– Можете не трудиться! Не на того напали! – злобно возразил Крин. – Мы квиты окончательно! И, к слову сказать, тюрьма К’теддиона отсюда далеко. И потому каждое ваше требование ко мне на абсурдных для Милосердия условиях для меня ничего не значит!
– Законы К’теддиона мне совершенно безразличны, кроме тех случаев, когда они служат моим интересам, – спокойно ответил Хэвиланд Таф. – У меня свой закон, Джайм Крин, и если я решу до конца ваших дней оставить вас своим рабом и слугой, мне в этом не помешают ни Рей Лайтор, ни Моисей, ни вы сами. – Как всегда, он произносил эти слова спокойным, хладнокровным и безжизненным голосом, без малейшего проявления каких-либо чувств, словно делал доклад.
Однако Джайм Крин внезапно почувствовал, как по его телу пробежал холодок, и он сделал то, что ему поручил Таф.
10
Моисей был высоким мужчиной могучего сложения, тщательно заботившимся о своем теле. Но Таф рассказал Крину о его ежевечерних прогулках, так что тому нетрудно было однажды вечером вместе с тремя помощниками подстеречь его, спрятавшись в кустарнике на холме позади поселения, и схватить. Один из товарищей Крина предложил прикончить предводителя Альтруистов прямо на месте, но Крин воспротивился этому. После того как они втащили потерявшего сознание Моисея в «Гриф», Крин их отпустил.
Он сразу же доставил Моисея на «Ковчег», к Тафу, и повернулся, чтобы уйти.
– Останьтесь, – сказал ему Хэвиланд Таф. В этом помещении Крин еще никогда не был – гулкий зал неопределенных размеров, его безупречно белые стены и потолок высоко вверху сливались в куполообразный свод. Сам Таф сидел в центре открытой стороны выгнутого подковой пульта, расположенного в центре помещения, на коленях у него сидел Дакс, длинношерстный кот с широко открытыми глазами и напрягшимся телом.
Моисей, очнувшись, спросил:
– Где я?
– Вы находитесь на борту замечательного корабля «Ковчег», последнего исправного корабля, предназначенного для ведения экологических войн и принадлежавшего бывшему флоту Общества Экологической Генетики, но находящегося сейчас под моим, Хэвиланда Тафа, командованием…
– Этот голос?.. – задумался Моисей.
– Я – Господь, твой Бог… – произнес Таф.
– Верно, теперь я его узнал! – в бешенстве воскликнул Моисей и с трудом поднялся на ноги. Стоящий позади него Крин положил ему на плечи руки и грубым движением снова усадил в кресло. Моисей возмущенно запротестовал, не пытаясь, однако, больше подняться. – Вы тот самый дьявол, что наслал на нас казни, тот голос из огненного столба, преступно выдававший себя за Бога!
– Да, это так, – ответил Хэвиланд Таф. – Но если кто и является преступником, то это вы, Моисей. Это вы выдавали себя за пророка и симулировали сверхъестественные силы, которыми на самом деле не обладали! При помощи ваших дешевых трюков вам удалось успешно провести примитивную форму экологического похода. По сравнению с этим я никакой не мошенник, я – Господь Бог!
Моисей сплюнул.
– Вы человек с космического корабля с множеством механизмов. Вы великолепно разыграли казни, но сделать две казни – это еще не значит быть Богом!
– Вы сомневаетесь в том, что я могу реализовать остальные? – спросил Хэвиланд Таф. Его огромные руки скользнули к переключателям на пульте, в помещении внезапно потемнело, одновременно исчезли стены и потолок. Возникло своеобразное ощущение, будто они свободно парят в открытом космосе, взирая оттуда на Милосердие. – Присмотритесь хорошенько, – сказал Таф. – Это вымышленная ситуация, созданная компьютером. Я твердо убежден, что вы найдете это весьма поучительным. – Хэвиланд Таф передвинул несколько рычажков, и голографическое изображение, создававшее у присутствующих эффект непосредственного участия во всем происходящем, изменило перспективу. Они опустились чуть ниже облаков и повисли на большой высоте над поверхностью планеты, потом скользнули в одно из поселений Альтруистов. Прогулялись среди людей, которые с унылыми лицами свозили разлагающиеся останки множества погибших жаб к ямам с горевшими в них кострами. Заглянули в примитивные хижины: оттуда на них лихорадочно блестевшими глазами смотрели ослабевшие больные. – Такое может произойти на Милосердии сразу же после второй казни, – объяснил Хэвиланд Таф. Его руки снова начали манипулировать какими-то рычажками и кнопками. – А теперь перейдем к мошкам, – сказал он.
И они на самом деле появились. Невообразимое множество, везде и повсюду. Мошки появились разом, словно поднявшаяся пыль. Они падали на людей, которые стояли и лежали, непрерывно расчесывая все тело и совершая безумные телодвижения. Джайм Крин злорадно фыркнул, но внезапно осекся, поняв, что произойдет дальше. Люди покрылись ярко-красной сыпью, и время от времени один из таких больных начинал вертеться, мучимый невыносимым зудом, лихорадочно кататься по постели и непрерывно чесаться – чесаться до крови, беспрестанно, пока на теле не появились глубокие язвы, чесаться, крича от боли, пока не слезали ногти.
– А теперь оводы, – сказал Хэвиланд Таф. Оводы всевозможных видов гигантскими облаками кружились над поселением: толстобрюхие жалящие оводы Старой Земли со всеми переносимыми ими болезнями, тяжелые оводы с Ночного Кошмара, откладывающие яйца в живое тело. Все они собрались в гигантское облако, повисшее над поселением, покрыв собой все, словно это была особо вкусная куча навоза, и оставлявшие людей в ужасном состоянии – распухших, темно-красных, почти неузнаваемых.
– А вот мор животных, – прогремел бас Хэвиланда Тафа. В то же мгновение они оказались над стадами крупного рогатого скота и отарами овец на пастбищах и увидели, как животные падали, погибая тысячами. Они заглянули в подвалы Города Надежды, где умирали откармливаемые животные, разлагаясь и сгнивая заживо. Даже сожжение трупов не могло остановить мор. В течение короткого времени все животные были мертвы. Люди постарели от горя. Как сказал Хэвиланд Таф, причиной мора были сибирская язва, болезнь Риерзона, рожа и другие болезни.
– Следующая казнь – пыль и нарывы, – продолжал Таф. Снова разразилась эпидемия, на этот раз среди людей. Покрытые потом, истерически крича, они метались по поселениям; лица, грудь и конечности их были покрыты буграми, которые распухали и лопались, разбрызгивая гной и кровь на здоровые участки кожи, и едва исчезали старые язвы, как появлялись новые бугры. Мужчины и женщины, дети и старики, покрытые язвами, как слепые бродили по дорогам, тела их были покрыты струпьями старых ран и гнойниками. Они опускались между горами мертвых насекомых и мертвых животных, ложились, умирали и разлагались, и не было никого, кто похоронил бы их трупы.
– Град, – сказал Хэвиланд Таф, и на землю обрушился град – сильный, крупный, все сокрушающий град с градинами величиной с кулак. Он низвергался три дня и три ночи без перерыва. Крыши хижин не выдержали, и огонь в очагах погас. Кто выходил наружу – погибал, забитый до смерти. Но и тех, кто находился в хижине, град тоже не пощадил. Когда он наконец прекратился, в живых почти никого не осталось.
– Саранча, – сказал Хэвиланд Таф. Ею были полны и земля, и небо. Гигантские тучи саранчи ползали по живому и мертвому, доедая жалкие остатки продуктов.
