– Это также закрытый ресурс.
Мне показалось, она чуть улыбнулась. Сочла меня безобидным идиотом? Чак демонстрировал мне страшные глаза.
– Господин Молин! – Караян сделала ударение на фамилии, подчеркивая уважение к чужому сумасшествию, затем сняла с лица визор и оказалась вполне ничего. – Господин Молин, я дам вам совет. Наслаждайтесь бесплатным вояжем. Сходите сегодня на Мистерию, покатайтесь по Неве… Видите ли, пробой бывает двух типов. Ранее наше ведомство санкционировало замещения по запросам исторических факультетов. На короткий срок вносились изменения в гены, управляющие «дальней» памятью, при этом носитель должен быть здоров, не употреблять нелицензированные препараты, и, главное, должна четко прослеживаться родословная. Но данная процедура была признана опасной. Теперь, ввиду создавшегося положения дел, на вызов наследственной памяти наложены ограничения, с конца двадцатого века и до сего дня.
– Именно оттуда идут неуправляемые пробои?
– Вы верно сориентировались, господин Молин. Мы не знаем, с чем это связано, почему пробой пришелся именно на наше время, а не случился сотней лет раньше. Опасность в том, что почти все замещенные граждане оказываются опасны для общества. За редким исключением… – Она улыбалась так, словно что-то недоговаривала. – Для восстановления гена требуется от четырех до восьми дней. И ежедневные корректировки у нас. Надеюсь, вы оправдаете доверие… вашей семьи.
– Подождите, – запротестовал я. – Одну только секунду! Вы сказали – до восьми дней. Но это в случае вашего вмешательства. А если пробитый не обратится в пансион, если он адаптируется, то обратной замены сознания не произойдет?
– Поздравляю, господин Молин. Заметно, что вы работали в службе порядка. – Доктор опять улыбнулась краем рта. – Вам знакомо слово «дисциплина», и на ближайшую неделю вы забудете то, что я сейчас скажу?
– Забуду.
– Не пытайтесь самостоятельно атаковать закрытые ресурсы. Вас тут же обнаружит Диип-полиция, и ручательство семьи не поможет. В Диипе никто не защищен, кроме постоянных жителей… Мы стремимся избежать паники среди населения, поэтому возникли информационные ограничения.
– Святые яйца! Тут ежедневно сотни гибнут, обожравшись грибов и в потасовках, а вы считаете опасным десяток свихнувшихся?
– Счет идет не на десятки! – Стенка яйцеобразного пульта отошла в сторону, доктор вышла, опустила лежанку и присела рядом со мной. Изабель и Чак, выпучив глаза, таращились сквозь разделяющий нас, устремленный вверх тончайший поток воды. – Динамика такова, что возникло опасение массового психоза. Пансионы не готовы к тотальной реконструкции, мы вынуждены привлекать добровольцев, расширять стационары… Если пробой затронет руководство или оборону, возникнет хаос… Вы представляете себе? Если на посту боевого криэйтора окажется антисоциальный элемент из диких времен? – Она запнулась, очевидно, сболтнула что-то лишнее. – Извините, я не хотела обидеть лично вас.
Я кивнул. Из головы не шел тип с хвостом и памятью зэка Бурсенко.
– А какие есть предположения? Если наука научилась вызывать пробои искусственно, неужели хард не в состоянии расшифровать причину сбоя?..
– Господин Молин, мне шестьдесят семь лет, и в следующем году я, возможно, смогу претендовать на четвертый дан. Пятого при жизни мне не достичь, я отдаю себе отчет в собственных интеллектуальных возможностях… – Она вздохнула. Я не дал бы ей и сорока. – Это закрытая информация, могу лишь сказать, что в Глубине, в Диипе, над этой проблемой целенаправленно работают несколько Мудрых шестого и седьмого данов, с них сняты все прочие задачи. А содержание одного лишь мозга обходится государству дороже среднего космодрома. Им даны полномочия задействовать любые вирт-ресурсы. Независимо от стоимости. Теперь вы понимаете, какова степень опасности?
– Пожалуй… Я только не понимаю, зачем вы мне это рассказываете.
Она придвинулась, еле заметно, еще чуть ближе и положила мне руку на руку. Это всего лишь престарелая яйцеголовая лесбиянка, напомнил я себе.
