Примерно в километре от входа в пору ярким красным светом мигал проблесковый маяк комбайна.
– Рахад, Кармар, мы вас видим.
– Мы тоже, – немедленно отозвались в комбайне двумя голосами. В них чувствовалась неприкрытая радость и облегчение – смена подходила к концу. Через час они будут на базе, где можно сбросить с себя опостылевшие скафандры, принять ванну и вытащить из холодильника бутылочку барлока.
Андрей подвел транспортер к комбайну строго по инструкции – с левой стороны, на расстоянии полуметра. Кабины, как в транспортере, так и в комбайне представляли собой полусферы, выполненные из прозрачного специального стекла, стойкого к излучению. Поэтому люди обменялись между собой приветственными жестами.
Первым кабину по инструкции должен был покинуть Кедров. Он закрыл щиток своего шлема, еще раз проверил герметичность своего костюма – на внутренней стороне щитка ровным синим цветом светился небольшой синий кружочек – и открыл люк кабины. Сколько раз землянин проделывал эту операцию, но все равно, в момент открытия люка он инстинктивно задерживал дыхание. Легко выбравшись из кабины и перепрыгнув на комбайн, он подошел к кабине, в которой сидел Рахад. Теперь те же действия предстояло выполнить командиру сменяемого экипажа. В это время оставшиеся сидеть в своих кабинах Лю и Кармар застыли в напряженных позах, пытаясь уловить момент зарождения серой волны.
Откинулся люк на кабине Рахара. Не теряя ни мгновения, он выбрался из него. Быстро хлопнув того по плечу, Андрей скользнул на освободившееся место.
– Чмок, – люк плотно сел на место. Тут же включилась установка, заменяя аммиак в кабине на воздух.
– Чмок, – Рахар уже занял свое место в транспортере.
Теперь попасть в комбайн предстояло Лю. Ан-дрей мельком бросил взгляд на мониторы внешнего обзора. Ровным светом горят прожектора, освещая зеленоватые стенки поры. Сноп от света прожектора комбайна направлен на отверстие на высоте метров двадцать. В отверстие входило одно из звеньев манипулятора. Все спокойно. Хотя разве можно визуально увидеть зарождающуюся серую волну? Практически нереально. Бактерии, имеющие микронные размеры, после получения таинственной команды слепляются в тридцатисантиметровый шар за полсекунды. И не спасает даже то, что, как правило, этот шар образуется в ста – ста пятидесяти метрах от своих потенциальных жертв – людей и техники. Эти сто – сто пятьдесят метров шар проскакивает за десятые доли секунды. Скорость пассажирского самолета! Ведь движется не сам шар, а волна уплотнения. Образовавшийся шар тут же и рассосался, чтобы тут же возник следующий, но уже ближе к жертвам. Это как ударная волна ядерного взрыва – передвигается только уплотнение. Попробуй, увидь это и успей отреагировать. Выручает интуиция. Каким-то образом люди способны предугадать появление серой волны. Впрочем, удивительного ничего нет. Ведь живое способно чувствовать живое. И особенно если оба разумны…
Серую волну первым почувствовал Лю, уже стоя на комбайне. Он предостерегающе ткнул рукой куда-то вверх. Его жест мгновенно поняли все. Только одно в данный момент могло привлечь человека, вышедшего из маленького, но комфортного для него мирка кабины – серая волна, серый убийца. Три руки почти одновременно вдавили три зеленых кнопки. Спаренный залп пневмопушек транспортера и комбайна разорвал тишину рудника. Лю не ошибся: таинственная, агрессивная для человека и его творений жизнь подкралась сверху. Ударная аммиачная волна застала ее в восьмидесяти метрах от людей – через сотую секунду должен был последовать небольшой ядерный взрыв, и узкий невидимый рентгеновский луч пронзил бы первую жертву. Молекулы аммиака плотной струей вошли в комок бактерий. На одну живую частичку приходились сотни тысяч еще более мелких неживых частичек, сотни тысяч ударов разогнанных до сотен метров в секунду молекул аммиака. И таинственное поле, сгоняющее бактерии в сверхсложный атомный рентгенов-ский лазер, как пастух сгоняет овец в одно стадо, было побеждено. Его цепкие объятия разжались, и мириады бактерий стали тем, чем и должны были быть – мириадами бактерий, мирно кушающими радиоактивную породу.
