– Уже, матушка! Те заросшие пути, что к приискам спускаются, уже начали разбирать. За два месяца управимся, порядок наведем, головой обещаю!
– Они не верят. Слышь, Кузнец? – со смехом обернулась Варвара к президенту. – Не верят они, что ты паровики сюда из Петербурга своего приведешь. У нас тут три паровика на ходу, так дальше станции ехать некуда, кривые рельсы-то. Потому и не верят. Но чинить будут, потому что я сказала!
Четвертого подчиненного Варвары Артур вспомнил, когда тот заговорил. Мишаня заикался и к тому же шепелявил, но зато он на звук бил из ружья птицу, успевал четыре раза прострелить подкинутую в воздух шапку, а в тайге читал следы даже там, где их давно смыло дождем. Мишаня возглавлял в администрации Варвары что-то вроде секретной разведгруппы.
– Ва-варя, не отка-казывайся от ра-азъезда. В че-четвертой Чите не-неспокойно.
– Что там, опять братья поругались? – хохотнула Варвара.
Но следопыт веселья не поддержал. Артур слушал его запинающуюся речь и вдруг, на короткое мгновение, увидел то, что ждало их впереди. Мишаня говорил правду. Им не следовало без охраны ехать этой дорогой, там случился если не бунт, то серьезные волнения. У Вариных военачальников недоставало свободных солдат, чтобы носиться по всем деревням и насаждать законную власть. Законной властью, разумеется, тут и не пахло, но в свое время Барин отец, папа Малиновский, поставил дельного парня, Степана Бялко, командовать вторым по значению военным городком в крае.
– Ва-варя, да-давайте севером лучше, спокойнее оно. Мла-младшие Бялко там сно-снова бе-безобразия тво-творят.
– Что, Степан сам разобраться без нас не может? – рассердилась атаманша. – В который раз за помощью шлет. То его мандарин Ляо грабит, то степняки, то братки младшие…
– Mo-может, и рраз-берется, – выдавил разведчик. – То-только вестей от не-него нету. Зато че-человек с Кра-красных приисков ма-мальчишку прислал. Бо-божится, что бра-братья Бялко трех белых по-повязали.
– Что-о? – наливаясь яростью, протянула атаманша. – Совсем сдурели, воронье? Небось у Повара дури прикупили, последние мозги расплавили. Ведь был уговор – белых нигде не трогать. Ох, навлекут беду на всех нас!
У президента на языке вертелись десятки вопросов, но он предпочел пока послушать.
– Ma-малец передал, мол, яшмы и са-самоцветов на вы-выкуп Бялко тре-требуют. Мол, у-уже чудов во-воровали у Ма-малахит-горы и за де-детишек выкуп с бе-белых получили – по-полную шапку самородков.
– Ну и дураки же! – чуть ли не в голос завыла Варвара. – Они что, белых в Читу привезли?!
– Это не-не знаю, – мотнул чубом Мишаня. – Не езди одна, ма-матушка.
– Вот что, мужики, подымайте свободный народ, – распорядилась хозяйка Читы. – Дядя Ложка, проверишь все наши заборы и ловушки, а ты, Генерал, снаряжай конных, и дуйте по нижней дороге, через ручей. Расставь по тропам караулы, чтоб, не дай боже, к нам воры не сунулись. Всех, кто в лесу попадется, – в кандалы. Брату моему передайте – последнее указание мое, больше не будет.
– А ты, Варя? – в один голос воскликнули командиры, увидев, что их начальница снова лезет в кабину железного чудища. – Ты что, одна в Иркутск попрешься?
– Я не одна, – поджала губы Варвара. – Ну, мужики, без меня брата мово слушать, как отца родного, ясно?!
По-мужски пожала им руки, перекрестила, чмокнула каждого в лоб, хотя была среди них самой младшей, и запрыгнула на подножку Кенвуда.
Антип тронул лошадей.
…Встречные верующие при виде черного мордастого чудовища, зыркавшего четырьмя кругляшами фар, крестились, кто-то хватался за оружие. Тогда атаманша Варька высовывалась из кабины, показывала кулак. То была еще ее вотчина… Впрочем, уже спустя час люди стали попадаться все реже, вдоль обочины заросли тропки, вплотную подступил бурелом и окончательно растаял аромат печного дыма.
Проблемы начались ближе к вечеру.
Едва Коваль с Варварой собрались пообедать, развернули тряпицу с помидорами и ржаным горьким хлебом, Антип резко осадил лошадей. Бродяга бросил рулевое колесо и поднял вверх указательный палец. Кони встали. Поперек дороги, загораживая проезд, висела железная цепь.
Артур от толчка рассыпал соль. Варвара тоже замерла, затаив дыхание. Старец медленно отворил водительскую дверцу, принюхался, но вылезать не стал.
– Что там? – спросил Коваль.
Все утро он не слишком уютно чувствовал себя между мортусом и Варварой. Бродяга лениво поворачивал руль, помогая коням на поворотах, болтал, а Варвара чаще помалкивала, облизывала Артура косыми томными взглядами и пахла медом.
Слишком сильно пахла медом, мешая думать.
– Никак вольные стрелки, – крякнул старец. – Рановато что-то. Можа, погорячились мы, Варварушка, можа, стоило стражу-то прихватить?
– Не трусь, Бродяга. По страже они бы пальбу открыли, – Варвара потянулась к обрезу. – Вот он, атаман Бялко… со своими монголами. Словно навстречу нам торопился, ага. Небось чуду-юду не терпится потрогать, – она похлопала по сиденью.
Коваль не видел никаких монголов. Зато очень быстро их почувствовал. Они сжимали кольцо вокруг пятака бетонной дороги, на которой застыл грузовик. Сквозь смотровые щели пробивались потоки веселого солнечного света. Тайга постанывала, потрескивала, напевала вполголоса свои вечные песни. Вместе с песнями леса тренированное ухо улавливало скрип ремней, щелчки оружейных затворов и звяканье клинков. Слева и впереди Артур заметил что-то похожее на примыкающую дорогу, провал, прогалину в буреломе. Там на кривых столбах висели ржавые ворота с почти стершейся надписью: «Внимание! Водитель, машину – к осмотру!»
– Антипушка, скройся, – почти беззвучно приказал старец. – Кузнец, а ты не вылазь, бога ради!
Коваль со вздохом вернул надкушенный помидор и хлеб в узелок, понимая, что пообедать не удастся. Антип шустро скатился под бампер тягача и спустя пару секунд уже пролез через нижний люк в кабину.
Атаман Бялко неспешно выбрался на шоссе. Ковалю он сразу не понравился. В этом двухметровом гиганте бурлили реки самых разных кровей, но, помимо этого, в нем бурлил дурман. Артур не знал многих местных трав и не сумел бы определить, что за наркоту пользует Бялко. По бурятским обычаям, поверх каракулевой выворотки великан был замотан в семиметровый кушак, зато неровный череп брил и оставлял длинный седой чуб, прямо-таки на запорожский манер. Черные угрюмые глаза косили, обветренное лицо было засыпано следами окалины, поперек губ тянулись плохо заштопанные шрамы. Следом за атаманом на дорогу выступили четверо важных, бочкообразных мужиков, с типичными для монголов плоскими обветренными физиономиями.
Коваль чувствовал, что в лесу, вдоль дороги залегли с оружием еще человек десять. Вооружены они были превосходно, все с автоматами и карабинами: наверняка, раскопали вход в армейские склады Читы номер четыре. На плече одного из притаившихся бойцов нервно переступала лапками хищная птица. Привязанная. Породу Артур не мог определить, но сразу стало ясно, что птица почтовая.
