– А кто мог предупредить меня об этом? Судя по тому, что она говорила, тебя только что похоронили в Ла Пернель, и твоя жена в отчаянии приказала сделать мне что-то плохое, если только я осмелюсь появиться в Сен-Васте. Она умоляла меня уехать как можно дальше ради спасения нашего сына…
Не в состоянии больше устоять на месте, Тремэн отпрянул и принялся мерить шагами комнату, сжимая побелевшими пальцами свою трость:
– Эта шлюха – настоящий демон!.. Она ответит мне за все, как только я вернусь!.. А ты не попыталась выяснить что-нибудь еще? Ты могла бы послать Жиля Перье?..
– У меня не было оснований не верить ей! Что касается Перье, то Жиль и его мать только и думали, чтобы поскорее уехать из Овеньера. Там начались большие сложности с новым муниципалитетом в Порт-Бай. Положение было угрожающим, и его мать больше на хотела там жить. Они уехали с нами одновременно: они – в Джерси, я – в Париж…
– Продав всю мебель и даже эти безделушки, которые были свидетелями нашей любви и которые мы так любили?..
Мари-Дус опустила голову, и Гийом увидел новые слезы. Они покатились по ее щекам, и она не стеснялась их, но ему стало стыдно, когда она жалобно прошептала:
– Нам нужно было как-то жить – Артуру, Китти и мне… У меня совершенно не оставалось денег. Вспомни, я же уехала из Лондона, ничего с собой не захватив! Мы могли существовать только благодаря тебе и…
Вдруг он начал кричать, давая выход этому морю ревности, которое переполняло его:
– Не обманывай меня, Мари!.. Когда ты все продавала, ты уже была не одна! С тобою рядом был человек, этот англичанин!.. Если бы он был тебе другом – а мне кажется, что именно за него ты только что вышла замуж, – он мог бы тебе помочь! И потом, как он там оказался? Ты позвала его? Или твоя мать послала его к тебе?.. Он – тот самый знатный сеньор, родственник королевы, который должен был сделать тебя графиней, и богатой к тому же, и…
Мари тоже встала и взглянула ему прямо в лицо. Через прозрачные лужицы слез в ее глазах сверкнул гнев:
– Перестань кричать!.. Ненавижу, когда кричат! Ты пришел для того, чтобы разыгрывать из себя инквизитора, чтобы оскорблять меня, словно мы не знакомы с тобой уже целую вечность? Ведь ты же ничего не знаешь о том, что было в моей жизни до тебя, ты ничего не знаешь о моих друзьях, и ты слишком легко забыл, что ради тебя я бросила все, приговорила себя к жизни уединенной, даже затворнической ради единственного удовольствия провести с тобой время от времени несколько часов, несколько дней быть рядом с тобой… Теперь слушай! Я не звала сэра Кристофера, и моя мать его ко мне не посылала! Она считает, что он слишком стар, слишком незначителен, он не льстит ее самолюбию!..
– А кто же тогда? Святой дух?
– Нет… Лорна, моя дочь!.. Я думаю, что в глубине своей души она любит меня больше, чем это может показаться. Мое долгое отсутствие и молчание обеспокоили ее. Она обратилась к сэру Кристоферу, которому, она знала, можно довериться. Это скромный человек, даже застенчивый, но Лорна не могла не знать, что он очень привязан ко мне и что он всегда был готов помочь. Она просила его встретиться со мной…
– Значит, она знала, где тебя искать? А ты говорила мне, что никто во всем мире этого не знает.
– Усмири свой гнев, Гийом, и послушайся голоса рассудка! Ты забываешь, что Овеньер был унаследован моей матерью прежде, чем ты купил его для меня. Мои дети всегда подшучивали надо мной – может быть, немного жестоко, – они считали это моим пристрастием к канадской провинции и называли не иначе, как дремучий хутор среди дикарей. Заметь, моя мать тоже знала, где я скрываюсь, но она запретила всем поддерживать со мной отношения…
– Ах, твоя мать! Как-нибудь я ею займусь!..
