Теперь на это рассчитывать не приходилось. Такое нынче не прощается. Считай, запрет на профессию. А тут годы, шестой десяток пошел, и делать ничего, кроме газеты, не умеет – разучился. Еще неизвестно, отчего ушли в мир иной двое коллег. Вон, на сайте «инцидент. ру» пишут, что умерли при невыясненных обстоятельствах. И его могут тоже – при невыясненных… Господи, ужас-то какой! Надо уехать к Лерке и напиться.
После работы Арсик позвонил супруге Вере Матвеевне, сказал, что срочно отбывает в короткую командировку в Подмосковье – на сутки, по заданию сверху. Считая мужа высоким ответственным работником на государственном посту, погруженная в домашние заботы и проблемы детей, Вера Матвеевна никогда не интересовалась подробностями отлучек и командировок, причинами сверхпоздних возвращений. И, что главное, не проверяла. Это было очень удобно. А Лерка всегда ждала. Вот уже пять лет ждала и любила.
Евгений Павлович подписал последнюю верстку, договорился с главным, что появится завтра ближе к середине дня, позвонил любовнице и поехал на «Рижскую», по дороге заскочив в магазин за выпивкой.
Лерка не стала расспрашивать, почему хмур, – ее деликатность и терпимость вкупе с богатым, гладким телом и потрясающим темпераментом для сорокалетней опытной женщины удерживали Арсика лучше любых привязей и поводков.
Они ели фирменную Леркину курицу с чесночным соусом, запивали хорошим чилийским вином «Карта Вьеха», которое однажды пришлось по вкусу обоим, и Евгений Павлович неторопливо рассказывал о событиях. Лерка слушала очень внимательно, время от времени вставляя уточняющий вопрос, как деликатный следователь в беседе с важным свидетелем. Лерка была очень умной женщиной вдобавок к прочим достоинствам. Да и профессия предполагала наличие хороших мозгов и серьезной эрудиции: психотерапевт с немалым стажем практической работы в клинике.
– Скажи-ка, Женечка, а в тот день, когда сдавали номер, Буренин тебе случайно не звонил?
– Кажется, звонил пару раз, но по каким-то другим вопросам.
– Понятно, что по другим, лапушка, а вот не могло такое случиться, что он позвонил как раз в связи с ошибкой, а тебя в этот момент в кабинете не было?
– Не исключено, однако он бы дозвонился, зашел бы или оставил на автоответчике.
– А зачем бы он, лапушка, упорствовал? Предположим, он обнаружил этого «мудрика», удивился, испугался, посмеялся – уж не знаю что! – потом, конечно, исправил и решил тебе рассказать. Для чего? Чтобы продемонстрировать свою бдительность, повеселить, напрячь – опять-таки причины сейчас уже не выяснишь. А тебя нет. Конец дня. Допустим, ему уходить пора. Что он делает? Правильно, лапушка, оставляет на автоответчике или умалчивает. Ты автоответчик проверял?
– Кажется, нет.
– Напрасно, Женечка!
«А ведь она права, – подумал Арсик, опустошая очередной бокал. – Тогда у меня было бы отличное алиби. Впрочем, на кой черт мне алиби? Никто не будет разбираться. Попрут в лучшем случае. В худшем пришьют политику и по-тихому так – на пенсию или в гроб».
От этих рассуждений Арсику стало еще муторней, и он поспешил в душ и в постель. Сейчас она придет из ванны, ляжет рядом, и прочь невзгоды. Скорее погрузиться в ее топкие объятия, забыть обо всем…
Они не встречались неделю, у Лерки накопилось столько нежности и страсти, что Евгений Павлович задыхался от сексуального азарта и победительного восторга мужчины, дарующего партнерше рай, а сам благородно отдалял от себя миг высшего блаженства.
Увы, Арсик был уже не так хорош, чтобы длить утехи больше получаса, и они заснули, успокоенные и умиротворенные, в обессиленных объятиях друг друга.
