но в это время ферму еще не построили. Нет ни запруды, ни мельницы.

— Черт подери, это еще кто? — теперь и Мария разглядела.

Потянуло проточной водой, мы подъезжали к излучине. Почуяв влагу, кони потянули карету веселее.

— Баньши... — прохрипел Брудо.

Опираясь на плечо младшего егеря, кое-как он доковылял на забинтованной ноге до окна. А я и не заметил, что обер-егерь серьезно повредил ногу.

Я их тоже видел, но не понимал пока, стоит ли тревожиться. То, что плыло нам навстречу по реке, пока не вызывало у меня ощущения опасности. Я вдыхал полной грудью — наконец-то пропала гарь и вонь от гниющих останков. Оранжевое солнце закатилось, темнело буквально на глазах. Из-за присущих Изнанке визуальных искажений казалось, что лохматые тучи на горизонте трутся животами о землю.

Я ошибался. Оно не плыло по реке, а висело неподвижно над пологим берегом, в обрывках розовой ваты. Несколько сгорбленных фигур, склонившихся над белыми мостками. Нет ощущения надвигающейся агрессии, что-то совсем иное.

Мне внезапно стало грустно. Так грустно, что захотелось заплакать. Я давно уже не плакал и потому немножко перепугался. Чем ближе мы подъезжали к излучине, тем острее и безнадежнее закипала во мне тоска.

Там покачивалось что-то белое, в тусклой холодной воде.

— Будь я проклят, если это не баньши! — добавил младший егерь.

— Вы их встречали раньше? — быстро спросила тетя Берта.

— Два раза, — шепотом ответил егерь. — И оба раза мне, как видите, повезло.

— Потрясающе, — дядя Саня дышал мне в ухо. — Вот уж кого не ожидал.

— Да что вы все приуныли? — всколыхнулась Мария. — Что они такое? Бросятся на нас со своими простынями?! Ей-богу, мне начинает казаться, что здесь каждая муха настроена мне выбить глаз! Уважаемая Берта, вы меня просили не трогать комариков, а только что нас чуть не растащили на сувениры! Раз и навсегда — давайте выясним, кого можно прикончить заранее, а кого пожалеть?!

— Комаров действительно лучше не трогать, — вполголоса заметила тетушка.

— Баньши оплакивают будущих покойников, — сказал дядя Саня.

Река текла, как расплавленная извилистая полоса ржавчины, испаряя жирные грозди розового тумана. Вероятно, насыщенный кирпичный цвет вода приобрела из-за близости болота, а может быть, лучи вечернего солнца так преломлялись. Туман колыхался, заплывал на низкие черные берега, дрожащими щупальцами перегораживал дорогу. Иногда полосы его достигали та кой плотности, что мы могли видеть только крупы задних лошадей. У ближайшего к дороге изгиба реки в воде трепыхались длинные белесые полосы, издалека похожие на водоросли.

Но это были не водоросли. Над карминовой рябью возвышались на сваях хрупкие, выбеленные временем мостки. На фоне темной воды они казались скелетом доисторического ящера, погибшего во время водопоя. На мостках женщины в серых плащах полоскали в воде саваны. Или один саван. Они медленно раскачивались, низко склонившись над перевернутым, дрожащим небом. Серые капюшоны скрывали лица, а длинные рукава плащей плавали на поверхности реки.

Брудо велел кучеру остановить коней, и сразу стала слышна поминальная песня. На что она была похожа? На скулеж новорожденных волчат, у которых убили мать. На стон ветра в заброшенном доме. На клокочущее дыхание матерей, встречающих гробы с трупами своих детей.

Пока открывали дверь и спускали лесенку, я вспоминал, что рассказывал нам о плакальщицах Хранитель преданий Питер Лотт. У разных народов разные представления о баньши. Обычные считали их исключительно сказочными персонажами, достаточно зловредными родственниками чертей. Среди фэйри мнения разделялись, в силу противоречивости преданий, утери свитков Священного холма и отсутствия необходимых терминов. Пожилые озерные всерьез уверяли, что еще недавно, в семидесятых годах двадцатого века, баньши рыдали на осушаемых болотах, и всякий раз после их плача кого-то находили мертвым. Знахари канадских септов плели байки о великом переселении фэйри в Новый свет, и о чудесных существах, перебравшихся на кораблях вместе с ними. Якобы, там присутствовали и баньши, наряду с клури каун, брауни и всевозможными сидами. Питер Лотт считал, что на девяносто процентов — это болтовня, основанная на чрезмерном увлечении канадским виски, но не отрицал само существование плакальщиц. Щеголяя знанием популярной физики, Питер Лотт обзывал баньши энергетическими сгустками, пребывающими на границе коллективного сознания. Естественно, с таким определением трудно спорить, его непросто даже повторить по слогам!

— В каком-то смысле они действительно матери, горюющие о своих убитых сыновьях и дочерях, — поучал собравшихся детей Питер Лотт. — Надо просто свыкнуться с мыслью, что в природе существуют миры, населенные нашими надеждами и нашими разочарованиями. Эти сгустки не живут как люди, не имеют биографий и детей, но при определенных условиях их можно встретить. Баньши раньше видели, теперь это редкость. Спросим себя — почему? Объяснение лежит на поверхности. Мы следуем за обычными, мы перенимаем их привычки, мы влились в их цивилизацию, чтобы не погибнуть. Все меньше места остается для предвидения, мы верим прогнозам погоды, верим врачам, верим справочникам и политикам. Моя бабушка, пусть хранят ее дух Священные холмы, умела предвидеть чужую смерть не хуже легендарных сидов. Другое дело — она не сообщала о своих видениях встречным и поперечным, чтобы не пугать народ. Представьте, что началось бы в септе, если бы каждый узнал дату своей смерти? Так вот, дети, я уверен, что у моей бабушки, почтенной Виктории Луазье, была самая тесная связь с баньши. Она не смотрела телевизор, не слушала обещаний по радио, не верила плакатам. Она слушала себя, слушала песни кровников, слушала тишину в лесу, чему я вас безуспешно пытаюсь учить. А втыкать в уши дурацкие плееры вы навостритесь и без меня.

Дядя Лотт преувеличивал нашу бездарность и наше непослушание. Однако проблема состояла в том, что нам, современным людям, приходилось брать на веру то, что не воспринимали органы чувств, за столетия утратившие чуткость. Нашим бабушкам существование баньши казалось естественным, хотя они их никогда не встречали. Но дети прежних, размеренных, неторопливых веков легко умели заглянуть за край. По слухам, они легко спускались в Пограничье, а некоторые даже достигали Изнанки, оседали там и изредка присылали с брауни весточки родным. А мы... А мы, волей-неволей скатывались к мироощущению обычных. Зачем обычным людям баньши, когда они так трясутся от страха умереть? Мой папа говорил — баньши повывелись в Верхнем мире именно оттого, что люди ответственность за смерть свалили на Бога. Тысячи лет, вместо того чтобы сесть, взяться за руки и прислушаться к будущему, они повторяли друг другу, как попугаи: «Богу — богово, кесарю — кесарево», «Бог дал — Бог взял», — и тому подобные мудрости, сознательно устраняя свой коллективный разум из строительства мира. Они не могли понять простую истину, с детства известную каждому фэйри, что наш коллективный разум — он и есть Бог. И не надо бояться баньши, потому что они никого не убивают. Они дают возможность приготовиться к смерти.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация