– Всё равно очень плохо, - повторил он. - Кто-то теряет жизнь. А я стану дважды папой.
– Какой из тебя папа, ты и на баб-то не смотришь, - небрежно бросил Артур и тут же осекся.
А кто, собственно, сказал, что Христя не может быть папой? И кто сказал, что колдун должен найти себе женщину исключительно на берегах Невы?
– Кто-то из нас погибнет, - Артур посмотрел ксендзу в глаза. - Но одного я тебя не отпущу.
– Я буду молиться за всех нас, - серьезно пообещал святоша.
И впервые никто не улыбнулся.
14. ПАРИЖ СТОИТ МЕССЫ
Коваль смотрел на вывеску и не верил своим глазам.
– Как, ты сказал, зовут трактирщика? - переспросил он у пивовара.
– Портос, - просто ответил Клаус. - Он имеет сношения даже с городами западного побережья и, по слухам, водит дружбу с ведьмами. Но у жандармов руки коротки прикончить его.
– Я слышал об этом проходимце, - нахмурился Станислав, - но никогда не имел с ним дела. Ты привел нас в самое сердце греха, пивовар?
– Я привел вас туда, где знают моего отца. Здесь вы можете задавать вопросы, не опасаясь виселицы. Ищейки сюда и носа не суют.
– А нам не отрежут нос за лишнее любопытство? - спросил Карапуз.
Все взоры невольно обратились к Христофору. Сын луны потер рыжую щетину на впалых щеках.
– Человек добрый и злой… Здесь очень опасно и очень спокойно. Нельзя отказаться от еды, но есть тоже нельзя.
– Ну и прекрасно, - Коваль откинул крышку люка, внимательно всматриваясь в затянутые разноцветными стеклышкамиглазницы окон. - Пошли знакомиться.
…Полчаса броневик пылил по окраинам, выбирая дорогу среди завалов. Артур держал курс, руководствуясь скупыми замечаниями Клауса. Постепенно смятая гармошкой земля начала распрямляться, кое-где в рыжих зарослях проглядывали почти неповрежденные особняки, сквозь кучи щебня густо прорастали трава и деревья. Красные стволы здесь соседствовали с зелеными, словно неподалеку проходила невидимая граница двух миров, - древнего и нового.
Пересекли широченную улицу. Коваль прочел: "Бульвар МакДональд". Он задумался, в честь кого назвали часть города, на которой перевернутые катера и понтоны соседствовали с обломками самолетов. Броневик проехал по крылу лежащего аэробуса, затем зацепил боком легкий катамаран. Большая часть обшивки с машин была сорвана, от этого они выглядели еще ужаснее. Коваль догадывался, откуда притащило самолеты, он видел поваленный знак с указателем аэропорта. Но катера базировались явно не на Сене…
Потом гусеницы, как по маслу, заскользили по ровной асфальтированной аллее, вдоль которой стояли низкие декоративные заборчики. Канавки перед ними заполняли желтокрасные сугробы перезревших яблок, слив и винограда; в тени дремучих палисадников прятались сказочные, почти игрушечные домики темного кирпича. Артур даже заметил столбики с изящными ящичками для почты и затейливые вензеля на засыпанных листвою крылечках.
Он остановил машину напротив засохшего пруда. На островке, к которому вел ажурный мостик, возвышалась увитая диким виноградом беседка в античном стиле. Тяжелые гроздья клонились к земле, всё дно было усыпано опавшими ягодами. Над улочкой плыл густой запах начинающегося брожения.
Дивный уголок каким-то чудом не подвергся разграблению.
– Обалдеть, - выразил общее мнение Карапуз.
Артур приоткрыл верхний люк. Клаус, отвечавший за противовоздушную оборону, решительно остановил губернатора:
– Не выходить. Очень опасно.
– Там, за домами, - Христофор наморщил лоб и пощелкал пальцами, не в силах объяснить природу своих опасений. - Мыши, но не мыши. Кроты, но не кроты. Много маленьких, много заразы.
– Здесь никто не живет, - подтвердил пивовар, сверкнув на Коваля черными очками. - Наши друзья в городе говорят, что там, где яблоки зреют в январе и марте, не охотятся даже Железные птицы.
Прелестная пастораль рассыпалась в мгновение ока. Стиснув зубы, Артур дал газу и молчал до тех пор, пока броневик не вкатился в серую пелену. Зола проникала внутрь сквозь самые мелкие отверстия, жирным слоем ложилась на руки и одежду.
Когда экипаж с лязгом миновал Монмартр и покатил по бульвару Капуцинов, у Коваля сжалось сердце. Многие дворцы сохранились неплохо, но новейшие здания и жилые новостройки превратились в сплошное цементное месиво. На месте рухнувших колоссов образовались воронки, заполненные стоячей водой. Среди густого бульона из мусора и нечистот покачивались дохлые рыбы и домашние животные.
– Огонь прошел недавно, - поджал губы пивовар. - Не нравится мне это. И я не вижу стражу возле оперы! Баррикада какая-то…
Коваль не разглядел не только стражи, но и самого здания оперы. Он следил только за тем, чтобы тяжелая машина не свалилась в одну из глубоких воронок, всё чаще возникающих на пути. То ли прошло несколько мощных паводков, то ли сыграло роль землетрясение.
К неудовольствию поляка, Клаус опять велел сворачивать. Ксендз настаивал, что надо ехать в самый центр: к Елисейскому дворцу, где обитала местная верхушка, или к Инвалидам. По его словам, там жили и отправляли службы местные святоши, и кто лучше их мог быть осведомлен о судьбе посольства? Но Коваль склонен был доверять маленькому пивовару. Клаус сказал, что их давно уже должны были перехватить жандармы. Якобы, грубые ребята, но не дикари, самоходных повозок не боятся. Клаус припомнил, что не так давно у местных лидеров еще водились похожие пушки на колесах, но потом сломались, одна за другой. Чинить их никто не умел, и всё постепенно заржавело. А отец Борка рассказывал, как до наводнения в городе носились грузовики и мотоциклы. После высокой волны, прокатившейся с океана, техника неделями плавала в соленой воде и пришла в негодность…
– Нет людей, - повторял Клаус, - непонятно. Поедем на корабль, в трактир. В центре нельзя, нас слышно.
В трактир, так в трактир, кивнул Артур, обрушивая бронированным передком облупившуюся колоннаду с ангелочками и грифонами. Его тоже всё сильнее раздражало безлюдье и безмолвие. Нападение дикарей в Красном лесу было делом предсказуемым. А бесконечные пустые кварталы, напоминавшие о прежней роскоши, наводили суеверный ужас даже на воинствующего атеиста. За пятнадцать лет, проведенных в мире, пережившем Большую смерть, Артур приобрел немало новых, крайне ценных привычек.
Одна из них - остерегаться населенных пунктов, где жители не показываются сразу. Лучше пусть нападут, но не скрываются. За подобным поведением наверняка стоит какаято гадость…
– Сдается мне, хрен тута хто с нами базарить будет! - резюмировал Карапуз, сидевший выше всех. - Штук пять придурков я засек, сиганули в трубу. Как, командир? Может сбегать, изловить?
– Не лезь, куда не просят, - сказал Артур. - И стрелять только по команде.
Экспедиция выкатилась на широкий проспект, уставленный фешенебельными постройками. Даже ужасные катаклизмы не стерли с улицы налета утонченного лоска. Но чем дольше Коваль вглядывался, тем отчетливей понимал, что Парижский центр обманывает его. Вокруг стояли не замки богачей, а их стершиеся тени, не универмаги, а проеденные молью муляжи.
