Когда Коваль достиг фаркопа платформы, он взмок, точно полдня таскал кирпичи. Варвара кинулась ему навстречу.
– Если попал на блуждающий прииск, нельзя взад возвертаться! – загомонила она. – Сам тебя выпустит, коли захочет. А назад попрешься – зависнешь, как муха в янтаре…
«Расслоение пространства, – думал Коваль, восстанавливая дыхание. – Что-то я об этом слышал. Как в русских сказках – бежишь за богатырем-сеятелем три дня, а догнать не можешь…»
– Мужики проезжали тут три месяца назад, – хмуро пояснила Варвара. – Ничо тута не было, ага. Тропа да три избы брошенные. Напрямки до развилки дорожка катилася, до поворота на трехрядку. Теперь придется в объезд. Или рискнем, Бродяга?
– По солнышку-то можно и рискнуть… – кося одним глазом в небо, рассудил Бродяга. – Коняшки-то навроде не пужаются. Может, и проскочим…
Артур присел на корточки, потрогал лишайник. Липкое растение обмазало пальцы серой пыльцой, та моментально застыла, превратившись в противную клейкую паутину. Еще секунда – и Артуру пришлось воспользоваться ножом, чтобы спасти пальцы.
– Не трожь, ее серой лихоманью кличат, – Бродяга рассмеялся, подал влажную тряпицу, остро пахнущую спиртом. – Ты три руки-то, три сильнее. До Большой смерти гадости ентой, понятное дело, не водилось, да и прииски тогда не блуждали, язви их… Человечинку лихоманка не жалует вроде бы. М-да, вроде бы не жалует. А вот козу, лося или, к примеру, жеребенка может оплести. Сладким заманит, она же сладкая, лихоманка-то, и ноги повяжет. А уж потом повалит, и все, к утру один колокольчик от жеребеночка, так-то…
– Значит, все-таки Вечное пожарище, – хмуро подытожил президент, счищая с ладони остатки смертоносного клея.
Ему все меньше нравилась здешняя тишина. За годы, проведенные в походах по лесам и заброшенным городам Европы, Артур научился различать много оттенков тишины. Тишину общего сна, беспробудного или, напротив, обостренно чуткого. Случалось сутки идти сквозь тишину действительно мертвую, вдоль границ свежих пожарищ, на которых не мог выжить никто, кроме бактерий, питающихся ядовитой химией. Приходилось попадать в тишину засады, когда он заранее, совершенно точно мог предугадать, за каким углом напряженно дышит враг.
На сей раз засаду он не слышал. Но противное, тянущее чувство опасности не ослабевало. Солнце стало совсем серым, превратившись в грязную лампочку, спрятанную за заплеванным стеклом подъезда.
– Бродяга, ты хочешь сказать, что прииск действительно блуждает?
– И не один. Варварушка, что там видать?
Оттуда, где тихо разлагалась техника, донесся печальный затихающий скрежет, до боли похожий на плач. Артуру почудилось, будто стрела одного из кранов покачивается.
– Два шурфа вроде свежих, два крана, эти ржа поела. Огни не горят. Ну чо, двинем помаленьку?
«Нет, почудилось. По верхам, видимо, ветер…»
– Буба, вылазь-ка давай! – прикрикнул старец на нового кучера. – Трогай помаленечку, в гору не тяни. С божьей помощью обойдем слева… – Он первый забрался в кабину и продолжил, обращаясь к Ковалю: – От того, веришь ты али не веришь, ничо не сменится. Блуждающий прииск, он завсегда травой-лихоманкой окружен, и завсегда гуляет… Лет семьдесят, почитай, гуляют. Кто их считал-то, сколько их развелося? Тут дело, вишь какое. Первые лет семь опосля Большой смерти тихо было. Да, тихо. То есть человеки-то никогда тихо усидеть не могут, резали друга дружку без прощения, но пакости не наблюдалось. Нечисти, то есть…
Старец строго поглядел на Артура, словно проверяя, будет ли тот смеяться. Коваль смеяться не собирался, он внимательно следил за дорогой. Точнее – за бездорожьем. Кони робко ступали по серым лишаям вдоль самой границы бурого террикона, грузовик тяжело переваливался на кочках. Прямо по курсу показалось мрачное двухэтажное здание с распахнутыми дверьми и выбитыми окнами. Поперек второго этажа, немного наискосок виднелись стершиеся буквы.
– «Заводоуправление», – прочитал Коваль. – А почему «нечисть»?
– А как ты эдакую дрянь обзовешь? – усмехнулся старец. – Вся нечисть разом полезла, как людишек-то поубавилось…
Артур вздрогнул. Ему моментально припомнились библиотека Зимнего дворца, дремлющий летун и очки мудрого книжника Левушки Свирского, который пятнадцать лет назад утверждал то же самое, – как только людей становится меньше, на Землю стремятся вернуться совсем иные разумные формы. Или не слишком разумные. В качестве доказательства Лева Свирский приводил драконов, которых без особого труда выводили в своих лесных лабораториях Хранители равновесия. Артур тогда посмеивался над глупыми страхами книжника. Драконов он признавал, потому что сам на них научился летать и многого другого, пострашнее драконов, навидался, однако любые намеки на дедовские сказки отметал.
Сказки, встреченные атеистом Ковалем, на поверку представляли собой реальность, далекую от чудес. Даже волшебные Малахитовые врата, где он познакомился с джинном Хувайлидом, оказались рабочим порталом энергостанции, которую запустила цивилизация, давно покинувшая Землю…
И вот оно, снова. Бродяга озвучил ползучие бредни глупых горожан. Снова дурацкие разговоры о нечисти.
Артуру словно соринка в глаз попала. Он поморгал и убедился, что никакой соринки нет. Он снова видел драконов, теперь он уже не сомневался, что видел длинношеих дьяволов из той же породы, что лакали его кровь в трюмах эсминца и помогли одолеть эскадру Карамаза. Это были красные драконы китайских Качальщиков, они бились о невидимую стену на границе блуждающего прииска, но не могли прорваться внутрь. Плотные ноздреватые тучи сгущались вдоль линии горизонта, мешали рассмотреть как следует. Седоки поднимали змеев выше, заставляли опуститься до самой земли, но все было бесполезно.
Прииск захлопнул входы для внешнего мира и тихо дрейфовал куда-то в собственной системе координат. Артур решил не делиться ни с кем своей печальной новостью. Он почти не сомневался, что это Качальщики, и что ищут его.
– Есть у меня одна идейка, – с некоторой, как показалось Ковалю, застенчивостью признался старец. – Я еще раньше, когда впервые такой прииск увидал, задумался. А что, ежли в аду места чертям не хватает? Ну, грешников столько развелось, а в годы Большой смерти разом мильены сгинули… Вот ежели ад есть, то места там могли на всех не заготовить и ссылают грешников на такие дальние прииски…
– Но здесь никто не работает, – Коваль вынужден был задрать голову. Кенвуд медленно прополз под стрелой громадного погрузочного крана, ржавые рыжие тросы противно скрипели и раскачивались в тумане. Возле крана, словно собираясь сообразить на троих, собрались в кучку гусеничный экскаватор с гидромолотом, колесный кран «като» и самосвал с откинутым кузовом. Шины на их колесах давно спустили, ржавые диски погрузились в рыхлую почву, а за мутными стеклами кабин гнездились птицы. В запертой кабине экскаватора до сих пор сидела мумия в строительном комбинезоне, белые кисти скелета сжимали рычаги.
