– Слушаю, великолепнейший Людовик.
– Пария Квазимад, вынужден вас огорчить. Новая партия глины для имплантов может и не прийти.
– О господин великолепнейший Людовик! Правитель Кинкаррана, позор своей расы, рассчитывал на меня и эту глину. А теперь все погибло. Вы хотите войны?
– Нет, пария. Мы хотим вашей помощи. Видите девушку рядом со мной? Она укажет вам цель. Выполните ее приказы, и Кинкарран получит столько глины, сколько понадобится.
– Рад слышать, лучший из Людовиков. Уже иду. Только перезаряжу свои устаревшие пулеметики, маломощные ракетницы и внушающие жалость лазеры. Пусть наши враги умрут, не оставив гравия.
– Пусть умрут, – согласился король.
Фантом кинкарского посла растаял в воздухе.
– Ну, вот, Таисия, три четверти дела сделано. С тобой отправятся двое. Пиратский капитан Раймон по прозвищу Насундук и посол Кинкаррана Квазимад. Выведешь их из лабиринта, покажешь, где живет Майя Утан, и все. Больше ни о чем не беспокойся. Я – Король Солнца, и мое слово крепко.
«…беспрецедентной акцией. Жители Юпитера выступили с петицией, призывающей исключить Землю, Марс и Венеру из числа планет. В результате массовых беспорядков юпитерианская установка искусственной гравитации вышла из строя. Беспорядки жестоко подавлены».
Владислав Борисович и Яри сидели на полу и играли в поддавки. Доской служила тень от зарешеченного окна, шашками – разноцветные таблетки лжуфлекса (их заключенным выдали перед тем, как отправить в камеру).
Яри нехотя передвинул шашку.
– Интересно, – пробормотал он, – нас расстреляют или отправят на рудники?
– На доску смотри, умник, – недовольно отозвался де Толль. – Вон, две шашки под ударом.
– Извините, Владислав Борисович. Задумался.
Блики от лозунга на стене («Тщательно пережевывая наркотик правды, ты помогаешь обществу») расцвечивали мальчишечье лицо индейской татуировкой. Яри переходил, и две черные таблетки легли в его ладонь.
– Запить ничего нет? – спросил он с надеждой.
– Так глотай. Нам еще раскаянии полагается, а он горький.
Мальчишка поморщился и забросил таблетки в рот. Посидел некоторое время, прислушиваясь к своим ощущениям. Молчать было тяжело: флюиды лжуфлекса требовали выхода.
– Я хак-то хактохку хакху… – начал он.
– Прожуй, потом говори.
– Угу… – Яри сделал глотательное движение: – Я как-то карточку батину хакнул. Во везуха была! Месяц шоколадками питался.
– Вычислили?
– Не-э. Я на Барсика свалил, кота нашего. Он вечно на клавиатуре дрыхнет…
– Ну-ну.
– …а кроме того, он единственный на Лувре генетически модифицированный кот с задатками сетевого администратора. Владислав Борисович, не могу я больше!
– Ешь давай. И вообще, играть надо лучше.
Яри вздохнул:
– Зачем нам вообще эту дрянь жевать?
– Ну, а как же ты хочешь? Мы – преступники высшего ранга. Тут или допрос категории «А» с применением пыток, или доза лжуфлекса.
По-своему де Толль мальчишку жалел. Лжуфлекс активизирует выработку гормона привратомина, отвечающего за фантазию. К тому времени, как подозреваемых поведут на допрос, действие лжуфлекса кончится и наступит абстинентный синдром. Истощенный многочасовым враньем организм не сумеет произвести привратомина даже на простенькую увертку. Дети и подростки от лжуфлекса страдают сильнее, чем взрослые. При их фантазии отходняк может длиться неделю.
Представляете: неделю не врать?!
– А все-таки объясни, зачем тебя к водителю понесло?
– Ну, Владислав Борисович! – Мальчишка замялся. – Дело в том, что я принадлежу к древнему роду джедаев…
– Стоп. Подожди минутки две, пускай тебя отпустит.
Яри заморгал. Часов в камере не было, но наглядная агитация на стене сменялась через равные промежутки времени. Сорок шесть секунд – определил де Толль.
Лозунг «Чип в голове – роскошь, а не средство тоталитарного контроля» сменился на «Адвокатов придумали трусы», и де Толль кивнул:
– Говори.
– Владислав Борисович, но ведь в баке же Катькина сумочка была!
– Так не сама же Катя! Асуры стараются не загрязнять реблягу-аши животными белками. Трава, водоросли, картофельные очистки, тщательно вымытые пакеты из-под молока, технологический мусор…
– Простите. Но оно так выглядело…
– Да ничего. – Де Толль перегнулся через «доску». – Знаешь, кое-что мне удалось найти. Ходи!
Яри подставил шашку. Чиновник сбил ее и, с сожалением покатав на ладони, бросил в рот. Будь мальчишка понаблюдательнее, он бы заметил, что на самом деле таблетка упала за манжету рубашки.
– Я нашел в бачке флешку с последними Катиными рисунками. Реблягу-аши – хороший растворитель… еще немного, и мы бы опоздали. С Катей расправились из-за чего-то, что было в этих рисунках.
– Вы серьезно?!
– Более чем.
– Блин, а я полицию вызвал…
– Зря. На Землю давно сигналы из космоса шли, будто у луврчан неладно. Все асурской мафией перекуплено, и полиция тоже. Думаешь, меня просто так прислали? О-о, брат…
Яри не удержался, хихикнул. Хорошо, когда кто-то не теряет присутствия духа. Он вспомнил миг, когда заглянул в бачок с реблягу-аши, и у него вновь заныло в ушах. Так, значит, это не Катя была?
Слава богу!
Значит, ее еще можно спасти.
Лучшую на свете Катенку.
– Владислав Борисович, – он понизил голос, – надо бежать отсюда. У меня планарный кортик есть.
– И ты можешь прорезать стену? – Чиновник посмотрел на него с интересом.
– Вообще-то нет… Но учитель говорил, будто в трудной ситуации прорезаются сверхспособности!
– Угу. А к парализаторам у тебя тоже сверхспособности? Ешь давай.
Инспектор сбил несколько шашек и опять спрятал в рукав. На то у него был свой резон. В малых количествах лжуфлекс заставляет врать, но большая доза действует как мощный наркотик, улучшая реакцию и скорость движений.
Интуиция подсказывала, что и то, и другое в ближайшее время понадобятся. Вряд ли губернатор позволит жить таким опасным свидетелям.
…От ножа де Толля спасло чудо. Бросившись в атаку, асур замешкался, чтобы поклониться статуэтке геккона-жругра, покровителя реблягу-аши. Поднырнув под руку с ножом, инспектор выкатился из фургона.
– Дварака инспектара, – донеслось из-за спины клекочущее, – осквернира реблягу-аши!
