Женат, имеет дочь».
Вадик Мариничев откинулся в кресле и загрустил. Это все, что есть в Интернете о нем лично. Не считая, конечно, бесчисленных заметок с комментариями о новом назначении – в наших и зарубежных СМИ. Но, кроме оценок создания ФКП, одобрительных у нас и панических в инопрессе, и разного рода домыслов и догадок, основанных на других домыслах и догадках, – ничего. Почти ничего. Ни единого интервью. Ни одного репортажа о визите. С пару десятков сообщений типа «состоялась официальная встреча руководителя ФКП с руководством ФБР» (МВД Монголии, антитеррористического центра Италии и т. д.).
Стоп! Суворовское училище. Туда очень часто берут детей-сирот. Допустим, он лишился отца и матери или только одного из родителей. У матери могла оставаться девичья фамилия, но отец-то был Мудрик.
Искать в газетном архиве Государственной библиотеки? Это прорва времени, а шанс ничтожен. Он бы искал, но со службы его пока не уволили, висела уйма дел. Рвануть в Круглогорский архив – засветка стопроцентная. Да и можно подумать, до него не пытались. Стало быть, там пусто. Наверняка убрали из Круглогорского ЗАГСа и вообще изо всех архивов фамилию матери и Мудрика-отца. Вопрос – зачем? Ушел из семьи? Преступник? Разведчик? Предатель? Или сам Федор Захарович дал такую команду?
Стоп! А может, он и не Мудрик вовсе! И не Захарович, и не Федор? Ну, это уж слишком! Надо рискнуть в Круглогорске. Другого пути нет.
Он придумал, как и где искать. Это был вариант с двойной подстраховкой.
На следующее утро, доложив, что едет по одному из дел на окраину Москвы, Вадик отправился в недалекий, ныне уже немаленький подмосковный город. Он рассудил просто: в советское время в городах и крупных населенных пунктах существовала служба, в которой имелись списки всех граждан, прописанных в данной местности. Называлась она «Горсправка» или что-то в этом роде. Нынче все компьютеризировано – понятное дело. Но картотека могла сохраниться как архив или случайно – как анахронизм. И на нее по неведению могли не обратить внимания те, кто «стирал» прошлое Мудрика. Судя по прежним действиям, это на них не похоже. Но чем черт не шутит… Нужен был человек, работавший в советские годы в архиве горсовета, а ныне живой и на пенсии. Версия была наготове.
Такого старичка Вадим нашел через городскую библиотеку. Скучающей за стойкой девушке Наине с маслинными глазами и черными локонами до плеч Вадик, неотразимо улыбнувшись, представился Андреем из Санкт-Петербурга. Знает, что родной его дядька по фамилии Ребров Иван Сергеевич (с ходу придумал) в былые времена работал в этом городе каким-то советским начальником. Мама, сестра его, давно потеряла с ним связь. Перед смертью просила найти, повидаться, но ни адреса, ни телефона нет. Наина надолго погрузилась в лабиринты стеллажей и милостиво притащила старый справочник учреждений и организаций Круглогорска с фамилиями руководителей горкома партии, городского совета и прочих важных чиновников. Вадик быстро нашел нужные страницы. Отдел городских служб возглавлял некий Бандуров Игорь Савельевич. Замом у него был Дороднов Михаил Львович. Все! Если померли, надо придумывать что-то другое.
Вадик посетовал девушке Наине, что, мол, такая жалость, ничего не нашел. И попросил телефон справочного бюро. Получив его и одарив восточную красавицу поцелуем в ручку, Вадик из городского телефона-автомата сделал звонок. Услуга, как и следовало ожидать, оказалась платная, уличный автомат здесь «не канал». Узнав адрес, Вадик через десять минут подъехал к небольшому, весьма невзрачному зданию, где левое крыло, судя по стрелке на вывеске, занимала искомая контора.
Полная блондинка в окошке «Информационной службы Круглогорска» приняла деньги и через пять минут выдала адрес и телефон Дороднова Михаила Львовича. Бандурова, увы, в базе не оказалось. Велик был соблазн поинтересоваться, как и когда создавалась сама база, но Вадик сдержался. Это могло вызвать подозрения и лишние вопросы.
По дороге он самоиронично сформулировал для себя, что действует наподобие Остапа Бендера, искавшего в славном городке Старгороде у архивариуса Варфоломея Коробейникова ордера на заветный гарнитур Гамбса.
Дверь открыл юноша в рваных джинсах, распахнутой на груди ковбойке и шлепанцах на босу ногу. От юноши разило убийственной смесью, возможно, всех спиртосодержащих жидкостей, имевшихся в ассортименте славного города Круглогорска.
– Добрый день, мне бы Михаила Львовича повидать.
– Он тебе зачем? – с хамоватым вызовом поинтересовался парень, слегка покачиваясь.
Вадик начал плести про покойную матушку, дядю и моральный долг, но тотчас прочел в мутных глазах юноши, что ему все это по фене – лишь бы обломилось на бутылку. Вадик немедленно воплотил мечту в реальность. Парень сунул стольник в задний карман и провел его в пыльную комнату, где задернутые грязно-серые шторы создавали тоскливый полумрак. На диване лежал человек с высохшим, как у мумии, лицом. Он неподвижно разглядывал потолок, украшенный лоскутками свисающей штукатурки и бурыми разводами – неподражаемым орнаментом протечек в художественном исполнении соседей сверху.
– Говори громче, он глухой, – предупредил юноша и проорал уже для больного: – Дед, я в магазин, а это мужик хороший, кореш мой, ты ему помоги, ага! – и испарился.
Вадик представился и повторил легенду, стараясь говорить отчетливо и не тише хмельного внучка. Старик все так же возлежал, не шелохнувшись, словно и не замечал присутствия постороннего. Наконец, разомкнув сухие губы, заговорил неожиданно внятно, громким и отчетливым голосом.
– Я лежачий. Парализовало пять лет назад. Реброва Ивана Сергеевича не помню, не знал такого. Хотя странно: он, получается, в мои годы работал, я всех вроде знал из партийно-советского руководства, из актива. Странно… – и старик повел глазами вправо, в сторону Вадика.
И Вадик вдруг прочел в них, едва открытых и затемненных полумраком жалкой комнатенки, твердость, настороженность и явные остатки трезвого чекистского недоверия.
– Справочной службой это наш отдел ведал, точно, – продолжил старик Дороднов. – Ее, как перестройка началась и весь этот бардак, Игоряшка Бандуров, мой начальник, велел к себе в кабинет перевести. Он ведь, как и я, из органов был на эту работу прислан, к документам относился ответственно. А потом я на пенсию ушел, Игоряшка умер от рака, ну, и не знаю я, куда эту картотеку подевали.
Вадик-Жираф приуныл. Скрывать не было необходимости: по легенде все естественно. Он встал, собираясь уйти. И тут впервые за все эти дьявольские дни удача улыбнулась ему. Если, конечно, не считать таковою труп киллера на лестничной клетке в конспиративном доме Тополянского. Старик вновь скосил на него узкий слезящийся глаз.
– А ты, милок, не первый архивом «Горсправки» интересуешься. Го д назад приходил один – тоже родственника искал. Но я догадался. Меня не проведешь. Полжизни в органах как-никак. Совсем другой человек нужен тебе, как и ему.
Вадик сделал недоуменное лицо и хотел было вслух удивиться, но старик Дороднов прервал:
– Папашей его интересуетесь, Захаром Ильичом…
