– Позвольте, я ей позвоню! – неожиданно предложил Молин. Ему показалось это вдруг исключительно важным – самому поговорить с вдовой, первому выпить горькую чашу ответственности, которую несли они все, вся Контора, и от которой ему никогда не избавиться.
Закончив разговор и передав трубку хозяйке, он прошел в кухню, уткнулся лбом в стекло. Старичок на пару с громадным Лешей смотрел в экран. Люба выслушала Макса с удивительной выдержкой, лишь в конце разговора ее голос пресекся, точно на шею накинули петлю. Она умоляла перезвонить, как только он вернется из командировки. Спросила, не мог бы он их встретить в аэропорту.
Внезапно Молин погрузился в бездну чужого горя и сопутствующих ему типичных российских проблем. Выяснилось, что с похоронами помочь абсолютно некому, что нет среди родных и близких ни одного мужчины с машиной, а сотрудники института с Антоном были на ножах… Молин дал слово, что свяжется с ней при первой возможности. Затем плюнул на все запреты и продиктовал оба номера. Вот теперь, кажется, все. Если у Вукича и была семья, то за семь лет Макс не удосужился поинтересоваться. Кто-то слышал краем уха, что Старший недавно развелся, а про детей и речи не шло. Поздно пить минералку, хороши подчиненные. Сколько же требуется нам похоронить друзей, чтобы начать любить оставшихся, спрашивал себя Молин, спускаясь за широкой Лешиной спиной к выходу.
– Спать поедем, – сообщил он.
У несчастного конвоира аж плечи расправились. Он не сказал ни слова, но всю дорогу демонстрировал недовольство столь вопиющими нарушениями режима безопасности.
Молин даже пожалел его. «День какой-то странный, всех жалею. К добру это или наоборот? А ведь ему предстоит еще разгон, бедному слонику Леше, за то, что я намерен учудить. По первое число влетит. Любопытно, а он пожалел бы меня?»
По пути домой Молин купил Леше сушек и халвы, переставил ему телевизор в кухню и заварил чай. Леша забрасывал сушки в рот целиком, оружие положил рядом на стол.
Капитан застелил тахту, из темноты следил, как движутся жернова Лешиной челюсти, и спрашивал себя: что бы сказал об этом парне хозяин Сократа? Как так получается, что нам отпущен примерно одинаковый срок на Земле, но он спокойно хрустит сушками, а я готов кинуться с балкона?
Он притворил дверь, в свете настольной лампы черкнул несколько строк крупными буквами. Разорвал упаковку шприца. Вытащил из брюк ремень, перетянул бицепс, удерживая пряжку зубами.
Зазвонил Лешин телефон.
– Да, так точно, порядок. Спать лег. Хорошо, ждем!
Макс нажал на поршень. Пискнул вызов домофона. Леша с грохотом отодвинул стул, стукнул костяшками пальцев в узорное стекло.
– Фигушки вам! – улыбнулся Молин. Его ноги уже оторвались от кровати. Комната вращалась вокруг дивана, сперва плавно, затем все быстрее и быстрее.
– Подъемник! – прогудел Леша. – Начальство приехало!
– Я иду к вам, ребята! – ответил Макс. – Я же обещал, что вернусь!..
Мелькание предметов слилось в яркий поток. В ушах бесновались тамтамы.
18. Органический вирус
Сколько прошло времени? Черт возьми, здесь-то почему у меня все так болит? Такое впечатление, что несчастного Снейка в мое отсутствие лупили резиновыми шлангами!
Да, эти татуированные клешни я ни с какими другими не спутаю! Слава богу, я прибыл вовремя… ну, по крайней мере, угодил в родное тело, это уже успех. Сколько прошло времени? Старина Антонио, очевидно, задал им жару!
Обитые пробкой камеры из моды давно вышли, я висел в плотном белесом коконе, мог свободно шевелиться, но не более того. Вдобавок по телу перемещались сразу три амебоподобные твари, щекотали невероятно, но дотянуться, чтобы их поскидывать, никак не получалось. На самом деле они жутко полезные, разминают мышцы при длительном застое, но от этого не менее гадко щекочутся!
Зажегся свет, церемонно подплыли три узкоглазые девчушки, то ли люди, то ли нет. За ними, смешно сдерживая прыжки, появился инспектор пансиона, его я узнал. Тут, в марсианской тюряге, был всего один инспектор. – Господин Антонио…
– Я уже не Антонио. Сколько дней прошло?
– Двадцать одни земные сутки. Госпожа Ли оповещена о вашем пробуждении. Вы можете принять ванну, одеться и позавтракать, если голодны. Челнок прибудет через сорок минут.
– Ух ты! Когда же вы успели?
– Смена параметров мозговой активности зафиксирована пятнадцать минут назад.
– А мой личный хард?
– Получите на Земле.
Итак, связи меня лишили. В том, что меня здесь похоронят, не возникало ни малейшего сомнения. Оставалось полчаса, чтобы привести в действие последнюю часть плана Стасова и перехитрить азиатов. Есть я не хотел, и вообще, сложилось впечатление, что Снейк как-то ослаб за истекшее время. То ли звериная закалка постепенно выветривалась, то ли перележал в паутине, не знаю…
В массажной я врубил музыку погромче, позволил себя намылить и тихонько назвал пароль. В глубине моего пищевода, за грудиной, повинуясь команде, проснулся крошечный маячок, псевдонасекомое, вживленное еще на Земле. О его существовании, кроме Стасова и Воробья, знали два человека, милые женщины, врачеватели киберов, Людвиг с помощницей. Обнаружить пассивный маяк последнего поколения можно было, лишь разрезав меня на куски.
Три недели назад я попрощался с Изабель у самого пансиона, а в его задачу входило спрятать в ближайшей расщелине ретранслятор, с виду обычный булыжник. Если спутник еще на орбите, то ждать осталось недолго. Другое дело, насколько серьезно экипирована местная безопасность, засекут ее приборы сигнал длительностью пару миллисекунд или нет. Маяк выдал пеленг, теперь его крошечной батареи хватало лишь на то, чтобы найти выход из тела. Предстояла процедура не из самых приятных.
Я выкинул фрукты, положил на пол поднос и согнулся над ним в поклоне, стараясь дышать как можно глубже. Боли почти не было, тварь анестезировала слизистую, я почувствовал, как что-то колючее стремится вверх, преодолевает гортань, карабкается по языку. Изо всех сил сдерживая рвоту, я позволил чуду биоинженерии вывалиться наружу.
Чудо не превышало размером спичечную головку. Вместе с ним на поднос попало несколько мелких капель крови. За мной, конечно, следили. Пока они сражались с дверным замком, я добежал голышом до ближайшего компьютера местной сети и опустил «паучка» в приемное гнездо. Он моментально растекся, принимая форму пластинки книжного носителя, и не успел я моргнуть, как от маяка остался легкий дымок. Вирус вошел в сеть.
При входе в оранжерею меня встретило целое войско. Тело привычно напряглось, готовясь к броску, но старший из офицеров предвидел мои действия. Не считая наплечных, солдат прикрывали четыре наступательных гана, кружащихся под потолком.
– Господин Антонио, у вас при себе передающее устройство малого радиуса.
– Вы ошибаетесь. Я чист, как младенец в купели.