– Вы верно заметили, господин Молин! – Доктор Караян сменила тон. – От нас обоих зависит, как долго ваша личность продержится в теле Снейка Антонио. Иногда возврат происходит даже без нашего участия, а иногда пансион бессилен… Для изоляции пробитых граждан в наше ведение переданы два карантинных терминала, психологи отрабатывают варианты адаптации… Упрощенно решение выглядит так. Долговременная память имеет произвольный и непроизвольный форматы, их интерференция неизбежна. При использовании соответствующей мнемотехники достаточно легко вернуть Молину практические профессиональные навыки Антонио… На случай затруднений я оставляю свои адреса в вашем харде.
В такси оба младших члена семьи закапали в нос. Изабель затих, свесив голову, а Чак накинулся на меня с вопросами. Кое-как я его успокоил, заявив, что госпожу Караян интересовали исключительно вопросы древней литературы. Скорее всего, он не поверил, но приставать не стал и погрузился в изучение бара. «Тайваньскую медузу» надлежало запить достойной дозой алкоголя.
Я прокручивал нашу милую беседу. Постарался расслабиться. Прослушал все еще раз, выделяя про себя акценты, нарочно сделанные доктором. По опыту известно, иногда детали всплывают с третьего раза, а она мне явно пыталась что-то сказать.
Изи с пакетом спиртного на полу, платье чуть ли не до головы задрано, смотреть противно… Чак завалился набок, выронив капсулу. До его дома нам оставалось семь минут, машина летела где-то в районе бывшего Ломоносова, справа поверхность залива, до горизонта, покрывали гидропонные фермы, слева тянулись купола кислородного завода. Жерла водозаборов пересекали дорогу через каждую сотню метров и спускались в Балтику, точно хоботы ненасытных слонов.
Когда я сложил догадки, картина выросла прелюбопытная… С гипнотической настойчивостью голубоглазая моложавая старушка вычерчивала рисунок вселенского кошмара, но прямо выразить мысль не хотела.
Медовым голосом комп предложил прослушать личное сообщение. Я отщелкнул гнездо на левом браслете – это мы уже освоили, – активировал носитель. Как и тайм-навигатор в левом глазу, браслет выполнял множество функций, от зажигалки до автозагара, но меня сейчас интересовала инфа.
«Подтвердите личный доступ». Я послушно ткнул пальцем в сетчатое окно на браслете, лучик лазера сам нашел сетчатку.
«Подтвердите специальный уровень доступа». Ого! Пароль голосом и одновременно двумя руками, по двум висящим в воздухе клавиатурам. На самом деле это были никакие не клавиатуры, скорее два шара, в которые погружались кончики пальцев.
«Контрольный вопрос: ваше настоящее имя?»
Секунды три я глотал воздух открытым ртом. Задать этот вопрос мог себе только я сам. Прекрасно, это лишь подтверждает иллюзорность происходящего… Я ввел ответ вручную. Секунду спустя визор заполнило объемное отражение скуластого лица Снейка, точно я приблизился вплотную к зеркалу.
«Хэй, Макс. Донт варри, джаст слушай и постарайся штекнуться! Это я, Снейк Ксения, и я втыкаюсь, кто ты. Если ты в моем харде, стало быть, пробой прошел хэппи и на календаре двадцатые числа декабря. Поюзай моим боди, так и быть… – Он игриво погрозил пальцем. – Лу-ук, не обижай Изабель, криэйторы – пиплы нервные. Теперь полный ахтунг, бой! Из респекта к пра-пра-дедушке я выполняю твой аск. У тебя времени в обрез. Мне стоило немало сил отправить себя в пансион Гаутамы. К счастью, Алла Караян любит охоту с моим участием, тебя выпустят на поруки… Йэп! Драйв в Брюссель, там найдешь банк «Альт-Националь», у них есть кое-что на имя Снейка Антонио. Они сбросили на хард эту инфу – «получить в декабре две тысячи триста девяносто девятого»… Но ресурс откроется только на тебя, во время пробоя. Других френдов с таким именем у меня нет, надеюсь, что я не ошибся… Гуд лак, бой! Если встретишь Кристмас в моем боди, подари Сержу Аркелофф парфюм от Роше, самый редкий, с океанической фермы, найдешь! Я не могу заранее, моллюск живет всего неделю… О прайсе не думай, ей будет в кайф, только Чаку ни слова! Кстати, если возникнут проблемы, обращайся к ней. Итс олл, би хэппи, долли!» Он помахал волосатой ручищей и исчез.