Неприятный озноб пробежал по спине. В желудке у российского офицера образовалась какая-то холодная пустота – серая волна! И снова рявкнули пневмопушки. Краем взгляда Андрей увидел, что его напарник успел вновь запрыгнуть в кабину транспортера. Уже легче. Хоть какая-то, но защита. От луча мощностью в десятки тысяч рентген не спасет, но и без него в рудниках Гамеда хватает «прелестей». Тот же радиоактивный фон с десяток рентген в час, который создают все породы, которыми Бог наградил эту планету. Всевышний в тот момент, наверное, пребывал в дурном настроении. Поэтому долго находиться просто в одном защитном костюме – все равно что прогуливаться по Оймякону зимой в легком свитерке. Поможет, но не надолго.
Третью серую волну люди почувствовали, когда еще не успели затихнуть ударные волны, посланные по душу ее сестрички. И вновь вздрогнули шланги высокого давления, подводящие аммиак к соплам.
«Массовая атака. Карусель!», – Андрей слышал о таком явлении, когда одна серая волна сменяет другую, но сам в такую переделку он еще не попадал.
Теперь все зависело от того, сколько времени продлится такая атака, сколько оборотов сделает такая «карусель». Естественно, компрессоры включились сразу, после первого же залпа. Но все равно, больше двух залпов подряд они не сделают. Двух?
И вновь атака.
– Рах, это карусель! – закричал российский десантник по рации. – Следующий раз не стреляй. Я прикрою. Потом ты!
«Эх, поздно догадался!» – и снова залп.
Пушки транспортера промолчали – Рах и Лю поняли его мысль.
«Остался один выстрел в транспортере, и все. Дальше придется умирать. Эх, даже с Лю не успел переговорить. И все-таки, откуда он знает русские буквы и слова? Умирать? Дудки! Спецназ ГРУ так просто не возьмешь! – в голову Андрея пришла спасительная идея. Или не спасительная. – Там увидим!» – правая рука оторвалась от бесполезной сейчас зеленой кнопки и стала лихорадочно колдовать на пульте управления.
Шестая волна не заставила себя ждать, явилась, едва, много миллионов раз получив по «шее», «разбежались» бактерии предыдущей волны. И вновь она пыталась напасть на людей сверху, как и все предыдущие.
К концу шестого залпа, включив максимальную скорость, Андрей вывел фрезу из тоннеля, который она прогрызла в породе. И тут же включил режим подъема – звенья манипулятора, одно за другим, начали раскладываться, вытягиваясь в прямую линию. Фреза быстро стала подниматься вверх. Тридцать, сорок метров.
Легкий озноб, неприятное чувство сверлящего взгляда – седьмая волна. Короткий взгляд на индикатор готовности пневмопушек – желтый запрещающий цвет.
Вот она. По пологой прямой серый сгусток живой материи в мгновение ока спикировал на них. В пятидесяти метрах он еще потемнел, став темно-серым, и вдруг полумрак рассеялся – плазменный шар небольшого ядерного взрыва высветил на дне подземной пустоты круг диаметром в сто метров. Звук взрыва, преодолев звукоизоляцию кабин, был чуть слышнее ударов в момент преодоления аммиачных струй, выброшенных из сопел звукового барьера. Уникальность этого живого и, скорее всего, разумного рентгеновского лазера была и в том, что у него был беспрецедентно высокий коэффициент полезного действия. Практически вся энергия ядерного взрыва каким-то непостижимым образом переходила в энергию жесткого гамма-излучения. Ни тебе каких-то заметных других видов излучений: нейтронного, альфа-излучения. Практически не было и ударной волны – не больше, чем от фугаса среднего калибра. Тяжелые гусеничные машины – тягач и комбайн – даже не качнуло, разве что чуть манипулятор на последнем. Световое излучение – вспышка – еле одолело круг в сто метров.
