Книга Сценарий «Шербет», страница 19. Автор книги Виталий Сертаков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сценарий «Шербет»»

Cтраница 19

Девушка первая заходит в кабинет, и на секунду я теряю ориентацию. Мне кажется, что мы очутились на улице, настолько прозрачно внешнее стекло. Это угол Невского и Садовой, мы находимся в самом основании дождевого перекрытия. В метре над головой разбегаются чуть подрагивающие многослойные тросы, которые удерживают купол над перекрестком, еще выше, над куполом, видны опоры легкового монорельса и массивные аркады воздушного метро. Внизу на двухъярусных тротуарах кружит толпа. Внешнее стекло выдается над стеной, как раздувшаяся капля. Я помню, как эти «капли» выглядят снаружи. Постоянно меняют свой цвет, участвуя в «бегущей строке», и никогда не бывают прозрачными. Милена подходит вплотную к окну, кладет на него руки и смеется.

— Красота… — шепчет она. — А можно как-нибудь открыть? Я хочу им что-нибудь крикнуть…

Я оглядываюсь. Столик уже сервирован, горят двенадцать свечей, метрдотель бесшумно захлопывает дверь. Теперь никто не войдет, пока я не позову. Внутри «капли» — два фиолетовых диванчика полукругом, низкий столик, покрытый настоящей накрахмаленной скатертью, на нем серебряные приборы и высокие бокалы с вензелями. В таких заведениях все натуральное…

— Сними юбку, — говорю я, не оборачиваясь. Последняя возможность глазами Костадиса заглянуть в общий зал. С этой стороны стена прозрачная, и все как на ладони. В верхнем зале абсолютно ничего интересного, если не брать в расчет не просто шокирующей — бьющей наповал роскоши. Среди золотых купидонов и орехового рококо две румяные нимфы в кокошниках таскают на цепи медвежонка. Иностранцы хлопают, балалаечник и гармонист хохочут. Гарсоны усаживают за освобожденный нами столик троих крепких толстячков. Костадису все это неинтересно, он скидывает пиджак, расстегивает рубашку. Ему не терпится заняться девушкой, но я успеваю заметить.

Мужчина с квадратным затылком потерял к блондинке всякий интерес. То есть он делает вид, что ушко спутницы занимает его больше всего на свете, но это не так. Краем глаза он следит за дверцей нашего кабинета.

Я запомню этот профиль…

…Двенадцать финалисток первого «Тотал-мейкап» были поставлены перед непростой задачей. Только три призерши могли рассчитывать на возвращение к своей прежней, неказистой внешности. И только лучшая, завоевавшая первое место, могла рассчитывать получить оболочку кинозвезды, полный курс омоложения, контракты с ведущими рекламными агентствами и денежный приз с шестью нулями. Остальным светило навсегда остаться недоделанными страшилищами, поскольку завершение коррекции обошлось бы в десятки тысяч евро. У одной разъехались в стороны и страшно косили глаза, а плечи опустились вниз настолько, что кисти рук доставали до колен. У другой испортился прикус, нижние зубы почти уперлись в нос, а грудь приобрела устрашающие размеры. Третья, ранее довольно миловидная, стала все больше смахивать на мужчину, говорила басом и прятала за спину мосластые кулаки. Кто-то согнулся дугой или приобрел невообразимо кривые ноги, кто-то набрал сотню кило жира…

И почти все обросли волосами, начав походить на стаю уродливых обезьян.

Тысячи феминисток и правозащитников всех мастей визжали во весь голос, предрекая устроителям шоу немедленный крах. Они вполне справедливо утверждали, что ни один человек с нормальной психикой не усядется у телевизора смаковать страдания своих несчастных сестер. В первый же вторник оказалось, что психическим отклонениям подвержены семнадцать миллионов россиян. Подал в отставку министр информации, замшелый ретроград, не пожелавший идти в ногу со временем. На заседании правительства он произнес с трибуны дословно следующее: «…Создатели гнусного „Тотал-мейкап“ ставят под угрозу основы цивилизации. Этот сверхэкстремальный проект перешагнул все границы дозволенного. Эти женщины, в прошлом добропорядочные служащие, работницы, хозяйки… Они готовы идти по трупам, идеология шоу буквально подталкивает их к страшным преступлениям. Они своим поведением расшатывают гуманистические коды, они ставят под сомнение все ценности, воспитанные демократией и христианством. Они размывают границы, за которыми человек перестает быть сознательным существом, контролирующим инстинкты…»

Министр долго бы еще брызгал слюной, но ему отключили микрофон, а затем его вежливо вывели из зала. Враги шоу просчитались. Оказалось, что чем больше страданий терпели конкурсантки и чем больше несчастий приносили они друг другу, тем больше зрителей неслось к телевизорам.

Милые улыбчивые дамы выгрызали победу друг у друга. Поскольку шоу шло в интерактивном режиме, в первом же туре на уродин обрушился шквал вопросов. Вечер вторника начался под лозунгом: «Насколько я знакома с женщиной в зеркале?»

«Вы согласны с тем, что все черномазые должны вернуться в свои республики?»

«Вы бы придушили своего ребенка, если бы он родился кретином и о вашем преступлении никто бы не узнал?»

«За миллион евро вы поступили бы на год в гарем? »

«Если бы у вас была волшебная кнопка с правом на убийство одного человека, кого бы вы убили?»

«Вы согласны, что голубым надо запретить воспитывать детей? »

Девушка, которая первой засмущалась, немедленно потеряла очки и к окончанию второго часа выбыла из игры. Само собой, побеждала смелость…

…Я поворачиваюсь к Милене.

— Скажи мне…

— Я люблю тебя… — Она угадывает, что я хочу услышать.

— Откуда ты знаешь, что я?..

— От верблюда, — смеется она. — Разве ты ждал не этого?

— Еще раз скажи…

— Люблю тебя, только тебя. — В глазах ее набухают слезы.

— Но почему?

— Потому что все на «у»…

— Почему ты улыбаешься?

— Потому что я счастлива…

Она послушна настолько, насколько мечталось заказчику. Оказывается, у этого платья легко отделяется нижняя часть. Комок переливчатого шелка, лен и позолота бессильными ручьями стекают на тонкие щиколотки. Она смотрит мне в глаза чуть исподлобья, покусывая нижнюю губу. На фоне ослепительно белых кружевных трусиков ее бедра кажутся почти черными. Одной рукой она теребит на груди шнуровку, в другой держит начатый бокал с вином. Пурпурная жидкость чуть подрагивает, на краешке бокала остался след помады. Верхняя часть ее тела скрыта, и это придает особую пикантность. Огни свечей дробятся в атласе ее кожи. Девушка стоит спиной к окну; на противоположной стороне проспекта вспыхивает реклама, и нежный пушок на ее щеках и плечах поочередно окрашивается сиреневым и розовым. Я не могу открыть рот, а Костадис молчит. Я не могу даже догадаться, что он будет делать в ближайший момент, и чувствую зависть. Несмотря на почтенный возраст, в обращении с женщиной этот человек гораздо талантливей меня. Непонятно почему, но я чувствую что-то вроде ревности, я вспоминаю о Ксане. Моя жена никогда не будет такой. Даже когда она кричит, что принадлежит мне, мы остаемся двумя разными островками. Даже нет, скорее островом можно обозвать меня. А Ксана отчаливает, как юркий независимый пароходик, или как загулявшая яхта, случайно бросившая якорь в одной из моих лагун…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация