Они с Татьяной какое-то время работали в одном институте,
только на разных этажах – Надежда была разработчиком, а Татьяна трудилась в
отделе технической документации. То есть она просматривала чертежи,
изготовленные Надеждой и ее коллегами, на предмет соответствия ГОСТам и прочим
нормативам. Из сотрудников своего отдела Татьяна считалась менее строгой, и все
разработчики старались подгадать, чтобы их чертежи попали на проверку именно к
Татьяне.
Потом началась перестройка, и Татьяна уволилась из института
одной из первых.
Всем в институте были известны сложные Танины семейные
обстоятельства. Таня довольно поздно по тем временам вышла замуж и родила
подряд троих детей, причем всех девочек. Уже одно это считалось огромной
проблемой в те годы пустых магазинов и всеобщего рабочего дня от звонка до
звонка, так что родителям подрастающих дочерей можно было только
посочувствовать. И как будто этого оказалось мало, когда Таня с семьей после
многих мытарств и хождений по кабинетам получили наконец четырехкомнатную
квартиру, из далекого сибирского города приехала в гости свекровь. Она
свалилась без предупреждения как снег на голову, погостила, да так и осталась
насовсем.
– Мне у вас нравится! – заявила она как-то вечером
громогласно.
Она все старалась делать так, чтобы слышали не только
домочадцы, но и все соседи, а также люди, гуляющие во дворе с собачками,
дворничиха, метущая улицу, пенсионеры, забивающие «козла», и просто случайные
прохожие.
Любую дверь она не открывала, а распахивала, любую ручку не
поворачивала тихонько, а дергала изо всех сил. Причем сил у этой женщины в
запасе было немерено – родилась и выросла в Сибири, там народ очень крепкий.
Ее всегда и везде было много, любое помещение она заполняла
целиком, так что становилось негде сидеть, негде стоять и нечем дышать. И это
при том, что сама Таня и все три дочки ее были тихие, бледные и худенькие,
девочки к тому же очень застенчивые. Танин муж в мать удался только статью, а
так был молчалив и скуп в движениях. Дома он большей частью отсутствовал – все
время где-то подрабатывал, чтобы прокормить и одеть свою женскую команду.
Редкие часы досуга он посвящал починке вещей, которые портила его мамаша – не
со зла, а от бьющей через край энергии.
Свекровь била посуду и ломала бачки от унитазов, выдергивала
с мясом крючки для полотенец и роняла на кафельную плитку пестик от ступки,
которым Танины дети пытались колоть орехи. По прошествии трех месяцев со дня ее
приезда в доме не осталось ни одной плотно закрывающейся дверцы шкафа, все
стулья скрипели и качались, диван продавился до такой степени, что торчали
пружины, собачка, купленная девочкам, получила сильнейший стресс и начала
писаться в прихожей, муж стал появляться дома еще реже, а Таня от утомления и
нервов совершенно перестала спать по ночам.
Женщина она была скромная и молчаливая, но сотрудники
забеспокоились, видя ее больной и измученной, и приступили с расспросами. А
после начали давать советы, как использовать энергию этого стихийного бедствия
в виде свекрови на пользу обществу.
– Ничего нельзя поручить! – со слезами в голосе
рассказывала Татьяна. – Обед готовила – всю кухню изгваздала свеклой да
рыбьей чешуей, даже на светильник попало. Я после работы весь вечер отмывала.
Белье она замочила прямо в ванне, да налила на пол лужу, соседка снизу
прибежала, у нее весь потолок мокрый. Пол мела – ручку от швабры выломала, в
швейной машине три иголки сломала! За что ни возьмется – все ломается, муж уже
устал за ней чинить. Ее к хозяйству допускать – себе дороже получается!
– Да уж, – согласились сотрудники, – такую тетку
хорошо бы в телегу запрягать вместо тяжеловоза! Или пускай ручной генератор
крутит, электричество дает!
– Так в городе-то этого не нужно, – уныло ответила
Таня, у которой от переживаний чувство юмора начисто пропало.
Свекровь твердо настроилась жить в большом городе с семьей
сына и упорно не понимала осторожных Таниных намеков насчет отъезда. Да что
там, она не услышала бы, даже если бы ей проорали приказ уезжать прямо в ухо.
Тут подошло голодное перестроечное время, и Таня с мужем
купили дом в деревне, чтобы девочки жили летом на свежем воздухе и питались
экологически чистыми продуктами с собственного огорода.
А потом Татьяна уволилась, потому что некому было сидеть с
детьми, свекрови она доверить их воспитание не могла.
Больше Надежда ничего о ней не знала.
И вот теперь Татьяна слабо улыбалась, глядя на Надежду.
– Надо же, сколько лет, сколько зим! Постой, ты сказала –
Лебедева? Это что – Сан Саныч твой муж?
– Ну да! – радостно подтвердила Надежда. – Давно
уже, больше восьми лет, ты тогда уже уволилась...
– Извините, – тихо сказала Татьяна и
отвернулась, – рада была повидать, мне работать надо.
Будь на месте Надежды другая женщина, она бы обиделась на
такую холодную встречу. Или пожала бы плечами и отошла – мало ли отчего старая
знакомая знаться не хочет, ну нет у нее никакого настроения вспоминать минувшие
дни. А некоторые дамы и сами бы не стали признаваться – не в их положении с
уборщицами разговаривать. Но Надежда Николаевна была женщина проницательная,
она умела быстро просчитать ситуацию и разобраться, что к чему. Так сейчас она
взглянула на себя со стороны глазами Татьяны.
Собираясь к мужу на работу, Надежда очень тщательно
занималась своим внешним видом. Поэтому и прическа, и макияж были вполне на
уровне. Конечно, эта противная Ольга Ястребова могла своим ядовитым языком
перечислить все недостатки Надеждиного вида, настоящие и придуманные. Но кто ее
станет слушать...
Так что Татьяна в данный момент видела перед собой вполне
успешную даму средних лет в хорошо сидящем деловом костюме и с норковой шубкой,
перекинутой через руку. (Шубку подарил муж на прошлый день рождения.) Цвет лица
у дамы свежий, улыбка приятная, в глазах никакой озабоченности, словом, все у
Надежды обстоит прекрасно. Чего не скажешь о самой Татьяне – от хорошей-то
жизни в уборщицы не пойдешь... И разумеется, у жены замдиректора фирмы не может
быть с уборщицей ничего общего.
– Тань, ты что – рехнулась? – тихонько спросила Надежда,
тронув Татьяну за рукав. – Мы же с тобой столько лет на одном предприятии
проработали, в колхоз вместе ездили, в самодеятельности участвовали, детей
вместе на елки водили...
– Люди меняются... – пробормотала Татьяна.
– Только не я! – решительно сказала Надежда.
Татьяна взглянула ей в глаза и улыбнулась:
– Слушай, я и правда рада повидаться, только нельзя здесь, в
холле, разговаривать, начальство заругается.
– Кто – Саша мой? – рассмеялась Надежда. – Ну, я с
ним сама разберусь!
– Да нет, Сан Саныч хозяйственных дел не касается, он по
работе главный... Найдутся тут некоторые... директору все станет
известно... – Татьяна опасливо посмотрела в сторону, где мелькнул силуэт
зловредной брюнетки Ольги.
