Глава 1. Я вам пишу
Люди, не взрослейте, это ловушка!
Крик души.
…что я могу еще сказать?
Никогда не умела писать письма. Как словами выразить происходящее вокруг, и как вообще отделить, о чем нужно писать, а о чем не стоит? И я пишу обо всем, что приходит в голову.
…на днях Кот, забравшись на стол, валялся на бумагах и перемешал все так, что я до полуночи их разбирала. А на столешнице остались пятна от чернил, кажется, невыводимые…
…Майло поймал мышь и дрессирует ее, уверяя, что мышь — зверь очень сообразительный, просто всячески эту сообразительность скрывает. Хорошо, хоть не крыса. Фрейлины, сначала отнесшиеся к новой задумке с подозрением, теперь участвуют и строят для мыши дом. Вчера они спорили, какая обивка должна быть на мебели — из розового сатина или зеленого.
Выбрали синий.
И решили, что мышь определенно дворянского мышиного рода, о чем свидетельствуют крайняя ее чистоплотность и интеллигентность, свойственные лишь людям благородного рождения — тут я бы поспорила — и потому нарекли ее Лорд Мыш.
Майло обещал найти ему леди. Чувствую, к концу недели нас ждет мышиная свадьба.
Пускай.
…сенешаль отказывается предоставлять домовые книги, те, что касаются закупок зерна. Я подозреваю, что берет он его втридорога и с этого имеет откат, но доказать без книг не выйдет. Впрочем, зря он надеется, что я отступлюсь от этой темы.
Постепенно разбираюсь со всем этим хозяйством — зерно, вино, мясо… ты вообще представляешь, во что тебе влетает ежедневно содержание двора? Хотя, думаю, понимаешь. Это я пока не привыкла.
И нет, упреждая вопрос, я не скупая. Я хозяйственная.
Домовитая!
…вчера случилась буря. И стекла дрожали так, что я всерьез подумывала спрятаться под кроватью на случай, если вдруг буря прорвется. Не прорвалась.
Я очень скучаю по тебе.
Особенно ночью, когда остаюсь одна. Нет, ты не думай — Лаашья по-прежнему дежурит в нашей спальне, хотя мне кажется, что это уже чересчур. Кто бы ни устраивал предыдущие покушения, он явно успокоился. Устал? Или разочаровался в своих способностях?
Или покинул Замок?
Но мои возражения Сержант не принимает. Он и вовсе превратился в мою тень. Ходит по пятам. Людей пугает. Впрочем, интуиция подсказывает, что от этого Сержант огромное удовольствие получает. Вперивает в человека взгляд и смотрит, смотрит… ты сам знаешь, какой у него взгляд. Самые уравновешенные дергаться начинают. А о тех, кто послабее, и говорить нечего.
И не надоело же.
Я не жалуюсь.
Просто всякий раз, оставаясь наедине с собой, я думаю о том, где ты. Мне легче, чем многим. Я знаю, что тебя сложно ранить и почти невозможно убить, но… это «почти» не дает мне покоя.
Я жду тебя. Я считаю дни, оставшиеся до зимы, уверяя себя, что осталось недолго. Сегодня выпал снег. С утра. Это было красиво: белая сеть накрыла замок, и старые розовые кусты, те самые, что стоят на моем балконе, сбросили листья. Меня уверили, что нет нужды прятать розы, что они привычные и к зиме, и к снегу, но я все равно волновалась.
Лучше за них, чем за тебя.
А снег к обеду сошел. Солнце яркое, блестят водой камни. Воздух сырой. И я стараюсь не думать о том, что происходит на границе. Я бы поделилась теплом, если бы знала, как.
Возвращайся.
Урфин почти все время где-то пропадает, а где — не говорит. Вижу, что устает зверски, отчего становится злым. Я стараюсь лишний раз его не дергать. И скажи, что не надо за мной присматривать, я справляюсь. Пусть лучше поспит пару лишних часов, на него же смотреть больно.
Тисса и не смотрит.
Я держу ее при себе во избежание ненужных разговоров. Как-то чересчур уж много в последнее время «случайных» встреч с Гийомом. Он выглядит отвратительно здоровым. Мне все это не нравится, солнце. Я не могу постоянно быть рядом с ней, а девочка слишком молода, чтобы прислушаться к голосу разума. И про Гийома рассказывать бессмысленно: решит, что клевета. Урфина она не замечает, хотя делает это исключительно вежливо, с достоинством.
Порой мне хочется влепить пощечину, но знаю — станет хуже.
Я еще помню себя такой. У нас небольшая разница в возрасте, и от этого понимания становится лишь страшнее. Странное ощущение, что здесь я повзрослела и как-то очень быстро. Наверное, это хорошо и правильно, но немного жутко.
А Урфин, по-моему, нарочно злит ее. С недосыпу или из врожденной вредности, но он ведет себя как подросток, честное слово! Язвительный обиженный подросток. Наверное, ты бы знал, что со всем этим делать.
Вот, теперь я тебе жалуюсь, так что можешь быть спокоен. Кот пришел утешать. Он почти постоянно рядом — признавайся, ты и ему поручил присматривать?
…я нашла кое-что в тех бумагах. Ты же не против, что я обжила твой кабинет? Мне там уютней, чем у себя, кажется, что ты ненадолго вышел и вот-вот вернешься.
И работа отвлекает.
«Золотой берег», как мне кажется, — лишь часть системы. Мне было бы легче, если бы ты позволил дядюшке рассказать то, что удалось наработать. Пока Магнус всячески ускользает от моих вопросов. Он не отказывает, но… по-моему, он просто не хочет, чтобы я лезла в эту грязь. И понимаю его позицию, но все же я вряд ли смогу оставаться в стороне. Из Замка тоже видны мусорные кучи.
Это аллегория такая. Местный мусор хорошо прячут.
Дело в том, что я нашла еще четыре точки. И конечно, это вполне может быть совпадением, поскольку фермы расположены в разных частях Протектората — спасибо Урфину за подробные карты — но уж больно одинаковые схемы используются.
И те люди, которых казнили…
…мне пришлось присутствовать. Я знаю, что это мой долг и теперь, пожалуй, готова была исполнить…
Откладываю перо, разминаю затекшие пальцы — почти даже чистые. И буквы стали ровнее. Почерк выправляется волшебным образом — вот что значит регулярные тренировки. Ведь столько всего нужно рассказать… гонец отдыхает до завтрашнего дня, и я благодарна этому человеку за его работу.
Три дня на перекладных лошадях.
Переправа.
И снова путь.
Кайя получит письмо. Знаю, что будет читать и перечитывать. Я сама так делаю, когда становится невыносимо. Выучила наизусть почти, но… лист бумаги. Лиловые строки. Слова, за которыми слышу его голос.
Казнь… я думала, что будет хуже.
