К столику действительно шел Станислав Людей. Длинный, худой, сутулый – эта сутулость придавала ему особенный экстравагантный шарм. Седые виски, крючковатый нос, бородка-эспаньолка. В юности я завидовал бородачам. У меня самого, как ни старался, росла лишь трехцветная смешная мочалка.
– Игорь Анатольевич? Здравствуйте, дорогой! – Дзайан протянул руку.
– Здравствуйте, Станислав.
– Я смотрю, вы со вкусом устроились.
– С ним кадавры разговаривают! – восхищенно наябедничала официантка. – И запросто!
– Это правда?
Я пожал плечами. Правда, нет, какая разница?.. Людей рассеянно взял из моей руки бокал. Понюхал, посмотрел на свет.
– Позволите?
Я кивнул. Он отпил маленький глоточек, поморщился и выплюнул.
– Акта Лапута… Чернила, полусухое прошлого века. И как вы это пьете?
– Ну, я до вин небольшой охотник.
– Еще бы! Вы не охотник, вы траппер. – Людей махнул рукой. – Эй, балаболка! Сюда немедленно. В каталоге, – он обернулся ко мне, – об этой дряни пишут «имеет аромат виноградного изюма». Действительно «виногадного», лучше не скажешь.
Официантка с собачьей преданностью подбежала к Людею. Тот поманил пальцем и, когда Коломбина придвинулась, о чем-то спросил. Девушка обрадованно закивала:
– Сухого?!
– Полусухое – это полумеры, – отрезал Людей. – Бодяга из Риохи, запомнила? Год смотри не перепутай!
– Хорошо!
– Постой. – Станислав бросил плащ на скамью и уселся. – Дай сюда меню.
Читал он долго, шевеля губами и морща лоб. Все это время официантка стояла подле столика. Наконец он заказал жаркое из мяса василиска. Подробно объяснил, как оно должно жариться и во что он превратит шеф-повара, если не заработают угольные ямы.
Когда официантка умчалась, Людей похлопал кадавра по плечу:
– Можете отправляться, друг.
Тот молча кивнул. До разговора с Людеем он так и не снизошел.
Весло прочертило воду пенным зигзагом. Причал неспешно уходил вдаль. Мне стало интересно, как бедняжка Коломбина принесет заказ. Поплывет кролем с подносом на вытянутой руке? Или у них бочонки на шее, как у сенбернаров? Представив эту картину, я рассмеялся. Людей с недоумением покосился на меня.
– Да так, – весело отозвался я. – Не обращайте внимания. Мысль одна пришла в голову.
– Вы жизнерадостный человек, – одобрительно кивнул грандмастер. – Что ж, тем больше у нас шансов столковаться.
Солнце припекало совершенно по-летнему. Я бросил куртку на дно гондолы. Брызги с весла гондольера обдавали кожу приятной прохладой.
– О чем вы хотели говорить со мной?
– О тварях. Похоже, мне предстоит охотиться на нечисть.
– Созданную, вызванную, трансформированную? – деловито поинтересовался Людей. – Нежить? Имейте в виду: чтобы убить аспида, нужна громкая музыка. Мои студенты используют «Ночной шепот». Если встретите грима, его нужно облаять.
– Облаять?!
– Да. Эта кладбищенская тварь боится собак. Упыря можно упокоить, полив могилу «Волко-Лакой». Можно использовать «Пепси-Лаку», но результат много хуже…
– Господин Людей, не будем вилять. Я собираюсь встретиться с чупакаброй.
Людей восхитился:
– Да вы парень не промах! Как насчет небольшого перформанса?.. Вы не против одного дзайанского чудачества?
И, не дожидаясь ответа, прищелкнул пальцами. Кадавр со вздохом протянул ему гитару.
– Эль чупакабрас, значит… – задумчивым голосом произнес Людей. – Ужас мексиканских долин, убийца коз, кур и любви к бифштексам с кровью. В Сан-Педро и Ла-Флориде о нем складывают удивительные баллады.
И, ударив по струнам, запел:
Если встретишь чупакобраза,
Попрощайся со всей родней.
Это мерзость, кошмар, зараза,
Словно мизер сыграть без одной.
Он твои ботинки сгложет,
Он понюхает твой пиджак,
И ничто тебе не поможет,
Не спастись от него никак.
Эль-чупакабра, ай! эль-чупакабра!
Эль-чупакабра, ай! чупакабрас!
Я улыбнулся. Маги трепетно лелеют свою экстравагантность и непредсказуемость – считается, что это помогает в хаосных заклинаниях. Людей пел замечательно, и я не смог удержаться. Из-под скамьи торчали плетеные ручки маракасов. Поймав мелодию, я принялся отбивать такт.
Синьорита в красном сомбреро
На фазенду несла обед.
Но явился ей ужас прерий,
Есть сомбреро, мучачи же нет.
Если ты настоящий мачо,
Если чили горит в крови,
Дай кошмару каньонов сдачи,
Ужас прерий в шмотье порви.
Эль-чупакабру, ай! эль-чупакабру!
Эль-чупакабру, ай! чупакабрас!
Маг отложил гитару в сторону.
– Это грустная история, друг мой… Многие храбрецы сложили головы, пытаясь справиться с чудовищем. Как я понимаю, вы… Слушайте, Игорь, – обычным голосом продолжил он, – а давайте на «ты»? – И, не дожидаясь согласия, продолжил: – Ты ведь не просто так меня разыскивал. Дела с Литницким, да?
– Да. Но как вы… ты догадался?
– Игорек, запомни: встречаешься с магом – никаких документов. Спрячь, порви, выброси. У тебя в кармане договор с Литницким. А я глава Веденского ковена, и неприятности мне не нужны. Поэтому я хочу тебя кое о чем предупредить.
– Слушаю внимательно.
Я протянул пустой бокал, и Станислав плеснул мне вина. «Бодяга» оказалась не в пример мягче того, что заказал я, но большой разницы все равно не чувствовалось.
– Литницкий – один из сильнейших магов Ведена. По силе он многократно меня превосходит.
– Грандмастера и главу ковена?!
Дзайан грустно усмехнулся. Так усмехаются разжалованные из правительственных магистров политики. Интриги, интриги…
– Сила Литницкого в поводках. Я подозреваю, что он опутал сетями сотню манаров или больше. Естественно, это не могло не сказаться. Даже дзайаны боятся безумного Вениамина, что уж говорить о людях?
Над бортом возникло сверкающее облачко. Из него вынырнула девчоночья рука со сколотым на ногтях лаком и принялась расставлять миски. Один раз она промахнулась и поставила соус мне на колени. Я едва успел подхватить чашку.
– История безумия Вениамина, – принялся рассказывать Людей, – уходит своими корнями в Средние века. В девятьсот девяносто шестом
[2]
году римский заотар Урбан II объявил Крылатый поход против мусульман. Рыцари-крылоносцы со всей Европы ринулись на Восток. В их числе был один из предков Литницкого. Да, последователи дзайана Мухаммеда сражались храбро… Но кто мог противостоять этой замечательной крылатой своре? Ислам потерпел безоговорочное поражение.
