За неимением иных кандидатур Костик подходил вполне. Команды – так же по «СКАЙПу». Риск проистекал скорее из необходимости как-то посвятить в его занятия маму Дашу, мотивировать временную смену профессии, но Георгий Арнольдович считал такой риск приемлемым. Женщина она практичная, неглупая, надо только найти точные объяснения и предупредить: никому ни слова.
Любаша слушала, потягивала винцо и пьяненько кивала, словно знала Утиста сызмальства.
Они решили. Гоша взялся настроить эту четвертую «машинку» для печатания денег.
Выпили еще, развеселились, хиханьки-хаханьки, коснулись темы секса, что в конечном счете привело к осуществлению давнего и тайного желания Любаши познать страсть обоих одновременно.
Она уснула в счастливом изнеможении. Не слышала, как ушел Гоша, как полночи храпел Игнат, выдавая рулады, достойные вершинных достижений его музыкальной карьеры.
Очнулась в предутренние сумерки. Пересохло во рту, голова болела. Аккуратно вылезла из-под пудовой Игнатовой руки, почивавшей на ее бедре, босиком пробралась на кухню, попила выдохшейся минералки из пластикового горлышка – полегчало. И тут она окончательно пробудилась от накатившего ни с того ни с сего чувства бабской досады, смешанной с отчаянным любопытством.
«Господи, я же не дура. И чудес не бывает… Ладно в одной акции выигрывают, в двух… Но не во всех же, черт возьми! Кто-то посылает им информацию со своего компьютера. Или у Игната устройство вычислительное. Я что-то об этом читала… Вот прохиндеи! Ведь где-то прячут…»
Она на цыпочках вошла в кабинет, хотя разбудить дрыхнувшего в соседней комнате пьяного Игната могла разве что корабельная сирена– ревун. Зажгла настольную лампу, огляделась. Начала с платяного шкафа, направив на него настольную лампу на шарнире. Потянула за створку – закрыто. Интуитивно, словно опытный домушник, выдвинула ящик стола. Нащупала ключ у задней стенки. Отворила. В тусклом свете из глубины гардероба на нее смотрела, приютившись между полами кожаного пальто и шинели, отливавшая желтым статуэтка полуобнаженного то ли юноши, то ли мужчины, то ли бога с короной на голове, с покрывалом через плечо. Правая рука была вынесена чуть вперед, из-под нее он взирал то ли на незваную гостью, то ли мимо, на лампу, как бы отгораживаясь от ее внезапного света.
Любовь Андреевна заворожено застыла, не в силах оторвать глаз от невесть откуда взявшейся фигурки – не видала ее в Игнатовом доме прежде. Она почувствовала странную, необъяснимую магию этой вещи. Что-то пугающе притягательное исходило от золотисто-бронзового атлета, столь неуместного в затхлом платяном шкафу среди не первой свежести одежды.
Она протянула руку, приподняла фигуру, ощутив приятную тяжесть металла, и тотчас поставила на место. Осмотрела пространство шкафа, ничего больше не обнаружила, закрыла дверцы, аккуратно положила ключ на то же место.
Опомнившись, она мысленно пристыдила себя за наглый обыск и глупейшее любопытство. «Это же просто неинтеллигентно!»
Она дала себе слово напрочь выкинуть из головы все, кроме цели биржевой операции. «Закончить, получить свое и… Надо же, втихаря деньги снимают, прикупают антиквариат, черти. Практичные… Нет, ну как они это делают?!»
Она вернулась в спальню, осторожно легла рядом с посапывающим Игнатом и закрыла глаза.
Глава двадцать первая. Утист
«…у Костика будет много денег, он купит себе автомобиль… новый компьютер, черный смокинг и бабочку… и еще самый дорогой коньяк … и ей вино, самое лучшее, французское…»
Команда по «СКАЙПу»:
– Шестьсот двадцать пять акций «Нептуна» по тысяче сто три рубля сорок копеек – купить!..
Ответ: «Костик понял!»
«…Костик ее посадит в машину, повезет в лес. Там Вера ляжет на траву, раздвинет ноги и попросит Костика просунуть его… Он расстегнет молнию, сверху на нее ляжет и просунет глубоко, сильно, будет делать туда и сюда и выльет в нее, а Вера закричит…»
Он быстро прошел в ванну, прикрыл дверь, спустил домашние трикотажные брюки, мастурбировать удалось секунд двадцать, брызнуло, он застонал, зажмурив глаза от сладости, постоял минуту, приходя в себя, поспешил в комнату, мгновенно переключился на «СКАЙП», успел как раз к очередной установке:
– Шестьсот двадцать пять акций «Нептуна» по тысяче сто девятнадцать рублей пятьдесят копеек – продать. – «Костик продал».
«Вера любит Костика, она хочет его… они будут жить вместе… мама должна разрешить, она останется с ними… Костик постарается не кричать, когда он будет любить Веру… мама не услышит… он постарается…»
– Тысячу акций «Сети Сибири» по шестьсот девяносто – купить! – «Костик понял!»
«Вера будет целовать Костика в губы и туда… как в фильме… ночью он каждый раз будет любить ее по-другому… и она будет кричать… нет, кричать нельзя, мама услышит, надо тихо, Костик будет зажимать ей рот сам… тихо… туда и сюда… туда и сюда, сзади и спереди… как в том фильме… Вера…»
– Тысячу акций «Сети Сибири» по шестьсот девяносто три – продать! – «Костик продал».
«Они поженятся. Будет большая свадьба в дорогом ресторане. Вера родит Костику маленькую девочку… они назовут ее Даша – как маму…»
Он попытался представить себе их свадьбу, зал церемоний, гостей во фраках, но воображение отчетливо нарисовало только ее, Веру, и только в голубом халатике поверх брючного костюма, когда стригла его в парикмахерской через дорогу от их дома на Ташкентской улице в Выхино. Она нежно касалась его головы двумя пальчиками, аккуратно поворачивала ее в нужную сторону, при этом слегка наклонялась вперед, и он чувствовал плечом упругую, теплую Верину грудь, и сразу медленно, незаметно перемещал под накидкой свою руку, прижимая его книзу, чтобы она не заметила, как он…
– Сто пятьдесят семь акций «Согласие» по шесть тысяч четыреста – купить! – «Понял!»
Потом они с Верой купят свою квартиру. И дачу на природе. Там будут жить их дети. И мама туда переедет. Костик все купит. Надо только понять, как Георгий Арнольдович узнает, какие акции покупать, и тогда Костик будет играть сам. Ему не нужны Георгий Арнольдович и Игнатий Васильевич. У них уже и так много денег. Миллионы. А у Костика мало. Пока мало. Как они узнают про акции?
Костик должен догадаться…
Костик должен догадаться…
Глава двадцать вторая. Как в воду глядел
Бося ел борщ, после каждой третьей ложки прерываясь на очередную рюмку водки и добрый кус бородинской чернухи. Пока доскреб до дна, полбутылки выдул. А что ему! Сто десять килограммов живого веса, из которых на половину тянут скульптурные, железные бугры культуриста– качка.
Инга Михайловна сидела напротив и тащилась по полной программе. Наконец-то, господи!.. Да еще какой! Белокурый, синеглазый медведь, яростный! Стальная машина для утоления жажды, изнуряющей, мучительной, мгновенно возвращающейся, казалось бы, неутолимой жажды секса.