– Под каким предлогом?.. Оставался Кристофер Дойль и его спокойная привязанность ко мне. Лорна выбрала его…
– И ты, ты вышла за него замуж? О Мари! Мари! Как ты могла это сделать? Как только я узнал, где тебя искать, я сразу же бросился к тебе! Я пришел, чтобы вновь увидеть тебя, чтобы обнять…
– И отвезти в Тринадцать Ветров?..
Никогда голос Мари не звучал так нежно, как в ту минуту, когда она задала этот жестокий вопрос. На мгновение у Гийома перехватило дыхание, но он быстро овладел собой, чтобы она не заметила его смущения. Выронив на пол свою эбеновую трость, он медленно подошел к ней и обхватил ее плечи своими большими руками:
– Отвезти куда угодно! – поправил он, сдерживая ее движение отстраниться от него. – Куда именно – я и сам пока не знаю. Но в чем я был уверен, так это в том, что больше не намерен разлучаться с тобой. А в эту минуту я еще меньше этого хочу! Я никогда не любил тебя сильнее, чем сейчас…
– Я замужем, Гийом… и ты женат…
– Какая разница, если ты все еще меня любишь? Мой брак теперь ничего не стоит, да и твой не дороже!..
Он крепче сжал объятия, и Мари, не пытаясь больше освободиться, замерла, закрыв глаза, чтобы раствориться в интимной нежности этой минуты всепоглощающего счастья, которое еще час назад она считала окончательно потерянным. Но когда он попытался найти ее губы, она не ответила, но отодвинулась от него:
– Нет, Гийом! Не нужно… Видишь ли, я была уже близка к тому, чтобы обрести, наконец, покой. Я уже меньше страдала, и мне казалось, что достаточно будет успокоиться, отдавшись бегу времени: пусть проходят и дни, и годы, моя тоска утихнет, и я смогу вновь воссоединиться с тобой там, где, я полагала, ты меня уже ждешь…
– Мари!..
– Дай мне договорить!.. Только что, когда Жозеф открыл мне правду, я бесконечно обрадовалась, но это длилось мгновение, потому что вернулись старые опасения и вытеснили ее: ждать, страдать в разлуке, надеяться, плакать… Нет… больше никогда! Я не смогу больше вынести то, что я вынесла с тобой.
– Ты думаешь, я не страдал?
– Это не наша вина, нежность моя, если мы так любим друг друга! Мы ничего не можем с этим поделать…
– Нет, кое-что мы можем!.. Быть благоразумными в конце концов.
– Наша любовь не создана для этого… – Да, мы были не в состоянии обрести благоразумие, но я… я начинаю осознавать… Я уже не так молода, ты знаешь?.. Бесполезно это не замечать, хотя я все еще молодо выгляжу. Я-то хорошо это знаю, мне говорит об этом мое сердце и… мое зеркало, когда я внимательно всматриваюсь в него… Мне скоро будет сорок. Это уже не тот возраст, когда можно позволить себе безумства.
– Я еще старше тебя, но ради тебя готов на любое безумство! Что касается жизни, которую ты не хочешь вести так, как раньше, то…
– Скажи, а если бы ты остался слабым и немощным, ты согласился бы вести такую жизнь?
– Я думал, что ты уехала в Лондон, и… одна только мысль, что я, как обломок судна после кораблекрушения, не буду способен больше ни на что, была невыносима для меня!
– Какой эгоизм! И как мало ты меня знаешь!
– Ты бы любила ухаживать за мной, не правда ли? О, женщины, вы все мечтаете об этом! Но в этом – проявление вашего эгоизма: это так безопасно – немощный мужчина! По крайней мере всегда знаешь, где он находится!.. Мари! Мари! Если уж нам не суждено жить вместе, давай вместе умрем! Сначала исступленно упьемся любовью в лесу или где-нибудь в деревне, а потом уйдем навеки! По крайней мере мы будем уверены, что никому из нас не придется ждать другого на небесах!
