Гоша распахнул створки старого секретера, где Игнат хранил договоры и отчеты по брокерской фирме «Удача – сервис». Все документы были на месте.
Колесов взял себя в руки и, вооруженный отличным знанием Игнатова хозяйства и гардероба, произвел методичный обыск. Он не обнаружил куртки на подстежке, любимой Игнатовой кепки, демисезонных полусапог армейского типа, большой сумки и… паспортов. Обоих. Российского и заграничного, который он заставил Игната обновить на всякий случай пару лет назад.
Гоша в бессилии опустился на рабочий стул, на котором последние месяцы насиживал геморрой, потроша валютную биржу.
«Господи, неужели опять загул, запой! Нельзя было его оставлять. Бывший алкаш в эйфории – верный путь назад, к истокам. А паспорт заграничный ему на что? В безвизовую страну рванул? Один? Например, в Египет. С него станется. Вот ужас!..»
Примерно час Гоша просидел в оцепенении, пытаясь решить, что же предпринять. Не решил.
Набрал Утиста. «Мама болеет. Звонила Игнатию Васильевичу, что не придет. Не отвечал. Костик нормально. Завтра работаем? Ладно, жду».
Гоша закрыл входную дверь и поднялся к себе. Решил терпеть, выбросить все из головы еще на сутки. Сел за перевод, раскрыл подстрочник, увлекся. Не заметил, как стемнело. Жахнул снотворного и заснул, убеждая себя, что утро вечера мудренее.
В девять утра зазвонил мобильный. Рука, схватившая трубку, дрогнула, палец вдавил кнопку, как патрон в тугую обойму: на дисплее высветился Игнатов телефон с каким-то кодом впереди.
– Але, Гошик, ты?
– Не-е-е-т! – заорал Георгий Арнольдович. – Это мудель хренов, связавшийся с другим муделем хреновым, е… т… м… Ты где, сволочь, сука, где ты?
– Спокойно, Гошик, – издевательски безмятежно прошелестела трубка. – Мы в Греции.
– Кто «мы»?
– Догадайся, писатель! Привет тебе от Аполлоши. С его исторической родины. Завтра прилечу, все объясню. Гошик, ты ох…ешь! Рейс 2828 из Афин. Доберусь к вечеру.
Отбой.
Часть вторая. Магнаты
Глава первая. Контрабандист
– Значит, так… – Игнат развалился в любимом кресле, устало и шумно выдохнул. В руке у него уютно размещался любимый наследственный стограммовый штоф с водкой. С утра. – Умоляю: ты молчишь, стараешься верить. То, что я расскажу, звучит как бред, галлюцинация. Ты решишь, что у меня бэлый-бэлый, совсем бэлый горячка. На твоем месте любой бы так решил. Но ты мой друг. Поэтому сиди, заткнувшись. А я буду говорить. Понял? Вопросы потом.
– Валяй! – с деланым равнодушием бросил Георгий Арнольдович, внутренне сжавшись в предощущении то ли запредельного вранья, то ли нового доказательства существования Непознанных Сил Природы.
В глубине души Гоша так рад был возвращению друга живым и нормально пьяненьким, что готов был уверовать даже в его личную встречу с Понтием Пилатом. Тем более что прецеденты известны.
– Значит, так… Когда ты, как последний мерзавец и эгоист, заперся у себя, чтобы кропать свою какую-то х…ню, я, по твоему, между прочим, совету, решил просто отдохнуть: погулять, почитать, посмотреть телевизор – словом, уйти в себя. Пятницу продержался. В субботу с утра вышел, купил газет, допраздничных еще, и журнальчик про финансы. После обеда принял. Лежу, листаю журнальчик. Радуюсь: все на подъеме, власть стабильная, нефть дорогая, рынок к шоколаде… Ну, думаю, у нас с Аполлошей никаких проблем. Мы, думаю, с Аполлошей идем в ногу с нашей родиной навстречу солнечному будущему на берегу Средиземного моря, где в пальмах и магнолиях утопает какой-нибудь остров.
Этот поэтический образ в исполнении Игната вызвал было у Георгия Арнольдовича острое желание съязвить, но Игнат уничтожил его в зародыше испепеляющим взором полководца, чей приказ намерены оспорить.
