В голове у меня все перемешалось. Ясно было только одно — мне грозит опасность, в квартире оставаться больше нельзя. Нужно срочно ехать в «Гарду» и рассказать обо всем Даниелю, потому что Себастьяна я больше видеть не хочу. Кроме того, мне надо забрать книгу и написать заявление об уходе. А прямо оттуда я поеду за город к двоюродной сестре, которая всегда рада меня видеть. Поживу пару недель на свежем воздухе, а там посмотрим.
Тигру крайне удивило то, что я внезапно бросила уборку и вместо этого вдруг принялась собирать вещи в небольшой кожаный чемодан на «молнии». Он попытался выяснить, что я задумала, но толку не добился. Я лишь сообщила ему, что меня недели две не будет дома, так что звонить мне в это время не стоит, и попросила проводить меня до одной конторы в центре города. После этой просьбы Тигра сразу сделался задумчив и печален и начал бормотать о каких-то неотложных делах, о которых совершенно забыл, но мольба в моем взоре, видимо, пробудила в нем нечто, напоминающее совесть, и с величайшей неохотой он согласился сопроводить меня до «Гарды».
Возле нечищеной таблички нежнейшим образом расцеловал меня на прощание и мгновенно испарился, не дав мне возможности попросить его дождаться моего возвращения — долго задерживаться в «Гарде» я не собиралась.
Провидение явно благоволило мне. В офисе не было никого, кроме Нади, которая очень удивилась, увидев меня, — ей уже успели сообщить, что мое появление в «Гарде» на сегодня не запланировано. Ничего, мои хорошие, устать от меня вы не успеете.
— Что-то у тебя вид какой-то подозрительный, — сказала Надя. — Давай рассказывай, чего это тебя сюда принесло. И почему ты с чемоданом?
— Не все сразу. Мне нужно зайти в кабинет Себастьяна. Я, кажется, забыла там свою ручку.
— Думаешь, ты ее там найдешь? — усомнилась Надя.
В кабинете я действовала быстро и ловко: нашла на полке книгу, убедилась, что с ней ничего не произошло за время нашей разлуки, и пихнула ее в рюкзак. Потом достала из рюкзака ручку и, держа ее в руке, вышла из кабинета.
— Вот, закатилась под рояль, — объяснила я Наде. — А теперь дай мне, пожалуйста, листок бумаги.
— Пожалуйста. А зачем, если не секрет?
— Не секрет, — ответила я, устраиваясь за столом. — Собираюсь написать заявление об уходе.
— Что это вдруг? — Надя разглядывала меня с нескрываемым интересом.
— Ну… — промямлила я.
— Только не сочиняй, что нашла работу с большим окладом, блестящими перспективами и близко от дома. Все равно не поверю. Лучше признавайся, ты что, пыталась объясниться Себастьяну в любви?
— Хуже, — мрачно процедила я. — Я его поцеловала.
И с изумлением, перерастающим в ярость, я уставилась на дико захохотавшую Надю.
— Может быть, это и глупо, — резко сказала я, — но, по-моему, в этом нет ничего смешного!
— Я просто представила себе это зрелище! — прыснула Надя. — Себастьян, должно быть, убежал от тебя, как от чумы, и заперся в ванной, а ты долго стучала в дверь, уговаривая его выйти и уверяя, что больше его пальцем не тронешь!
— Не совсем так, но очень близко к тексту. Только смылся он не в ванную, а на балкон. А как ты догадалась?
— Я не догадалась, — ответила внезапно помрачневшая Надя. — Я просто, поменяв действующих лиц, изобразила сцену, произошедшую в начале моего знакомства с Даниелем.
— Но что, черт меня побери, это значит? — в полном недоумении спросила я.
— Это значит то, что я говорила тебе с самого начала. Подробностей не жди, просто поверь — ни Себастьян, ни Даниель в женихи нам с тобой не годятся. Относись к ним… ну, как будто они не красивые и молодые, а старые и лысые. Ты же не стала бы влюбляться в начальника, если бы у него была плешь во всю голову, вставные челюсти и внучка — тебе ровесница.
— Но они ведь не старые! — не выдержала я. — Я так не могу! Лучше уж я уволюсь!
— Во-первых, не факт, что лучше. Можно подумать, уволившись, ты не будешь страдать, думать о нем и вспоминать. Посмотри на меня — я без этого хмыря жить не могу, работаю здесь только для того, чтобы видеть его каждый день. Он уже привык ко мне, ведет себя со мной почти как человек…
— Что?!
— Ну, хорошо. — Надя вздохнула и почему-то шепотом сказала: — Понимаешь, я не могу объяснить тебе всего, но они не люди!
— Как не люди?! — завопила я, окончательно потеряв голову. — А кто же тогда, куклы, что ли?
— Это было последнее предупреждение!
— Нет, я ничего не понимаю, я так не могу, я ухожу!
— Ага. Только я тебе сначала доскажу, что «во-вторых». Во-вторых, что-то мне подсказывает, что они тебя не отпустят.
— Как это «не отпустят»?! Это еще почему?
— Не имею ни малейшего понятия. Знаю только, что ты им зачем-то очень нужна. В тот день, когда ты пришла на собеседование, Себастьян ходил сам не свой… К тому же ты подписала с ними договор.
Как подписала, так и разорву, тоже мне сложность!
Тс-с! Они идут! — зашипела Надя, но, увидев, что я упрямо склонилась над листом бумаги, добавила: — Послушай, я бы на твоем месте…
Слушая приближающееся поскрипывание ступеней, я упорно продолжала писать.
— Вот так сюрприз! — раздался в приемной веселый голос Даниеля. — Нас посетило чудное создание! Больная выздоровела! И что-то пишет, не видя никого вокруг.
— Что же она пишет? — так же весело спросил Себастьян. Его веселость подействовала на меня самым пагубным образом: мной овладела такая злоба, что я даже зубами заскрипела.
Даниель подошел к столу и довольно бесцеремонно заглянул мне через плечо.
— Ничего себе! — воскликнул он. — Она пишет заявление об уходе!
— Уже написала, — поправила я и, оторвавшись от бумаги, прегадко улыбнулась. — Прошу вас.
Себастьян ласково посмотрел мне в глаза, перевел взгляд на листок, зажатый в моей руке… и в это мгновение бумага вспыхнула. Не успела я опомниться, как она догорела до самых пальцев. Потрясенная, я выпустила горящий клочок из руки. Через секунду все было кончено — даже пепла не осталось.
Хотя перепугалась я до смерти, злость была сильнее страха.
— Надя, — сказала я слегка дрогнувшим голосом, — дай мне, пожалуйста, еще листочек… А лучше два.
— Ага, дай ей листочков десять. Или двадцать, — бархатным голосом произнес Себастьян, скрестив на груди руки.
Бумага вспыхнула, едва я поднесла к ней ручку, и вся стопка мгновенно сгорела дотла. Удивительно, но на столе от этого мини-пожара не осталось ни малейшего следа.
— Превосходный фокус, — пробормотала я. — Ну хорошо, я могу обойтись и страничкой из блокнота.
Но до блокнота дело не дошло. Ручка в моей руке неожиданно покрылась каплями и стала быстро уменьшаться в размерах, словно сосулька на солнцепеке. Капли стекали вниз и падали на крышку стола, откуда с шипением испарялись, будто вода с раскаленной сковородки. Через несколько секунд в правой руке у меня ничего не осталось.