Лерке надо было к девяти утра в клинику. Сквозь дрему Евгений Павлович почувствовал ее теплые губы, чмокнувшие в нос, услышал тихое «пока, лапушка!» и снова заснул. Ему приснилась юность, его первая шхуна «Таверна», когда ходил он красавцем-рыбаком на тунца из славного порта Владика по тихоокеанским волнам. Приснились обтесанные ветром лица ребят, у которых постигал моряцкую и рыбацкую науку, кубрик приснился, как сидели они в тесноте, да не в обиде после удачного дня и втихаря от начальства глушили спирт, заедая хлебом и сырою подсоленною рыбой, и горячее тепло разливалось внутри, и он был счастлив и пьян и опрокидывал одну за другой. Жжет внутри, сперва приятно, но все сильнее, нестерпимее, и он уже не может пить, и расплываются лица ребят, и огонь выжигает горло, словно вливают в него горящий бензин… Надо проснуться, проснуться… Мне плохо… Нечем дышать, дышать…
Вечером Вера Матвеевна позвонила мужу узнать, приедет ли к ужину. Прямой не отвечал, мобильный тоже. Секретарь Аида Павловна, вышколенная Арсиком как надо, сообщила, что шефа сегодня не видела, вероятнее всего – уехал по заданию главного, ей ничего не сказал. Вера Матвеевна мгновенно связала его отсутствие с редакционными эксцессами, о которых слышала краем уха, забеспокоилась и набрала Малинина: знакомы были много лет, хотя семьями не дружили. Главный еще с утра интересовался Арсиком, не пришедшим на летучку, потом вспомнил, что сам же отпустил. Малинин был осведомлен о Лерочке и, при всей напряженности обстановки, поступил по святым законам мужской солидарности: «Да, в Подмосковье на семинаре с докладом, задержался, наверно, сами понимаете, то да се… Ждите, скоро приедет. Ничего, ничего… Всего доброго, Вера Матвеевна».
Положив трубку, Малинин вдруг услышал сердце. Оно явно прибавило звуку и зачастило. Такое бывало при атмосферных вихрях и дурных предчувствиях. Самое неприятное – они всегда сбывались. За окном стоял на редкость теплый для Москвы апрель, дождей и магнитных бурь не обещали. Что-то не то… За Арсика работал его заместитель Коля Гверадзе. Надежно, но все равно, если загулял, отзвонил бы. Очень странно. Малинин набрал мобильный Арсика – длинные гудки, трубку не берет… Он еще раз прислушался к сердцу, внутреннему голосу, интуиции и услышал отчетливый ответ, обличенный не в словесную, а в какую-то иную, невербальную, метафизическую форму. Ответ гласил: близится смерть.
В девять поутру на следующий день секретарь Арсика Аида Павловна вошла в приемную, уселась за свой стол и открыла сумку, чтобы достать все необходимое для макияжа. Ее отвлек звонок снизу, из охраны. Курьер Министерства культуры привез приглашение Евгению Павловичу на какой-то торжественный вечер, должен передать лично. Аида царственно разрешила пропустить, и через пять минут в приемную вошел средних лет невысокий человек в сером плаще и с папкой под мышкой. Он поздоровался, произнес: «Я из Минкульта, приглашение для господина Арсика», приблизился, держа конверт в вытянутой руке. Аида протянула руку, и в этот момент курьер прыснул ей в лицо что-то едко-удушающее. Аида тотчас отключилась. Очнувшись, она некоторое время пыталась сообразить, почему до сих пор не приступила к макияжу. Никаких воспоминаний о курьере и конверте не сохранилось в ее головке, коронованной пышной каштановой укладкой. Те м более не видела она, как посетитель проник в кабинет Арсика и произвел какие-то быстрые действия с автоответчиком, после чего столь же стремительно вышел.
Глава 9
Лежбище
Напряжение последних часов не могло не сказаться. Фогель был никакой. Он шел к машине на подгибающихся ногах, бледный, как привидение в классических кинолентах прошлого века, верхняя губа дрожала, и он не мог совладать с нею, даже прихватывая ее зубами.
