А. Шопенгауэр
Никос долго бродил один.
Его сердце стало подобно опустевшей голубятне. Иногда могло показаться, что, как на голубятне, хлопают в сумраке крылья, но это был всего лишь вихрь воспоминаний, катавший засохшие перья по настилам рассохшихся надежд. Вероятно, он провел один в горах зиму, но позже не мог точно вспомнить, как и что он делал. Он ночевал на охотничьих заимках, всякий раз просыпаясь заранее, до того момента, как к его временному пристанищу приближались люди. Он научился спать на ветках и в дуплах деревьев, засыпав себя листьями. Трижды он спускался в села и воровал с плетней одежду. А когда он понял, что может это делать незаметно и без труда издалека успокаивать собак, он стал спокойно брать себе еду. Доил коз, уносил птицу, сыр и рыбу из коптилен. До того как он открыл в себе способность предвидеть события на несколько минут вперед, ему приходилось туго. Случались недели, когда он питался замерзшей ягодой и уснувшими под снегом грызунами.
Может быть, все происходило несколько иначе, но встреченным в горах людям Никос все рассказал именно так.
В горах парень встретил тех, кому было наплевать на солдат в синем и солдат в красном, наплевать на бога и на далекий Сенат. Партизаны, подобравшие мальчика на тропе, дали ему на вид двенадцать лет, но когда заглянули ему в глаза, отшатнулись, ибо оттуда щурилась мертвая вечность…
– Но ведь есть же у тебя настоящее имя? – допытывались бородатые дядьки, вооруженные трофейными тазерами и боксерами.
– Зовите меня Волкарь, – упрямо твердил он.
– Знаешь ли ты, кого звали Волкарь-страшила? – расхохотался главарь партизан. – Это был человек, проклятый родными.
– Мне наплевать, – ответил парень. – У меня больше нет родных.
– Что с ними случилось?
Он рассказал. Спокойно, со всеми подробностями.
– Возможно, у тебя остались живые двоюродные братья? Если их увезли в интернат, ты мог бы…
– Если вы меня прогоните, я буду драться один, – перебил Волкарь. – Продайте мне оружие. У меня есть деньги.
– У нас нет лишнего оружия.
– У вас есть. Прячете под елью, на обрыве. Там кто-то из вас закопал.
Партизаны переглянулись, а главный крякнул и признался, что он действительно приберег для общей пользы сколько-то стволов.
– Кто тебе рассказал?
– Никто.
– Он не врет, – кивнул атаман. – И подглядеть он не мог.. Но зачем тебе оружие? В кого ты будешь стрелять?
– Без оружия мне трудно убивать.
Когда он так ответил, бородатым мужчинам показалось, что в воздухе снова запахло зимой.
– А кого ты намерен убить? – осторожно осведомился главарь.
– Я буду с вами говорить, если вы перестанете прятать нож в рукаве, – холодно ответил мальчик. – А вашему человеку по имени Витек скажите, чтобы он перестал прятаться в канаве и чтобы не целился в меня. Он все равно не попадет, и я его вижу.
– Мне кажется, ты знал, что мы пойдем этой тропой, – заметил атаман и спрятал свой нож в сапог. А про себя он подумал, что сказки про Волкаря-страшилу вполне могут оказаться совсем и не сказками. Он приказал Витеку вылезти из канавы и объявил всем, что новый член банды будет ночевать с ними, в тайной землянке.
– Отчего же ты не выкопал оружие, раз знал, где оно лежит? – спросил атаман после сытного ужина.
– Мне не справиться одному с тяжелым боксером и тазером, – рассудительно заметил мальчик. – Я хотел найти тех, кто согласится воевать вместе со мной.
– Черт побери, но война закончилась! – воскликнул главарь разбойников. – Нет никакого смысла убивать офицеров или новых чиновников, их слишком много. Ты знаешь, мы тут смотрим телевизор и слушаем новости… Я скажу тебе так. Славия проиграла эту войну давно, еще до начала резни. Мы понадеялись на нашего Большого северного друга, который несколько раз выручал нас, еще в прошлом веке. Большой северный друг был прекрасно осведомлен, что дети Единого затевают бучу, но на сей раз он не пришел на помощь. Это все политика, малыш. Кое-кому было выгодно разорвать союз шести крайщин, вот они и поссорили людей…
– Это правда, что нашего президента посадили в тюрьму? – спросил Никос.
– Откуда тебе это известно? – удивился атаман. – Это правда. Его будут судить за то, что он послал солдат на усмирение бунта, и те расстреляли мирных граждан.
– Мне сказал о президенте человек, которого я убил, – просто ответил Никос. – Это был один из тех, кто замучил мою сестру.
– Но как… как же ты его нашел?
– Очень просто. У меня был его платок, которым он завязывал лицо. Он уехал далеко, но я шел за ним по горам. Потом я долго ждал, когда он поедет один. Мы познакомились. Я убил его ножом, когда он нагнулся к источнику за водой. Там все набирают воду.
Разбойники не проронили ни слова. Они не привыкли убивать людей по идейным соображениям.
– А остальные? – не выдержал кто-то. – Ведь их же было много, а платок у тебя один.
– Это уже неважно, – Волкарь впервые улыбнулся. Улыбка у него получилась такая же мертвая, как и взгляд. – Теперь я найду их везде.
– Боюсь, нам с тобой не по пути, – поежился атаман и принялся подкладывать дрова в очаг. – Но я могу свести тебя с теми, кого ты ищешь. Это настоящие партизаны, все в красных повязках, среди них даже есть священники. Они не прячутся в лесу, насколько мне известно, они собираются для выполнения акций и снова скрываются по домам. Эти безумцы ходят по краю, от них отвернулись все. Если ты пойдешь к ним, тебя прикончат не синие тюрбаны, а миротворцы. Кто-то захотел сильно щелкнуть по носу Большого северного друга, это политика, малыш. Сейчас, малыш, не то время, чтобы умирать за чужие знамена…
– Дайте мне оружие, – сказал Волкарь. – Для смерти у меня всегда найдется время.
30
СТАРУШКА С ЗАШИТЫМ РТОМ
Лучше сразу умереть, чем жить ожиданием смерти.
Цезарь
– Дьявол, что это?
– Рыба, Мокрик, прикрывать тылы! – приказал я, до упора приблизив изображение старухи.
Гвоздь выдвинулся вперед, балансируя на грани выстрела. Все были напряжены, но строй не сломался, каждый держал под контролем внешний сектор, отведенный ему по правилам «черепахи», боевого компактного построения. Это я к тому, что парни четко действовали по уставу, и ничьей вины в том, что произошло в следующую минуту в улице-трубе, я усмотреть не могу.
Мы просто не были готовы к такому.
– Волкарь, это не женщина!
– Господин декурион, это глюк?
– Эти гады ее пытали?
Я приказал всем заткнуться.
