Убийственно пахло цветами. По бронзовым стенам лампы пробегали маленькие северные сияния, песочный город тонул в сумраке. Бабочка рокотала одновременно гневно и подобострастно. Смысл трепа, повторял себе Коваль, не забывать о смысловых вклейках. Он не говорит ничего зря, чертов робот, просто нагло пользуется моими школьными представлениями о Востоке…
— Ага… ты хочешь сказать, что я сам перевожу слова и… передаю тебе?
— Дано ли мне, о могущественный, самому высказывать достойные твоего величия мысли?
Хм, сказал себе президент. Компьютер, кукла чертова. Говорит как пишет, не подкопаться.
— Ты выражаешься так витиевато, потому что я подсознательно жду от тебя восточных изысков, да?
— Может ли робкий джинн осквернять твои уши грубыми ответами?
— Кто тебе сказал, что ты джинн? — Артуру показалось, что он придумал невероятно хитрый вопрос.
— Разве не величайший из великих нарек чистый дух небесного огня джинном?
— Нарек… Но не я же.
— Хватит ли мне дерзости поставить того, кто назвал меня так, впереди тебя по мудрости и прозорливости?
— Значит, ты называешь себя так, как удобно людям?
— Осмелюсь ли я в сотнях миров называть себя одинаково?
Вот собака бешеная, размышлял Коваль, рассматривая парящую в бронзовом свете бабочку. Больно ей, конечно же, не было, только идиот поймался бы на такую удочку. Но по сравнению с голографией двадцать первого века качество сногсшибательное.
— Ладно, но я не могу называть тебя просто джинном. У тебя есть имя?
— Будет ли лучезарному удобно называть меня Хувайлид?
— Удобно? Гм… Как скажешь. Погоди, — спохватился президент. — Такое имечко я не смог бы сам придумать! Ты не мог его вытащить у меня из памяти, верно?
— Имею ли я право оскорбить властительного робким напоминанием, что мое жалкое имя Хувайлид он мог слышать в годы отрочества?
У Коваля зародилось настойчивое желание швырнуть в джинна сапогом. Бабочка невозмутимо помаргивала шаровидными глазами, едва заметно шевелила полуметровыми пальцами. «Значит, что бы я ни спросил, я не услышу от него ничего нового? Тогда зайдем с другой стороны…»
— Почему ты показываешь мне это дурацкое распятие? Ты издеваешься надо мной?
— Разве отважился бы смиреннейший?..
— Прекрати нести чушь. Тебе прекрасно известно, что такое для христиан распятие. Какого черта вы подвесили бабочку, очень весело?
— Неужели мудрейший всерьез полагает, что вину человечества может принять на себя лишь человек?
— То есть… Поясни!
— «Вот ты и попался!» — подумал Коваль. — Армянскими ответами не отделаешься!»
— Может ли так быть, чтобы светлейший из людей не верил в благородные мотивы Летучего народа?
— Ах вот как… Ты хочешь показать мне, что бабоч… Что Летучий народ уважает христианскую веру?
Голос Хувайлида зазвучал торжественно:
— Разве у достойнейшего сына своей веры есть повод усомниться?
— Кажется, я понял… Для мусульманина ты будешь выглядеть совсем иначе, верно? А для ящерицы — станешь большим тиранозавром, так?
— Разве могущественнейший из сынов своей расы может ошибиться?
Коваль опять задумался.
— Э-э-э… Пожалуйста, отвечай мне односложными утвердительными или отрицательными предложениями, но только не вопросами…
Молчание.
Коваль даже слегка растерялся.
— Ты слышал, что я просил?
— Да.
— На самом деле ты машина?
— Нет.
— Ты живой из… как там его… из Летучих?
— Нет.
— Блин, так стало еще хуже… Ты же понимаешь, что я хочу узнать, почему хитришь?.. Вот что, давай ты будешь отвечать утвердительно или отрицательно, но с добавлением минимального развернутого комментария в размере… мгм… около пятнадцати слов. Уфф! — Артур почувствовал глубокое уважение к собственной находчивости. — На Земле есть живые Летучие?
— Нет. Да. Ответ не укладывается в указанные рамки.
— И да и нет?! Вы прилетаете и улетаете?
— Нет. Летучий народ не пользуется пространственными перемещениями.
— Вы приходите через Малахитовые двери?
— Да.
— Эти ворота… Они ведь на самом деле не для того, чтобы кого-то выпустить наружу? Они ведь для того, чтобы впустить нас внутрь? — Коваль закончил вопрос с колотящимся сердцем. Пожалуй, он был самым важным за время аудиенции.
— Да. Нет.
— Как правильно, по науке, назвать врата?
— Испытываю недостаток терминов на языке общения. Пятимерный релятив-континиумный… (жужжание) портал номер… (жужжание) элеваторного типа… (жужжание).
— Зачем все так сложно? Вы нарочно зарыли лифт под скалой, чтобы люди не нашли?
— Нет. Предполагается, что портал недоступен для технических средств. Предполагается, что порталом могут воспользоваться разумные расы, достигшие уровня… (жужжание), способные к невербальной коммуникации хотя бы в пределах планеты.
— Стало быть, остров раскололся случайно?.. — разочарованно протянул Коваль.
— Да.
Ну, о чем еще базарить, если тебя считают слепым котенком? Дьявол их разбери! Все кипящее ядро планеты — это их вотчина. Может быть, Земля — лишь одна из тысяч станций, обеспечивающих…
Обеспечивающих что?
— Так это вы препятствовали рытью сверхглубоких скважин?
— Да. На глубине одиннадцати километров пролегает верхний уровень охладительных цепей.
— Ну, теперь-то вам никто не помешает… Скажи, джинн, эти твои Летучие рады, что у человечества нет больше науки и шахт?
— Нет. Не рады.
— А вы знали, что так произойдет?
— Да. Нет. Деградация вашего разумного сообщества оценивалась с вероятностью шестьдесят четыре процента.
— Черт! Но если вы такие умные, почему нас не предупредили? Почему вы не контактировали с нами?
— Нет. Да. Имелись многочисленные безрезультатные попытки контактов по всей ширине диапазона мозговой активности.
— Но со мной же ты как-то общаешься?! Почему с Другими не могли? Вас же искали, в тарелочки верили, в круги на полях!
— Текущий диалог стал возможен в результате резкого уменьшения популяции разумных особей и, как следствие, — возобновления утраченных навыков коммуникаций.
— Но ведь вы могли просто появиться, показать себя! Почему вы не остановили Вторую мировую войну?!
— Да. Нет.
— Ты не ответил мне. Почему вы не помогли предотвратить эпидемию СПИДа?
