Надежда Николаевна оторвалась от чтения. Первые четыре
жертвы! Значит, несчастный выпивоха Петр Самокруткин – это уже пятая жертва
маньяка!
Она дочитала заметку до конца, но не нашла больше ничего
нового: те же многословные сетования на вялость и нерезультативность следствия,
те же обещания держать читателей в курсе и та же подпись внизу – П. Карельский.
Надежда хотела продолжить поиски остальных статей, когда
услышала скрип ступенек и шаги поднимающегося по лестнице человека. Шаги были
какие-то странные – очень тяжелые и неровные, как будто по лестнице поднимался
какой-то хромой пират. После прочтения заметок о кошмарных убийствах ей
невольно стало страшно. Она отступила от двери и на всякий случай вооружилась
все той же табуреткой.
Дверь приоткрылась, и в нее заглянула Люська.
– Ты чего это? – удивленно спросила она, увидев
Надежду с табуреткой наперевес.
– Да так. – Надежда засмущалась своего
испуга. – Видишь, на табуретку вставала… там на стенке статья про того
маньяка, что здесь пять лет назад орудовал…
– А я-то думаю, что это ты наверх поднялась и пропала!
Люська наклонилась и прочитала заметку про пятое убийство.
Точнее, прочитала она только заголовок и подпись, на остальной текст ее
прилежности не хватило.
– П. Карельский! – оживилась она. – Это же
Пашка Ячменный! Он мне по пьяному делу газетками своими хвастался, показывал –
это, говорит, я П. Карельский. Такое, говорит, у меня… псевдомимо.
– Все у тебя по пьяному делу! – обиделась
Надежда. – Корреспондент, приличный человек…
– Ой, я тебя умоляю! – Люська зашлась от
смеха. – Тот еще выпивоха! С понедельника по пятницу не просыхает, а в
субботу у него вообще запой. Его уж и в газету не пускают, только если что уж
очень интересное откопает…
«Вроде Выборгского маньяка», – подумала Надежда.
А еще она подумала, что надо бы прогуляться до поселка и
найти там этого Ячменного – Карельского, порасспрашивать его о делах давно
минувших дней. Заодно, кстати, прикупить кое-чего, недостающего в хозяйстве
Аглаи Васильевны. Например, хороший шампунь.
– А это ведь ты стены газетами оклеила? – спросила
она у Люськи.
– Ну. Я бы и обоями могла, мне это раз плюнуть, я в РСУ
всему научилась, да вот, видишь, с ногой неприятность вышла.
– По пьяному делу, – подсказала Надежда.
– Ну да. – Люська зарделась. – А ты откуда
знаешь?
– Так у тебя же все по пьяному делу!
– Ты только Николаю не говори! Я ему-то сказала, что
Аглае лампочку вворачивала и с этой вот табуретки сверзилась!
– Ладно, не скажу, мне-то какое дело… я тебя что хотела
спросить. Ты эти газеты где брала?
– Так вот здесь же, в чуланчике! – Люська показала
на притворенную дверь кладовки. – Там у Аглаи чего только нету! А газету
она выписывает много лет! К чтению бабулька приучена, интеллигенция!..
Надежда снова открыла чулан, заглянула внутрь и довольно
скоро нашла среди развалов хлама толстую пачку пожелтевших газет «Выборгский
край» за самые разные годы. Отыскав среди них пачку номеров пятилетней
давности, она вытащила их на свет и разложила на полу светелки, как она
мысленно называла комнатку, которую собиралась оборудовать для себя.
К сожалению, подборка оказалась далеко не полной. Часть
газет Люська наклеила на стены, другую часть наверняка извела на растопку. За
летние месяцы оказалось только десятка полтора номеров, но в двух из них
Надежда нашла то, что искала.
В одной газете она обнаружила заметку П. Карельского о
первом преступлении маньяка. Озаглавлена она была просто и незамысловато –
«Кровавое злодеяние».
«Наш край, Карельский перешеек, всегда славился своей
прекрасной природой. Его леса, богатые грибами и ягодами, привлекали
многочисленных туристов и любителей «тихой охоты». Но не для всех посещения
леса заканчиваются благополучно. Так, в минувшие выходные две жительницы
поселка Васильки, Варвара Маслова и Елизавета Телегина, отправились в лес за
щедрыми дарами природы, но лишь одной из них было суждено вернуться обратно.
Обе женщины родились и выросли в наших местах, хорошо знали
окрестные леса и поэтому спокойно углубились в чащу, лишь изредка
перекрикиваясь. Однако вскоре Варвара услышала испуганный возглас с той
стороны, куда удалилась ее подруга. После этого Елизавета замолчала. Варвара
несколько раз окликнула ее и, не получив ответа, направилась к ней на выручку.
Довольно скоро она вышла на лесную поляну, посреди которой
увидела неподвижно лежащую Елизавету. В первый момент она решила, что с той случился
солнечный удар, и приблизилась, чтобы оказать подруге первую помощь. Однако,
подойдя вплотную, она увидела, что Елизавета мертва, а на горле у нее –
страшная рана.
Варвара подумала, что подругу убила рысь, и бросилась в
поселок за подмогой. Через час она вернулась на место гибели Елизаветы вместе с
участковым инспектором милиции Н.И. Черенковым и двумя добровольцами из
поселкового охотничьего клуба…»
Прочитав фамилию знакомого милиционера, Надежда на секунду
оторвалась от заметки. Значит, Николай непосредственно участвовал в
расследовании событий пятилетней давности и почти первым оказался на месте
преступления. Неудивительно, что он так расстроился, снова столкнувшись с
похожим убийством, и даже не захотел говорить с ней о нем…
Она продолжила чтение:
«Участковый и охотники осмотрели труп и место гибели
несчастной женщины и тут же отмели вариант нападения дикого животного. Вашему
корреспонденту удалось побеседовать с участковым инспектором. Вот что он нам
рассказал: «Никакая это не рысь. И вообще не зверь. То есть зверь, но двуногий.
Рысь – она ведь если нападает на человека, то только зимой, когда корма мало. А
сейчас лето. Летом она вообще так близко к жилью не подходит, опасается. И
потом, рысь – она горло человеку когтями рвет, рана такая страшная, не дай Бог
увидеть. А здесь, конечно, рана тоже смертельная, но аккуратная такая. Заточкой
Елизавету ударили или стилетом самодельным. А рысь с заточкой мне пока что не
попадалась…»
Итак, опытный сотрудник милиции сразу же пришел к выводу,
что убийство в васильковском лесу совершил человек. Правда, через несколько
дней начальник районного отделения милиции майор Стрекопытов настаивал на
первом варианте – утверждал, что Елизавету Телегину растерзала рысь. Боюсь, что
к такому выводу его подтолкнуло нежелание портить районную статистику
правонарушений и вешать на свое отделение еще одного «глухаря». В подтверждение
своего спорного мнения милицейский начальник приводил такой сомнительный
аргумент, как отсутствие мотива. Действительно, Елизавета Телегина не была ни
ограблена, ни изнасилована. Но возможно, преступника спугнула подруга убитой?
Пока у нас больше вопросов, чем ответов, но в любом случае
мы будем держать вас, дорогие читатели, в курсе расследования.
