Мальчишка дернулся сбежать, но асури шлепнула его по затылку:
– Сиди! – приказала она. – Я еще не закончила.
– Госпожа Утан, – стараясь говорить спокойным тоном, объявил Алексей Семенович, – потрудитесь объяснить, что все это значит.
– Ничего особенного, командор. Зная, что у вас объявлена неделя асурского языка, я решила проверить знания кадетов.
– А это? – Багря ткнул в кровавый бинт.
– Недоразумение. Зайдя в музей, я поинтересовалась, открыта ли выставка. Кадет отчего-то спутал слова «музейная экспозиция» и «мучительная смерть». В волнении он объяснил мне, что посторонним в музей нельзя, и даже попытался преградить путь.
– Благодарю, достаточно. Кадет Брикк, сутки гауптвахты. Наказание за плохое знание асурского я придумаю позже.
– Есть сутки гауптвахты!
– Идите, кадет.
Когда Тилль умчался, полковник вытер пот.
– Та-ак, – протянул он, – я приказал вам сидеть в башне. А вы?
– Простите, командор. Я трансформировала свой геном и стала жертвой побочных эффектов.
– Каких-каких эффектов?
– Расширенные зрачки, – охотно объяснила асури, – повышенная потливость, тяга к массовым убийствам… Ничего страшного. Медики в таких случаях рекомендуют не сидеть дома и больше общаться.
– И ради общения вы отправились терроризировать кадетов?
– Не волнуйтесь, командор. Я себя не выдала. Мальчик уверен, что я аспирантка иняза на кафедре асурского языка. Команидор, у вас отчего-то сделалось южное лицо гнева.
– Нет-нет, ничего… Когда вы собираетесь проведать Намсу?
– Буду рада отправиться в чертоги смерти хоть сейчас.
«Твои бы слова, да Богу в уши», – подумал полковник. Вслух же заявил:
– Ну, тогда встретимся под землей.
Четверть часа спустя они уже шли подземными ходами Шатона. В отличие от Вельки и Таи Алексей Семенович и Утан выбрали путь через закрытую зону. Дела это не меняло. В потайных коридорах они оказались примерно тогда же.
Потрескивали лампы люминесцентного света. Под ногами шуршала бетонная крошка, где-то капала вода. Полковник едва успевал за асури. Майя никогда не была в подземельях Шатона, однако ориентировалась здесь, как у себя дома.
– Скажите, Майя, – поинтересовался полковник, чтобы не молчать, – а Намсу вы хорошо знали?
– О да. Мы с ним одного садка головастики.
– Как интересно… А в детстве каков он был?
– Очень способный. Наш садок, – асури доверительно понизила голос, – считался неудачным. У большинства головастиков не то что разум, вторая пара рук не прорезалась. Помню, когда я получила татуировку титана – вот эту, – мои братья в один голос сказали: «Зачетные сиськи». Намса единственный понял, что это для меня значит.
– Расскажите о нем побольше.
Майя задумалась.
– В детстве он был очень болезненным. Когда в его семье кончились деньги и мать решила продать часть детишек в рабство, его забраковали. Он очень переживал. Из-за этого занялся спортом, начал закаляться. А потом получил назначение в Северный дом. Мы все им очень гордились.
– Представляю…
– Да. А потом случилась эта история. Оказалось, что Намса в тот день стрелял из дуэльного пистолета. Пули не нашли, убитый пропал… Тоже мне дуэль! Намса, его учитель стрельбы, любимая асури учителя стрельбы, уборщик Северного дома и любимая асури уборщика Северного дома оказались опозорены.
– А любимая асури Намсы?
– У него не было любимой. Он как раз собирался принести мне череп белой уховертки.
Некоторое время они шли молча. Полковник раздумывал об удивительной судьбе асуров. Майя скорбела о несовершенстве Намсы.
– А скажите, Майя, – осторожно спросил Алексей, – мог ли Намса убить ученого?
Асури замедлила шаг.
– Да он и убил, больше некому! Но вышло некрасиво: труп исчез, записи в файл мудрейший сохранить не успел. Все открытия пропали. Уж мы так Намсу ругали, так ругали, вы представить не можете!
– Да уж…
– Намса и сам переживал. Хотел зарезаться, да мама отговорила. Сказала, что ему надо к Оракулу дивов слетать. – Голос Утан дрогнул:– Командор, вы видели последние минуты Намсы. Скажите, как он погиб?
– Мне, право, неудобно…
– Ничего. Забудьте, что я дама.
– Намса сделал передо мною северное лицо.
– А вы?
– Дал пощечину.
– Вы страшный человек, команидор. Я вас боюсь.
– Хм…
Комплимент настолько поразил Алексея Семеновича, что он упустил миг, когда асури шагнула в скрытую маскировочным полем расщелину.
– Не расшибитесь, здесь темно! – послышалось из тумана.
Полковник потер ушибленный локоть. Майины глаза горели зеленым огнем, она скользила по тоннелям, безошибочно угадывая повороты. Полковнику, не обладающему ночным зрением, пришлось достать наладонник и включить подсветку. У него мелькнула мысль, что если кто-то прячется в подземных ходах, то, увидев женщину со светящимися глазами, умрет от страха.
– Быстрее, команидор! Не отставайте.
Легко сказать «не отставайте». Потеряв Майю из виду, полковник решил осмотреться и перевести дух. Подсветку он выключил – та только мешала смотреть. Перед глазами плыли туманные огни, плясали линии, как на старинной кинопленке.
Без света ориентироваться оказалось легче. Скоро Алексей Семенович увидел зеленые глаза асури. Хорошо. Страшно, страшно, а вон как удобно.
– Куда вы так спешите, Майя? – крикнул он. – Я же не мальчик за вами гоняться.
Асури не отвечала. Тогда полковник шагнул к ней и потряс за плечо. Под ладонью хрустнуло, и лица Алексея коснулось что-то легкое, мягкое, как пыльная паутина.
Полковник отступил на шаг и включил наладонник.
Призрачное сияние рассеяло тьму.
У стены стоял скелет асура.
– Команидор, я все понимаю, но зачем так кричать?
– Простите, высокая кровью. Это древний обычай людей – приветствовать умерших печальным и мелодичным криком.
– Преклоняюсь перед вашей деликатностью, команидор. Оказывать почести чужому мертвецу… Поможете потом запихнуть его в чемодан? Нет-нет, сперва переставим его.
Вдвоем они вынесли скелет в проход. Алексею показалось, что эхо от его крика только сейчас вернулось в пещерку. Неужели он кричал таким тонким девчоночьим голоском?
– Дакини лучше не пугать, – объяснила Майя. – Долгие годы одиночества плохо отражаются на психике. Помогите повернуть. Ага, хорошо… Они становятся нервными, впечатлительными. Боятся собственной тени.
