Сначала Толли Мьюн опасалась самого худшего. Паника отказывалась от еды, похоже, никак не могла приспособиться к невесомости, портила воздух в квартире Начальника порта своими отходами жизнедеятельности и все время издавала самые жалобные звуки, какие Начальник порта когда-либо имела несчастье слышать. Толли Мьюн так беспокоилась, что даже пригласила своего главного специалиста по вредителям, который заверил ее, что клетка просторна, а порции белковой пасты более чем достаточны. Кошка же с этим не согласилась и по-прежнему ничего не ела, мяукала и шипела. Наконец Толли Мьюн решила, что кто-нибудь из них скоро сойдет с ума – либо Паника, либо она сама.
В конце концов она решила предпринять кое-какие меры, отказалась от питательной белковой смеси и стала кормить животное мясными палочками, которые Таф прислал с «Ковчега». Свирепость, с какой Паника на них накидывалась, стоило только просунуть их между прутьями клетки, обнадеживала. Однажды, проглотив палочку за рекордно короткое время, кошка полизала пальцы Толли Мьюн; ощущение было странным, но нельзя сказать, что совсем неприятным. Кошка часто терлась о стенку клетки, как будто желала общения. Толли осторожно потрогала ее и в награду услышала гораздо более приятный звук, чем те, что Паника издавала раньше. От прикосновения к черно-белому меху женщина испытала почти чувственное наслаждение.
Через восемь дней Толли Мьюн выпустила кошку из клетки. Более просторное помещение рабочего кабинета было не менее надежной тюрьмой. Не успела она открыть дверцу, как Паника стремительно выпрыгнула из клетки, но, пролетев через всю комнату, громко зашипела от страха. Толли Мьюн тут же подскочила и схватила кошку, но та отчаянно сопротивлялась и расцарапала ей все руки. Вызвав и отпустив медсестру, Толли Мьюн позвонила в службу безопасности.
– Закажите мне номер в отеле «Вид мира», – сказала она. – Комнату в башне с гравитационной установкой. Пусть поставят гравитацию на одну четверть.
– Для кого? – спросили у нее.
– Для пленника порта, – отрезала Толли Мьюн. – Он вооружен и очень опасен.
Переведя Панику на новое место, женщина ежедневно в конце рабочей смены посещала отель, сначала только для того, чтобы покормить свою заложницу и убедиться, все ли с ней в порядке. На пятнадцатый день она засиделась подольше, общаясь с кошкой, которая страстно этого жаждала. Поведение животного изменилось решительным образом. Как только Толли Мьюн открывала входную дверь, кошка мурлыкала от удовольствия (хотя до сих пор все время пыталась убежать), терлась о ее ногу, прятала когти и, похоже, даже толстела. Всякий раз, когда Толли Мьюн разрешала себе сесть, Паника тут же прыгала ей на колени. На двадцатый день Начальник порта проспала в отеле ночь. На двадцать шестой она туда переехала.
Прошло сорок семь дней, и под конец Паника привыкла спать рядом с Толли Мьюн, свернувшись на подушке и касаясь своим черно-белым мехом ее щеки.
На сорок восьмой день с ней связался Хэвиланд Таф. Он увидел, что кошка сидит на коленях у женщины, однако не подал виду, что его это поразило.
– Начальник порта, – обратился он к своей собеседнице.
– Ну что, еще не отказались от своего пари? – спросила она.
– Да нет, – ответил Таф. – По правде говоря, я готов объявить о победе.
14
Это было слишком важное заседание, чтобы воспользоваться телесвязью, хотя бы и защищенной, решил Джозен Раэл. У вандинцев, возможно, есть способы перехватывать такую связь. И потом, поскольку Толли Мьюн имела дело с Тафом лично и могла понять его лучше, чем члены Совета, ее присутствие сочли обязательным, а ее неприязнь к гравитации – несущественной. Она спустилась на лифте на поверхность планеты – она и не помнила, когда была там в последний раз, – и аэротакси примчало ее в зал на верхнем этаже башни Совета.
Огромное помещение было обставлено с античным величием. В центре его находился длинный, широкий стол заседаний, в зеркальную поверхность которого были вмонтированы мониторы. Джозен Раэл сидел на председательском месте в черном кресле с высокой спинкой. Над головой его возвышался глобус Сатлэма, выполненный в виде трехмерного горельефа.
– Начальник порта Мьюн, – приветствовал он ее в тот момент, когда она пробиралась к свободному месту в конце стола.
В зале собрались власть имущие, малый Совет, элита фракции технократов, высшие чиновники. С тех пор как ее последний раз вызывали вниз, прошло, наверное, полжизни, но Толли Мьюн регулярно смотрела программы новостей и сейчас узнала многих из присутствующих – молодого советника по сельскому хозяйству, окруженного своими заместителями, помощниками по ботаническим исследованиям, разработке недр океана, пищевой промышленности. Советника по войне и его главного тактика – киборга. Администратора по транспорту. Хранителя банка данных и ее старшего аналитика. Советников по внутренней безопасности, по науке и технике, по межзвездным отношениям, промышленности. Командующего Флотилией планетарной обороны. Начальника полиции. Все они безучастно кивали ей.
К чести Раэла, он сразу отбросил все формальности.
– В течение недели вы изучали прогнозы Тафа и образцы, которые он нам представил, – обратился он к Совету. – Что вы скажете?
– Пока о них трудно судить даже приблизительно, – ответил аналитик банка данных. – Возможно, прогнозы Тафа верны, а возможно, они основаны на ошибочных предпосылках. Я смогу решить, верны ли они, только тогда, когда у нас будет несколько опытных насаждений, скажем, за несколько лет. Растения и животные, клонированные для нас Тафом, новы для Сатлэма. Пока мы не проведем с ними жестких экспериментов, не увидим, как они поведут себя в условиях Сатлэма, мы не можем знать, насколько они нам помогут.
– Если вообще помогут, – вставила советник по внутренней безопасности, низенькая коренастая женщина, похожая на кирпич.
– Если вообще помогут, – повторил аналитик.
– Вы слишком консервативны, – вмешался советник по сельскому хозяйству.
Он был самым молодым в зале. Искренний и порывистый, он сейчас улыбался так, что казалось, его узкое лицо расползется пополам.
– У меня все отзывы просто восторженные, – сказал он.
На столе перед ним высилась целая горка информационных кристалликов. Один из них он вставил в отверстие своего монитора. На зеркальной поверхности стола побежали строки текста.
– Это наш анализ того, что он называет омнизерном, – объяснил советник. – Невероятно, просто невероятно! Гибрид, полученный при помощи генной инженерии, полностью съедобен. Полностью съедобен, уважаемые советники! Стебли злака высотой до пояса, как неотрава, они очень богаты углеводами, хрустящие, довольно вкусные, но пойдут главным образом на корм скоту. Колосья дают отличный урожай зерна, с меньшим процентом отрубей, чем у нанопшеницы или эс-риса. Зерно удобно для транспортировки, хранится вечно без замораживания, не крошится и богато белками. А корни – съедобные клубни! Но это еще не все. Этот злак растет так быстро, что будет давать нам два урожая за сезон. Конечно, расчетов у меня еще нет, но я думаю, что, если мы посеем омнизерно на тех площадях, где сейчас выращиваем нанопшеницу, неотраву и эс-рис, мы получим с них в три, в четыре раза больше калорий.
