– Простите… – проговорил Николай и тихонько ушел,
оставив женщину наедине с ее горем.
Ясно было только одно: преступник пользовался документами
умершего Никодима Прохорова. Как уж он раздобыл чужой паспорт, украл, либо
беспечный Никодим потерял его по пьяному делу, а тот нашел, сейчас не известно.
Но только и эта слабая ниточка оборвалась.
Надежда проснулась рано утром от пения не в меру шустрой
птички. Сквозь тюлевую кружевную занавеску был виден кусочек голубого неба, в
городе оно никогда не бывает таким чистым.
– Надь, а Надь! – кричала Люська снизу. –
Работяги сказывали – уже брусника пошла, ты бы сходила на ближнее болото, а я
сварю…
При слове «болото» в голове у Надежды всплыли вчерашние
умозаключения. Глубокой ночью она легла спать с благой мыслью – с утра пораньше
открыться во всем участковому. Он просто по должности обязан ее выслушать.
– Некогда мне по болотам шастать! – отрезала
она. – Николай когда сегодня будет?
– А тебе зачем? – тут же ощетинилась
Люська. – Какая у тебя до него надобность?
– Да так… – Надежда отвернулась от жгучих
Люськиных глаз, – поговорить надо…
– Не о чем вам разговаривать! – строго сказала
Люська. – Он сюда не для того ездит, чтобы разговоры разговаривать с
посторонними женщинами!
«Вот дура!» – беззлобно подумала Надежда.
Участкового не было целый день. И только к вечеру, когда
Надежда, поддавшись на Люськины уговоры, собирала недалеко от дома бруснику,
послышался стрекот мотоцикла.
Надежда бросила старухин расписной туесок и резвой ланью
скакнула на дорожку. И выскочила прямо перед мотоциклом, да так неожиданно, что
участковый едва успел затормозить.
– Надежда, да ты одурела совсем! – рассердился
он. – Скачешь под колеса прямо как коза горная!
Надежда не обиделась – и верно, сама виновата, подошла
ближе, бормоча слова извинения.
– Ладно, я, конечно, тоже проворонил, замотался совсем,
в глазах от усталости темно, – признался Николай, – с утра в Выборг,
потом в городе был…
– Узнал что-нибудь? – нерешительно спросила
Надежда. – Есть новости в деле с маньяком?
– Может, и есть, только посторонним про это знать не
положено, – строго сказал Николай.
– Ну хоть нашли его? – Надежда проявляла
настойчивость.
– Да не нашли, какое там! – Николай с досадой
махнул рукой. – В этом деле такая петрушка получается! Устал я, Надя,
сегодня – сил нет! После поговорим!
– Да я не из пустого любопытства спрашиваю! –
заторопилась Надежда, опасаясь, что участковый на этом прервет разговор. –
Мне бы поговорить с тобой, Николай, нужно как раз по этому делу. Только без
Люси.
– А что с Люсей? – насторожился Николай.
– Да ничего с твоей Люськой не случилось! –
Надежда повысила голос. – И бабка в порядке, снова в маразм впала, а так –
ничего! И собака даже поправилась! Ты будешь меня слушать или нет?
– Ну ладно, давай излагай. – Участковый тяжело
вздохнул и слез с мотоцикла.
– Уж извини, Николай Иванович. – Надежда
оглянулась по сторонам и подошла ближе. – Я тут подумала немного над всеми
жертвами, что пять лет назад были, и вот что получилось…
Видя искорки недоверия в глазах участкового, Надежда
заторопилась и для большей наглядности попыталась изобразить свои мысли
прутиком на дороге.
– Елизаветино поле, так? – втолковывала
Надежда. – Потом идет Егерская тропа…
Надо отдать должное капитану Черенкову – дело о Выборгском
маньяке пятилетней давности он помнил наизусть. Однако сегодня участковый был
не в лучшей форме – очень устал за день, поэтому доходило до него с трудом. И
только было дошли до Куликова болота, и в глазах капитана появилось понимание,
как вдруг над ними раздался гневный голос Люськи:
– Это что же вы, заразы, тут делаете, хотела бы я
знать?
Люська была в своем праве. Щеки ее пылали, глаза горели
волчьим зеленым светом, вся она была как раскаленная плита. Люська не стала
тратить время даром, воинственно размахивая костылем, она устремилась на
Надежду.
– Паразитка! – орала она. – Тебя в дом
пустили, по-хорошему отнеслись, а ты вон что устроила? Мужиков чужих отбивать
вздумала? Думаешь, я не понимаю, зачем ты его с утра караулишь?
Надежда обежала мотоцикл, Люська все же была не слишком подвижна
из-за сломанной ноги, очнувшийся Николай схватил ее сзади за плечи.
– Люська, ты чего, совсем офонарела? – Надежда
представила, как ситуация выглядит со стороны, и ей стало смешно. –
Угомонись… сама подумай…
– Люсь, да ты чего? – вторил Николай. – Мы совсем
по другому делу…
– Знаю я, по какому вы делу! – орала
Люська. – Совсем уже стыд потеряла! Да в твои годы о душе думать надо! А
она туда же, к чужому мужику лезет!
Такого оскорбления Надежда стерпеть не могла. Ладно бы еще
за дело, а то – так просто!
– Ишь, прилетела, симулянтка несчастная! – заорала
она. – «Надя, сходи туда, принеси то, сделай это, мне на ножку не
наступить!» А сама ходит прекрасно да еще и драться может! Никакая нога у нее
не болит, придуривается она, чтобы не работать, филонит! Попроси у меня еще
что-нибудь – фиг получишь!
Люська пыхтела и вырывалась из крепких рук участкового. В
пылу драки они опрокинули туесок с брусникой, отчего Надежда окончательно
озверела и вцепилась Люське в волосы. Прием был нечестный, поскольку Люську за
руки держал Николай. От боли и от обиды Люська так заорала, что прибежал ее
Шарик и, не разобравшись в ситуации, цапнул Надежду за ногу. То есть попытался
это сделать. Надежда от неожиданности немного ослабила хватку, тогда участковый
оттолкнул ее и пихнул Люську в коляску.
– После поговорим! – бросил он, не оглянувшись.
– Ты у меня еще получишь! – пообещала Люська.
– Вот потому и маньяка найти не могут – милиция с
бабами занята! Некогда ей убийцу искать! – в сердцах крикнула Надежда
вслед мотоциклу, подобрала свой туесок и побрела на хутор.
Рано утром, когда все еще спали, под окном закашлял Николай.
Он потоптался на месте, потом потянуло дымком сигареты. Надежда от злости спала
плохо, прикорнула под утро, так и то разбудили. Она заворочалась и решила не вставать
– все равно разговора не получится, какая уж тут беседа по делу, когда все
тишком да с оглядкой. А Люська услышит да начнет орать – перед старухой сраму
не оберешься. Николай под окном снова покашлял. Позвать Надежду он боялся –
Люська явится, а он еле-еле ее успокоил.
«А не пошли бы все подальше!» – сонно подумала Надежда и
перевернулась на другой бок.
Когда она спустилась вниз, участкового и след простыл, а
старуха, самостоятельно выбравшись из кровати, величественно восседала на
террасе в одной ночной сорочке. Хорошо, хоть с утра крыльцо было залито
солнцем.