– Натыкаюсь на статейку какого-то экономиста с подозрительной фамилией Иноверцев. Читаю. Ни хрена не понимаю, в сон клонит. И вдруг осознаю, что этот прыщ, даже кандидатом наук под статейкой не подписанный, все к тому ведет, что очень скоро ожидает мировую экономику – и нашу, конечно, тоже – полный, понимаешь ли, писец или, по-ихнему, по-экономически, коллапс. Этот Иноверцев приводит свои аргументы, в которых я ни бельмеса не просекаю, а в конце мелко примечание, что, мол, мнение автора может не совпадать с мнением редакции. Во, думаю, современная пресса во всем ее цинизме! Чтобы внимание привлечь и журнальчик лучше раскупали, печатают всякую мутотень паническую, а сами в сторонку. А поскольку поделиться-то эмоциями не с кем – ведь друг так называемый ушел в творческий запой, – я на Аполлошу поглядел, ну, типа «как тебе это нравится?». Я его запихивать в гардероб не стал, на обычное место поставил, чтобы хоть было с кем поговорить. И тут, Гошик, хочешь – верь, хочешь – не верь, пошла волна. Вроде та же самая, которая акции диктует и командует «купи-продай». Та, что ко мне во внутренний слух или в интуицию проникает черт ее знает почему. Но на этот раз она мне, Гошка, аж по мозгам шибанула. Сперва слышу: «Верь!», а потом слышу: «В сентябре». Отчетливо так, ясно, как диктор по телевизору в программе «Время». И у меня в башке возникло полное просветление. Полное. Я его понял.
– Кого, Иноверцева? – не удержался Гоша.
– Да Аполлошу я понял, Аполлошу! В том смысле, что Иноверцев этот в точку попал. А благодетель наш подтверждает. И срок называет точный.
Неистребимый скептицизм интеллигента и всегдашняя спутница его – ирония снова, как в начале великого покорения биржи, схватили Гошу за горло и стали душить. На языке вертелись вопросы, каждый из которых мог привести Игната в ярость, а у самого Георгия Арнольдовича вызвать чувство глубокого удовлетворения собой, не утратившим остроумия. Но он сдержался, понимая, что главное испытание впереди: Греция.
– Дальше, Гошка, чистая мистика. Знаю, поверить невозможно. Такое только по телевизору показывают в программах о таинственных перемещениях в пространстве, или про то, как инопланетяне людей похищают, и про это… как его? – другое измерение… Словом, как только я его понял, меня какая-то неведомая сила подняла с кресла. Собой не владею. Чувствую, подчиняюсь его командам. Как робот, блин… Оделся, взял паспорта, все деньги, что дома были, Аполлошу в гимнастерку завернул и еще слоем газет обмотал, в сумку, туда же бельишко побросал, бритву, всякую мелочь, дверь закрыл и на такси в аэропорт Домодедово. Еду и понимаю, что должен улететь с ним… на остров Родос в Грецию.
На этой фразе глаза Игната стали совсем уж безумными. Он завел зрачки к потолку и, как слова молитвы, повторил:
– Именно на остров Родос в Грецию… Как, когда, каким таким образом, зачем? – мамой покойной клянусь тебе, Гошик, не понимаю, не задумываюсь и не парюсь. Полная в голове пустота, а внутри – спокойствие, отмобилизованность, как перед большими учениями в армии, и железная уверенность в себе. То есть не вижу никаких проблем, в Грецию, так в Грецию. Приезжаю в аэропорт, ноги сами к авиационной кассе. А там билеты на Родос через Афины, двенадцать тысяч туда и обратно на воскресенье в ночь – милости просим. Чудо! Точнее, пипец полный! Но это все цветочки… Покупаю. Вылет через три часа. Иду в обменник, беру три сотни евро. Сажусь в буфет, беру соточку и сосиску в булке. Объявили рейс. Иду к стойке регистрации. Четко сознаю, что визы нет – откуда ей взяться? И, как под гипнозом, тетке сую документы. Она глядит в паспорт, потом на меня. Я абсолютно спокоен. Как там у Жванецкого-то? Спокоен как льдина маринованная. Сумку, спрашивает, сдаете? Нет, говорю, с собой. Она мне бац – регистрацию, посадочный. Я отхожу. Ни малейшего трепета в сердце, жопа не потеет. Открываю паспорт, а там никакой визы. Ты думаешь, я удивился? Да ни боже мой! Только промелькнуло воспоминание, что похожий случай описывал этот… ну, гипнотизер-то знаменитый наш…
