Теперь, в более спокойной обстановке, она даже сообразила,
что это за квадратик: тот самый непонятный предмет, который она нашла под
стелькой в красной туфельке, принадлежавшей покойной Алене, в туфельке, которую
нашли в ресторане...
В любом случае, подумала Надежда, чай придется заварить
заново.
Она взяла чашку, машинально заглянула в нее...
В чашке лежало что-то, отдаленно похожее на раскрывающийся
цветок жасмина.
Иногда Надежда покупала такой чай, который в сухом виде
выглядит шариком или пирамидкой, а когда его заливают крутым кипятком, он
раскрывается, как цветочный бутон.
Так же и загадочный квадратик раскрылся в чашке с горячей
водой, как бумажный цветок.
Надежда удивленно уставилась на это странное явление. Потом
она осторожно вылила чай, а распустившийся бумажный цветок выложила на чистую
тарелку.
При ближайшем рассмотрении это оказался никакой не цветок, а
что-то вроде тех гигиенических салфеток, которые перед использованием нужно
намочить.
Надежда осторожно расправила салфетку, или что это было, и
перед ней оказался большой лист тонкой бумаги, с одной стороны покрытый мелким,
почти неразличимым текстом.
Все ясно, это именно то, что Алена украла из квартиры Сергея
Румянцева, то, что она должна была передать Нелли Синицкой на вечеринке.
Очевидно, Синицкая не хотела, чтобы эта вещь находилась у Алены долго. Все же
психика Алены была неустойчивой, Синицкая это прекрасно знала, мало ли что ей
взбредет в голову...
Надежда оставила попытки самостоятельно разобрать записи –
даже с лупой в руке это было сделать непросто. В конце концов, эта вещь
принадлежит Румянцеву, нужно вернуть ему его собственность, да и дело с концом.
Да, но тогда они никогда не узнают, что же это за бумаги,
ради которых Синицкая пошла на преступление. Необходимо заставить ее говорить,
иначе она, Надежда, просто не сможет спокойно спать от любопытства. Да и Сергею
Сергеевичу хорошо бы узнать, в чем там дело...
Взвесив все «за» и «против», Надежда набрала номер Ани
Миленко.
Ответила ей Галина Тимофеевна.
– Будьте добры Анну... – проговорила Надежда
Николаевна, зажав пальцами нос, чтобы изменить голос. Голос получился гнусавый,
как при сильной простуде.
– А кто ее спрашивает? – подозрительно осведомилась
Анина мамаша.
– Это Варвара Сергеевна! – протянула Надежда.
– Какая Варвара Сергеевна? Что за Варвара Сергеевна? –
допытывалась женщина.
– Мама, дай трубку! – послышался Анин голос.
Последовала короткая борьба, и девушка встревоженно проговорила: – Варвара
Сергеевна? В чем дело? Что случилось?
– Это не Варвара Сергеевна, это я, Надежда
Николаевна! – Надежда инстинктивно понизила голос. – Вы меня помните?
Мы общались в кладовой...
Надежда вспомнила полутемное помещение, запах стирального
порошка, взволнованный голос девушки.
– А, это вы... – Анна тоже перешла на шепот. –
Чего вы хотите? Зачем звоните? Оставьте меня в покое! Я и так рассказала вам
все, что знала! У нас была милиция, меня допрашивали несколько часов... дайте
мне хоть немного отдохнуть!
– Аня, мне очень нужна ваша помощь! Кажется, я нашла то,
из-за чего заварилась вся эта каша. То, ради чего Синицкая обхаживала Алену,
ради чего ее выпускали из клиники...
– Ладно, чего вы хотите?
– Это не телефонный разговор. Давайте встретимся, скажем,
через час в кафе «Дворик» на Каменноостровском проспекте...
Через час Надежда толкнула стеклянную дверь и вошла в кафе.
Помещение действительно напоминало дворик в маленьком
итальянском городке. Полы выложены крупной плиткой, выщербленной и потертой,
как будто она пролежала здесь не один десяток лет, стены облицованы отделочным
материалом под старый камень. Над залом нависала стеклянная крыша, и, бросив
взгляд наверх, Надежда увидела пролетевшую в тусклом зимнем небе птицу.
Она заняла столик в дальнем углу и заказала симпатичной
официантке чашку капуччино с тертым шоколадом.
Через пять минут в дверях появилась Аня Миленко в самом
плачевном виде. Лицо ее, и раньше бледное и невыразительное, сейчас было серым
от усталости и переживаний, глаза опухли. На ней была куртка с оторванной
пуговицей, а под ней – зеленый свитер, который усиливал бледность лица. Надежда
помахала ей рукой, Анна села за ее столик и тоже заказала себе чашку кофе, а к
ней – кусок творожного торта, вблизи Надежда заметила, что руки ее дрожат.
– Тебе все можно есть... – завистливо проговорила
Надежда, оглядев худую фигуру девушки, – а я во всем себе отказываю, а
результата никакого...
– Результат! – желчно проговорила Анна. – Какой
результат? О чем вы говорите? Ну да, я худая – а толку-то? Не в худобе счастье!
Вон, Алена была полноватая, а все парни от нее просто тащились!
– Не говори так, – оборвала Надежда девушку. – Ты
же знаешь, чем для нее все кончилось...
– Да ладно, – отмахнулась Аня. – По мне, так лучше
немного пожить, как она, чтобы все было...
– Перестань! Ты же помнишь – она провела столько времени
взаперти, в четырех стенах... и вообще, нашла кому завидовать! Она же
убийца, ты не забыла? Лучше расскажи, что творится в клинике? Была милиция?
– Да... – кивнула Анна. – Всех допрашивали, и меня
тоже. Пока я ничего не сказала... Ее отсутствие обнаружили не в мою смену...
– Думаю, они поднимут досье сотрудников и выяснят, что ты
была с ней близко знакома.
– Вот обрадовали-то! – вспыхнула Аня. – И опять я
окажусь крайней! Все на меня свалят! – Она отпила кофе и снова взглянула
на Надежду: – Вы что, пригласили меня только для того, чтобы сообщить эту
приятную перспективу?
– Нет, я думаю, что единственный твой шанс – расколоть Нелли
Синицкую и доказать, что это она подговорила Алену на какую-то авантюру за
стенами клиники. А точнее, я думаю – не подговорила, а принудила ее под
гипнозом...
– И как вы это себе представляете? И для чего вам
понадобилась я?
– Ты ведь хорошо знала Алену...
– Ну допустим!
– Можешь изобразить ее голос?
– Можно попытаться... – Аня пожала плечами и
проговорила, томно растягивая слова, как будто мурлыкая: – Вообще-то ко-офе
здесь ниче-его... но вот торт не о-очень... – Она усмехнулась, поставила
чашку и спросила: – Ну что, похоже?
– Понятия не имею, я ведь видела ее только мертвой, а голоса
ее вообще ни разу не слышала...
Анна невольно вздрогнула и огляделась по сторонам.
– Но будем надеяться, что похоже, – закончила Надежда
фразу. – Во всяком случае, от этого зависит успех нашего мероприятия.
