— Да что стряслось-то? — поразился я. — Ты что, обиделась? Куда ты пойдешь, поздно уже... Давай провожу хоть.
— Нет-нет, я совсем забыла... Мне необходимо поехать.
Она почти вприпрыжку неслась впереди меня к турникетам. Дело выглядело так, словно ей кто-то позвонил, но у Лизки не было трубы. Во всяком случае, она ею ни разу не пользовалась, и звонков я не слышал.
— Я прекрасно провела день и очень тебе благодарна, — быстро повторяла она, чуть ли не запихивая меня на эскалатор. — Но у папы большие неприятности, я должна ему помочь.
— А раньше ты не знала про неприятности? — разозлился я.
— Нет, раньше не знала.
Из тоннеля с воем вылетела толпа пьяных «спартаковцев». Я взглянул на часы. Неслабо оттянулись, почти два часа прошло...
— Классно ты его уделала! — признал я, пропуская спешащих пассажиров. — А ты не врешь? Ты точно не умела играть?
— Я читала, но не пробовала. Поезжай, Саша, мне удобнее наземным транспортом.
— Откуда ты знаешь, как тебе удобнее? Ты же тут никогда не была, сама говорила!
— Саша, я прошу тебя, поезжай. За меня не волнуйся, я доберусь... — Вся ее поза выражала такое нетерпение, что я почувствовал себя отвергнутым.
Мы находились в глухой дыре, я сам тут был впервые, и как она собиралась разбираться с наземным транспортом, я не мог себе даже вообразить.
— Может, в кино сходим?
Обязательно сходим. — Макина попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. Она не уходила лишь из вежливости. Судя по всему, она и в метро спустилась за компанию.
— Здесь опасно ходить одной, — нашелся я. — Давай я тебя провожу.
— Нет. Пожалуйста, не надо провожать.
— Ну и черт с тобой, — ляпнул я, отвернулся и прыгнул через турникет.
Будет мне всякая коза из себя деловую строить! То сама зовет в театры, то заявляет «Пошел вон»! Что я ей, пацан или брат младший — бегать куда скажет?!
У эскалатора я оглянулся. Макиной в зале уже не было. Тогда я перелез через перила ограждения и бегом рванулся назад. Дежурная в будке заорала что-то, типа, второй раз не пустит, но я ее послал на ходу. Мало народу, выходной — вот и корчит из себя постового.
В три прыжка я вырвался наружу. В рожу ударила снежная крупа.
Пусто...
«Спартаковцы» горланили песню и кидались пустыми пивными бутылками. Несколько бомжей грелись у входа в метро, передавая по кругу чинарик. Искрил гирляндами ларек с шавермой.
Я ломанулся по переходу в другую сторону. По пути встретились всего три человека, родители тащили на себе ребенка и санки. Было совершенно непонятно, куда Лиза могла исчезнуть за несколько секунд. Впереди расстилалось не меньше полусотни метров пустого коридора.
Я набрал такую скорость, что чуть не навернулся на скользких ступеньках, обежал по кругу заснеженных теток, охранявших аквариумы с цветами, и вылетел на перекресток.
Единственный вариант — если она успела взять машину. На развилке стояло несколько частников, в обе стороны уходил широченный тротуар, слабо подсвеченный фонарями. Там, конечно, бродили люди, но у меня очень хорошее зрение. Я узнал бы ее даже в темноте.
Лиза пропала, словно провалилась в люк. Когда я добрался до дома, мать жарила сырники.
— Как театр, тебе понравилось?
— Нормально, — сказал я.
— Тебе звонили. Миша из клуба, Гоша, Света и еще какая-то девочка.
— Ага, — сказал я, взял сырник и набрал Лизин номер. После восьмого гудка я дал отбой и набрал Гошу.
— Как театр? — спросил он. — Понравилось?
— Ты-то откуда знаешь? — обалдел я.
— Твоя мама сказала, что у тебя очень приятная соседка, и вы теперь вместе гуляете.
— Ты ее больше слушай!
— Ты чего такой злой, Малина? — удивился Гоша. — Я тебе звоню сказать, что все узнал.
— Что узнал?
— Как «что»? Что ты просил, насчет этого, Макина.
— Ну?! Погоди, я дверь закрою... — Сердце у меня вдруг застучало в два раза быстрее. — Ты же сказал, что твой брат больше не станет звонить.
— Да не... Там же, в этом сраном Тимохино, есть паспортный стол. Оказалось, что все проще. Про работу или еще какие дела он узнать не смог, а про семейное положение ему сказали.
— Гошик, не тяни!
— Этот Макин, Андрей Петрович, он холостой, в браке не состоял и никакой дочери у него нет... Малина, что ты молчишь?
— Ничего... — Я прислонился лбом к ледяным узорам на стекле. Мне казалось, что, если я окуну голову в ведро с водой, станет чуточку полегче. — Гошик, ты можешь позвонить в одно место и сказать, что у тебя тоже болит голова?
Глава 8
ОХОТА ЗА ОХОТНИКОМ
Я завел будильник на шесть утра. Матери я соврал, что хочу прийти в школу пораньше, переписать домашние работы. Она посмотрела на меня подозрительно, потому что последний раз я охотно шел в школу, когда меня, напомаженного, волокли в первый класс с большим букетом гладиолусов.
Я покидал в портфель то, что попалось под руку, сварганил горячий бутерброд из обнаруженных в холодилке продуктов, затем вернулся к себе в комнату, погасил свет и уселся ждать.
Спроси меня кто — я не смог бы толком объяснить, зачем я это делаю. Просто я понял, что свихнусь, если сам не разберусь. А еще...
Еще у меня оставалась капелька надежды, что Лиза тут ни при чем. То, что она его дочь, я не сомневался, тут никакая экспертиза не нужна. Возможно, в деревне что-то напутали или Лиза родилась вне брака — что тут такого удивительного? Но если ее папаша крутит какие-то темные делишки, это еще не значит, что дочка с ним заодно. Может, он ее заставляет...
Я ждал. Сначала завошкались работяги в тридцать девятой, потом спустили воду на пятом этаже, пополз лифт...
Макин вышел из парадной в семь часов четыре минуты, я его едва не упустил. Раньше дверь ярыгинской квартиры скрипела, теперь закрывалась совершенно бесшумно, даже для меня. Кроме того Макин перестал пользоваться лифтом и носил очень мягкую обувь. Хотя, вероятно, всему виной моя головная боль. От постоянного, назойливого гудения в ушах я мог что-то пропустить...
По лестнице я спускался галопом, за порогом не удержался и проехался на заднице. Несмотря на теплую куртку и два свитера мне показалось, что я вывалился в космос из люка звездолета — такой колотун стоял на улице. Снег под ногами скрипел при каждом шаге, даже пятна света от фонарей — и те съежились на морозе.
Макин передвигался обалденно быстро, мне пришлось снова припустить рысью, чтобы не упустить его за оградой детского сада. Вдогонку кинулась одна из шизанутых болонок, которую шизанутая бабка выгуливала в темноте. Слава богу, для шавки снег оказался слишком глубоким, она скоро отстала.
